Наконец все понемногу умокли. И Пабло ободряюще улыбнулся Диму:
- Мальчик мой, ты уверен, что сможешь сплотить кланы вокруг себя?
Уверен? Нет. Быть таким же беспощадным, как альтер-эго, он не мог. Придется придумывать что-то другое. Нет, не уверен. Но слишком многое от этого зависит.
- Я должен.
Воцарилось молчание.
- Ну что? - Даниэль вдруг солнечно улыбнулся, - Убедились, коллеги?
- Более чем. Кажется, мы получили много больше, чем рассчитывали…
- Теперь у нас есть надежда.
- Что ж… Да будет так, - наклонил седую голову старик Пабло. Согласно кивнул Даниэль. Их примеру последовали Нинне (кому, как не ей, было знать, насколько правдивы слова Дима о слабеющем барьере и грозящей всем беде?) и Светлана. Но Савел не был бы Савелом, если бы промолчал:
- Кординатор Пабло, я, конечно… - он собирался сказать "вас весьма уважаю", но был прерван Александром. Тот сказал, пристально глядя на сына:
- Я верю в тебя, Вадим. В вас с Лёшкой, - поправился он.
Папа… отбивающийся от серых… "Дим, домой!"… Димка успевает заметить, как отец падает на траву…Нет. Этого уже не будет. Не допущу.
- Мы верим тебе. Прости нас за это испытание.
Испытание?
Первый нож ткнулся в землю у ног, выбив искры из гранитной щебенки.
- Стоять.
- Нельзя!
- Кому нельзя? - Лина старательно улыбнулась, глядя в суровые детские лица, - Что, и наследнице тоже? Или мать назвала другую преемницу?
Юные фениксы переглянулись.
- И с чего бы это кому-то запрещен ход в пещеру Пламени?
- Не знаем, - светленькая Полинка сердито нахмурилась. - Но тебе - нельзя. Приказ.
- Изложите приказ.
Лина несколько раз тренировала девчонок общих сборах, а дисциплина у фениксов была на высоте… поэтому те среагировали моментально:
- Стоять на страже. Никого не пускать. Внутрь не входить.
- А как не пускать?
Самая младшая, Ульяна, ответила, явно кого-то цитируя:
- Всеми средствами.
Ага. А ножи-то - по прежнему наизготовку. А в ход-то пустят не задумываясь. Убить не убьют, не даст, но хоть раз да поранят. А подранком она мать не остановит.
- А если, предположим, этот "кто-то" решит сдаться?
Девочки снова переглянулись.
- Ты, что ли, сдаваться, собираешься?
- Ну, предположим.
Время уходит… Нет его. Совсем нет. Ни на какие хитрости нет.
- Не знаю… - начала Полинка…
- Пропустите меня, - попросила-потребовала Лина. - Девочки… бывает в жизни так, что выбирать надо, кому верить. Пропустите. Я должна спасти Марианну и Анжелику. Пожалуйста…
- …замечены в пособничестве и укрывательстве беглой осужденной… в нарушении приказов главы клана… установлено, что именно они, презрев законы чести, тяжело ранили Хранительницу Анну…
Марианна зарычала и рванулась в наручниках. Плевать, что ядовитые шипы! Хоть на миг освободиться, хоть ленту эту липкую с губ сорвать, хоть крикнуть, что это вранье, что Анну они не трогали…
Но глава клана уже научилась кое-чему, и девушек держали не только наручники.
- А посему приговариваются голосом главы клана…
- Не приговариваются! - перебил новый голос. Злой и звонкий. - Я требую слова!
- Ты!
Темноволосая девушка, показавшаяся в проеме коридора, машинально отклоняет тело от свистнувшей пары ножей.
- И тебе привет, мама. То есть, простите, госпожа приближенная. Только не делай больше так, а то я отвечу. А подраться мы еще успеем…
Еще один нож она перехватывает у груди - кажется, он сам ложится в смуглую руку. Легко подбрасывает на ладони. И демонстративно "растворяет".
Немногочисленные фениксы не шевельнулись, но по пещере пронесся вздох-перешепот. Растворить чужой нож, присвоить его - это не просто жест. Это вызов.
Я считаю себя сильнее. Желаешь получить назад свое оружие - сначала победи.
- Я же говорила - не надо больше так.
- Взять ее!
- Как же…- Галина явно была в затруднении, - А поединок…
Нельзя схватить тех, кто вызывает на бой - еще один из законов.
Лиз скрипнула зубами.
- Хорошо. Мы будем драться! Но тебе не спасти этих предательниц.
Лина нашла взглядом "предательниц" - привязанные у колонн обнаженные тела, густо перевитые веревками. Живы. У Анжелики голова в крови и глаза то и дело закрываются, но лицо цело… Марианна на вид без ран… только синяки, и по горлу, полускрытая волосами, тянется багровая полоса - след от удавки.
У Лиз явно не одна помощница. А ты полезла очертя голову, не разведав как следует. Ничего… разберемся.
- О предательстве не тебе б говорить… мама. Где Хранительница?
Прошуршало. Сухо треснуло. Затанцевало рыжими языками и расступилось, открывая Скальный приют - и лежащее в этой нише тело…
Анна!
Хранительница была жива, жива - грудь поднималась и опускалась, женщина дышала, - но кровь, как второе пламя, заливала правый бок… Посреди багрового островка торчал, как кол, знакомый нож с плоской рукоятью под янтарь. Нож Марианны. Ну конечно… Подставлять - так по полной, да, мама? И как нож раздобыла…
Она думала о ноже, о подставе, о сообщниках… о том, что после поединка она пройдет и поможет Анне - ее Пламя пропустит, она знает… лишь бы задавить, взять под контроль бушующую ярость. Ма-ма… что ж ты делаешь, ма-ма…
- Ранена, - одними губами усмехнулась Елизавета, - Твоими сообщницами. Так что…
- Не смей.
Лина сказала это так, что Лиз невольно сбилась. Она еще не слышала у дочери ни такого голоса, ни такого тона - будто водопадом кипящим окатило.
- Ты - глава клана. Не смей… так.
Может, случайно, но слова "беглой изменницы" услышали все - слишком тихо было в пещере, слишком тихо…
- Не смей. Мы - фениксы. Мы убиваем, но не лжем. Не предаем. Не клевещем. А судить о нас будут по тебе - по главе. Не смей нас позорить!
Елизавета побелела.
Никто не смел говорить с ней так.
Она помнила, она всегда помнила, что заняла место у Пламени не совсем законно. Главой должна была стать другая, потому что Лиз нарушила традицию Избрания. И это грызло ее все годы правления. Она была безупречной, она старалась стать безупречной во всех отношениях, она стала рьяной ревнительницей традиций и законов, она никому не прощала ни малейшего проступка, ведь только помня о своих грехах, люди забывают чужие… она сделала все, чтобы ее дочь стала идеальным фениксом, чтобы никто не упрекнул, не вспомнил…
А сейчас… Как она смеет?!
Ненавижу…
Эта неполнокровка с лицом отца, вечная память о ее, Лиз, слабости… эта девчонка, от которой всегда были одни проблемы… вечное своеволие и непослушание, распроклятая тяга к танцам, демонское упорство… глаза Даниила на смуглом лице. Лиз могла подчинить любую феникс - как же получилось, что собственная дочь все время уходила из ее рук?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});