за птица, мы не сможем тебе доверять.
— Свернул шею одному парню, что приставал к моей младшей сестренке, — эта легенда уже была заготовлена у Димы заранее. — Но у него отец оказался важной птицей. Вот, меня и упрятали сюда до суда, чтобы папаша своих людей не прислал мне кишки на лопасти намотать.
— Значит, сестру защищал? Похвально, — одобрил Морган. — Но за то, что силу не рассчитал и у человека жизнь отнял — идиот.
— У нас в Хорме все друг у друга по любому поводу жизнь отнимают, — отмахнулся Дима. — Получается, что все идиоты.
— Да, в Хорме сейчас жарко. У меня там дядя живет, недавно на свиданку приходил, — охотно включился в разговор Дик. — Говорит, чуть ли не каждый день бандитские перестрелки, ужас вообще.
— А я слышал, что вроде две банды мириться собираются, — закинул второкурсник пробную удочку. — Только вот друг другу не доверяют, поэтому дело туговато идет.
У Моргана дернулся кадык, но он промолчал, поднялся, и понес свой поднос с остатками еду к мусорному контейнеру, куда заключенные выбрасывали объедки. Дик тоже побежал следом, хотя на его подносе еще оставалась добрая половина завтрака. Дима остался на месте, жуя кашу и сосредоточенно размышляя о том, что ждет его в будущем.
*************
Так и потянулись длинные, скучные дни. Распорядок у заключенных был не особо интересный, но зато насыщенный — каждый день нескольких заключенных забирали на кухню мыть посуду, а остальных гнали на исправительные работы, заставляя убирать территорию, вымывать полы или подкрашивать стены. Дима старался не отставать от Моргана и Дика, напряженно ловя каждое их слово, но они разговаривали лишь вечером, в камере, когда перед отбоем выдавалось пара свободных часов. Да и то, мало, Морган больше читал книги, а Дик молотил грушу. Время от времени Моргану приносили стопку писем, и тогда он одевал очки, садился за стол, внимательно читал и отвечал на каждое, но при этом Дима ни разу не видел, чтобы он спросил у них мнения, или поделился чем-нибудь забавным. Все попытки заговорить с ними заканчивались провалом, оба сокамерника с интересом слушали слегка перекрученные истории о разгульной общажной жизни, но никогда не рассказывали о себе.
Три дня о плане побега не было ни слова, и второкурсник уже решил, что Морган передумал, но все выяснилось очень скоро. На четвертый, проснувшись по сигналу, Дима обнаружил, что Морган уже сидит за столом, и что-то усердно пишет, а потом прячет листок бумаги в стоку писем. Догадка подтвердилась уже за завтраком.
— Эй, Дик, — дождавшись, пока столовую наполнит стук вилок об тарелки и оживленные голоса, Морган отодвинул свой поднос, и положил на стол этот самый листок. — Я очень много думал, изучал нашу тюрьму, и, наконец, набросал самый лучший вариант для побега. Смотри, здесь мы идем. Здесь мы бежим. А здесь мы уже на воле.
Темнокожий сдвинул брови, изучая план.
— Не понял, а почему мы козлы?
— Я больше ничего рисовать не умею, — вздохнул Морган. — За стенами тюрьмы нас будет ждать мой сообщник. Вернемся в Хорм, и заляжем на дно, а потом, как шум утихнет, ты поможешь мне наладить кое-какие дела, а я взамен организую тебе билет домой. Если, конечно, не захочешь остаться.
"Реально крутой план" — подумал Дима, пытаясь разжевать уже резиновое вареное яйцо. "Мне аж самому захотелось поучаствовать"
— Только мы вдвоем? — уточнил Дик, проводя пальцем по схеме.
— Брать с собой больше человек опасно. Да и рискованно. Мало ли, кто может нас сдать ради того, чтобы ему скостили срок. Я хочу выйти, а не сидеть здесь лишние три года.
— Тогда я с тобой. А вот это вот, что за черточки?
В этот момент сидящий рядом Гвеллин насторожился, и двинул Диму ногой под столом. Второкурсник скосил глаза, и увидел, как к ним приближается один из надзирателей, вечно недовольный всем мужик по фамилии Перкинс, срывающийся на заключенных по пустякам, и отчаянно мечтающий поймать кого-нибудь за серьезным преступлением, чтобы его повысили по службе. Увлеченный объяснением Морган и внимательно вникающий Дик не заметили его, что стало для обоих большой бедой.
— Эй, смотрите, у нас тут заговорщики! — от громкого голоса заключенные подпрыгнули, а Перкинс ловко схватил со стола лист бумаги. — Ага, я так и думал, план побега. Что же ты, Морган, тебе ведь всего семь лет осталось, чуть-чуть считай, а теперь, похоже, придется увеличить их до двенадцати.
— Отдай! — Дик потянулся за чертежами, но его рука повисла в воздухе, когда он увидел, как к ним приближаются трое тюремщиков с явным намерением скрутить заговорщиков.
— Этого в карцер, — Перкинс кивнул на Моргана, что сидел с бледным лицом. — А дружка его отправьте на кухню пол языком вылизывать. Чтобы неповадно было.
У них был всего один шанс, и его никак нельзя было упустить. Дима мигнул гному, а когда Гвеллин сжал кулак, поднялся с места.
— Эй, раз уж вы здесь, то я бы тоже хотел сказать вам пару ласковых слов! — возмущенно заорал он. — Какими помоями вы нас кормите?
Перкинс удивленно повернулся.
— А ты чего разбушевался?
— Чего я? Да разве это кофе? Это больше похоже на тосол, или тормозуху, как по вкусу, так и по запаху. А это разве суп? Да моя бабушка такой отравой свиней кормила, и то переживала, чтобы они не сдохли! Вы за кого нас держите, чтобы пичкать нас несъедобной гадостью?
— Возмутительно! — бухнул Гвеллин, воздевая руки, и заставляя остальных тоже прислушаться к разговору. — Никакого уважения! Вертухаев на перо!
— Заткнись! — заорал Перкинс, брызжа слюной. — Этих двоих тоже в карцер! А вы чего смотрите? Уткнулись в свои тарелки, и…
Остаток фразы так и не прозвучал, потому что Дима сделал движение рукой, и весь едва теплый кофе выплеснулся прямо в лицо надзирателю. Пока тот яростно вопил, выплевывая напиток, студент переплел пальцы, невидимый кулак треснул тюремщика по затылку, и Перкинс упал грудью на стол, прямо лицо в тарелку Моргана. Листок с планом побега выскользнул из ослабевших пальцев, и залетел под скамью.
Для остальных заключенных это тоже стало сигналом к действию. Сидячий образ жизни довел этих людей до состояния бомбы замедленного действия, и всего лишь небольшого примера было достаточно, чтобы весь заряд сдетонировал. Стены тюрьмы содрогнулись от криков, а потом в тюремщиков полетела еда и посуда.
— Быстро! — Дима толкнул Гвеллина. — Прикрой меня!
Сам он полез под стол, лихорадочно ища глазами листок. Гном расправил плечи, поднял скамью, и нанес мощный удар несущемуся мимо тюремщику. Потом отбросил ее в сторону, хрустнул кулаками, и