ровной, а дорога и река сворачивают к самому большому озеру.
– Это место называется Компас-лейк, – говорит Слейд. – Видишь, какая она круглая, кроме этой точки?
Я провожу взглядом линию, тянущуюся как зубец, от озера к замку.
– Компас всегда указывает нам дорогу домой, – отвечает Лу.
Я с любопытством смотрю на Слейда.
– Брэкхилл для тебя дом?
На мгновение он становится задумчивым.
– Сомневаюсь, что в Орее можно было бы хоть где-то почувствовать себя как дома.
Прекрасно его понимая, я киваю, потому что всегда испытывала те же чувства. Но, думаю, это место могло бы показаться мне почти домом. И, полагаю, этого вполне достаточно.
Хотя ничто и никогда не сравнится с Эннвином. Да, меня увезли оттуда в детстве и я почти все забыла о том месте… Но почти… Потому что чувства и ощущения все равно со мной.
Чем ближе мы подходим к реке, тем больше там людей. Сначала мимо нас проезжает несколько повозок и лошадей, но вскоре мы оказываемся в гуще событий, где кипит жизнь.
Рыбаки вытаскивают на пристани сети. На улице одна за другой, перед озером, расположились торговые лавки: их фасады выполнены из гладкого камня сливочного цвета, а крыши покатые. Почти во всех лавках двери распахнуты настежь – видимо, чтобы впустить свежий ветерок. Влажный теплый воздух без мягкого ветра, дующего с воды, казался бы более удушливым. И потому здесь сейчас царит идеальный баланс тепла и прохлады.
Когда жители понимают, что среди них находится их король, город оживляется. Люди, как рябь на воде, начинают кричать, кланяться, приветствовать одобрительными возгласами или выстраиваться в очередь. Они окликают не только короля Ревингера. Видимо, о Джадде и Лу тоже ходит немалая слава, потому что люди уважают их так же, как своего правителя.
Но я подмечаю другое. В какой-то момент их волнение при виде капитанов и их короля сменяется чем-то иным. Это происходит, когда они замечают меня. В толпе явственно ощущается оцепенение. Взгляды становятся напряженными, жители сжимают рты, еле ими шевеля, и я слышу обрывки этих сказанных сквозь зубы фраз, пока мы едем по городской дороге.
«Это она – золотая наложница».
«Она убила царя Мидаса».
«Она украла его магию».
«А если она украдет и магию нашего короля?»
Я так дергаюсь на лошади, что слишком сильно натягиваю поводья Душечки, и она резко останавливается. Два стражника тут же окружают нас со Слейдом, будто образуя барьер между нами и толпой, которая продолжает меня обсуждать. Я ослабляю поводья, и Слейд подъезжает поближе, пока я натягиваю капюшон плаща.
– О чем они? – спрашиваю я, смотря по сторонам. Я все равно чувствую себя уязвимой перед этим потрясением от непримиримого осуждения, хотя впереди нас прикрывают Джадд и Лу, а по бокам и сзади стражники. – Почему они говорят, что я украду магию?
Я вижу, как Слейд крепче сжимает поводья, вижу его нерешительность по тому, как на его скулах ходят желваки.
– Эти слухи исходят из Пятого королевства, – признается он. – Слухи, которые разошлись с помощью королевы Кайлы.
– И ты не подумал сказать мне? – почти шиплю я сквозь зубы.
– Я не думал, что эта сплетня получит такое массовое распространение.
Я оглядываюсь на настороженных людей, которые пытаются рассмотреть меня, когда мимо них проходят наши лошади.
– Слейд, замечу, что они чертовски хорошо разлетелись.
Он не смеет возразить.
– Хочешь, вернемся? – спрашивает он.
Сначала я киваю, но потом останавливаю себя.
Я всегда была вынуждена дичиться толпы, всегда была вынуждена подстраиваться под байки Мидаса. И теперь, даже будучи мертвым, он продолжает заправлять моей сложившейся в народе репутацией.
Десять лет он забирал мою силу и притворялся, что она принадлежит ему, а теперь… Он продолжает ее у меня отнимать. И все же они называют воровкой меня.
Моя сила никогда мне не принадлежала, и впервые, когда я наконец-то стала ею гордиться, когда наконец-то ею владею, он опорочил и это. Создал впечатление, будто это я отняла у него силу.
От этой мысли кровь в жилах так закипает, что начинает жечь глаза.
– Нет, – решительно говорю я с невозмутимым лицом. – Я не воровка и прятаться не намерена.
Не позволю Мидасу использовать мою силу, чтобы оправдать собственную смерть.
На лице Слейда мелькает гордость, когда я откидываю капюшон, и он ниспадает назад.
– Я не стану убегать так, словно я и правда виновна, – заявляю я и сажусь прямее. – Пусть смотрят.
Глава 48
Аурен
– Ты был прав, – говорю я, сидя на другом конце длинного стола. – «Горелый кот» действительно вкусный.
Джадд лучезарно мне улыбается и салютует пивной кружкой.
– Я же говорил. Лучшее вино в Орее.
Кивнув, я хочу снова отпить, а потом понимаю, что в кружке пусто. Я хмуро смотрю на дно деревянной кружки, словно надеясь, что она вновь наполнится вкусным напитком. Когда этого не происходит, я оказываюсь очень разочарованной.
– У меня вино кончилось.
– Хочешь еще? – спрашивает Слейд, хотя не понимаю, как мне удается расслышать его в этой шумной таверне.
– Да, пожалуйста.
Джадд предложил отправиться прямиком сюда, и хозяин таверны быстро отвел нас в закрытую зону. Освещение здесь приглушено, из окна за мной дует свежий ветерок, а наш круглый стол огорожен винными бочками, от которых исходит потрясающий аромат.
Вынуждена признать: вино подняло мне настроение.
Слейд поднимает руку, и хозяин таверны спешно мчит к нам. Это невысокий и полный мужчина по имени Барут, с редеющими волосами и еще более тонкими губами. Барут вытирает руки о перепачканный фартук.
– Чем я могу вам услужить, сир?
– Не мог бы ты принести к столу еще кувшин вина? И еще хлеба и сыра, Барут.
– Конечно! – хлопнув в ладоши, говорит он и улыбается мне так, что я вижу, как два его передних зуба немного торчат и едва не скрещиваются. – А как вам остальное?
– Как всегда, идеально, – отзывается Джадд.
Щеки мужчины покрываются застенчивым румянцем.
– Очень рад это слышать, сир Джадд.
Когда он уходит и мы снова остаемся впятером, я пристально смотрю в кружку. Пока мы ехали по улице, я старалась не падать духом, но разлетевшиеся слухи о том, что я украла у Мидаса магию, смешны и одновременно с этим приводят в бешенство. Само собой разумеется, что у меня резко упало настроение. Остальные по-прежнему пытаются держаться на позитиве, но я вижу, что эти толки их тоже беспокоят. А вот Дигби они ничуть не забавляют. Когда мой верный стражник услышал, что обо мне судачат, я думала,