Брохваэль разгневался, поскольку сейчас у него не было желания заниматься местью за упущенную дань от королей Гуртейрниона и Буэллта, к тому же он совершенно не помнил, чтобы давал кому-нибудь покровительство. Однако гнев его сменился удивлением, да и мы тоже удивились, узнав, что этим купцом был не кто иной, как Самофрайнк, который на совете королей в Каэр Гуригон снабдил их бесценными сведениями о расположении войск ивисов и планах короля Кинурига. Но почему Само купил столько соли и куда он ее повез? Ведь, когда король Поуиса вернется после похода, гнев его будет страшен. Как купец мог так рисковать?
Предположений было много, но к общему соглашению так и не пришли. Соль товар, бесспорно, очень ценный — отец короля Брохваэля, Кинген Прославленный, отвоевал ее после отчаянной войны у своего восточного соседа, — но столько соли можно продать только при дворе могущественного короля. Купец отправился не на запад, в этом Иорверт был уверен. Но юг был закрыт для торговли из-за ивисской опасности. Никому не было позволено перевозить товары через границу с тех пор, как император Артур воздвиг насыпи и крепости, окружающие их королевство.
Это вызвало долгие и временами ожесточенные споры по дороге. В каждом городе и в каждой крепости мы расспрашивали о движении Само и его каравана, но новостей не было. Трибун Руфин, который вроде бы считал, что со мной можно говорить доверительно, разыскал меня среди вереницы пышно одетых всадников. И этот случай, а занимался им именно я, дал ему новую возможность напомнить о правилах дисциплины и порядке в нашем войске.
— Поскольку соль — продукт для войска важный, — недовольно ворчал он, — то предводителю следует выслать вперед делегаториев — причем задолго до начала кампании, — которые будут реквизировать необходимые припасы, раздавая расписки в получении тем, кто поставляет продовольствие. В особых случаях опцион[97] части может добывать дополнительное довольствие, опять же выписывая рекауты[98]. Но мне кажется, что такой практики у вас просто не существует, что является серьезным нарушением, влекущим суровое наказание замешанных в дело офицеров. Друг мой, снабжение солью — отнюдь не смешное дело для военного! У вас что, не знают, что во время оно соль составляла основу солдатского жалованья, салариума?
Через несколько дней мы прибыли к старой крепости у слияния рек Тевайдд и Колунви, о которой рассказывают, будто бы в ней жил Бран, прежде чем уплыть в Иверддон[99]. В ту ночь короли пировали там вместе с вождем этих мест, потомком Каделла и потому приходящимся двоюродным братом Брохваэлю Клыкастому. А в это время сто тысяч воинов Кимри встали лагерем за городскими стенами.
Поутру, после участия в изобильном возлиянии золотого хмельного меда вместе с войском, князья спали долго и глубоко. Мы с королем Мэлгоном, однако, встали рано и, прокравшись между тел наших товарищей, лежавших ничком, как мешки среди камышей, вышли из пиршественного зала через ворота крепости на росный луг. У меня не выходило из головы зрелище — воины лежат, раскинув руки и ноги, рты раскрыты, богатые одежды залиты кроваво-красным вином, из кучи тел во тьме зала доносятся сдавленные крики и стоны. Мне не слишком понравилось то, что я увидел, и меньше всего — вид короля Брохваэля, клыки которого тускло поблескивали в полумраке. Он лежал среди своих мастиффов, как убитый вепрь в конце охоты. Мне это зрелище показалась зловещим, и вновь на меня накатило недоброе предчувствие — холодная волна прошла по моему сердцу, как по зимнему берегу.
Это был час, когда нет ни ночи, ни дня, и все кругом было спокойно и серо, как волчья шкура. Было пусто — ни крика птицы, разве что в роще на холме у нас за спиной одиноко ухала сова. Была ли это мудрая Сова из Кум Каулуд или предвещающая недоброе птица Гвина маб Нудда, я не мог тогда сказать. В любом случае я должен был следовать за королем, поспевать за широким шагом которого мне было нелегко. Он сутулился, словно на его широкие могучие плечи легла великая тяжесть, снести которую было едва под силу даже Мэлгону Высокому.
Я понял, что его гнетет тяжесть грехов — он отнял трон у своего дяди, нарушил монашеский обет, силой взял молодую жену своего племянника. Мало кто за пределами Гвинедда не слышал о суровой отповеди ему Гильдаса Мудрого, и мне пришло в голову, что король боится, как бы святой не стал клясть его в час битвы.
Мы без единого слова спустились туда, где рядом с лесом встречались три реки, смешивая свои воды в священном триединстве. Пока я стоял, наблюдая, с веткой рябины в руке, король преклонил колена на берегу и склонился к чистой проточной воде Затем он застыл в молитве, пока вдруг не вырвался из-за горизонта луч восходящего солнца, словно дротик из руки героя на колеснице, разогнав туманные видения, плывшие по течению, и на западе не заблистал во славе неприступный пик Каэр Карадог.
Король Мэлгон быстро погрузил руки в холодный поток, на котором плясало юное солнце, и омыл свое королевское лицо водой. И когда чистая стихия побежала блестящими каплями по его широким скулам и темной бороде, он вознес следующую молитву:
Воззри, о Господь, — лицо омываю яЗлатом солнечных девяти лучей —Так Дева Мария, Святая Матерь Твоя,Тебя вскормила млеком груди Своей.Да будет ныне на мне Твоя благодать,Да не оставит меня удача вдруг,Да будет отныне мед моя речь источать,Да будет дыханье мое, как цветущий луг.Черна земля, где живут мои враги,Черны их сердца, как Ифферна черный зевВладыка Сил, в сраженье мне помоги!Как лебедь, бел тот, кто вышел против врагов.К Тебе в беде всегда прибегаю я,И потому я король средь людей своих,И властью силен, как ядом сильна змея,И в битве скачу по лицам врагов моих!
Король молча стоял на коленях на речном берегу, пока поднималось солнце, будя радостное пение птиц и гудение насекомых, что вылезали из своих норок в торфе у нас под ногами. Затем он встал, молча обнял меня и пошел впереди меня назад в крепость того, кто был рожден от Брана. Теперь король Мэлгон шагал легче, выпрямив спину после свидания с чистой текущей водой.
Когда мы вернулись, войско суетилось, как пчелы во время роения. Повсюду поднимались дымки лагерных костров, звенели котлы и звякало оружие. В крепости Мэлгон присоединился к королям за питьем, потому как в войске том был обычай во время похода вставать рано поутру и единым духом пить мед.
Я, извинившись, расстался с королем у дверей, поскольку разум мой был в смятении и я хотел остаться один. Среди войска одиночества не отыщешь, а потому я забрался на каменную стену и пошел к надвратной башне, откуда без помех мог наблюдать все происходящее. Однако вскоре мои размышления были резко прерваны. Прямо под собой я услышал сердитые крики, приказы и протесты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});