Читать интересную книгу Здоровье ребенка и здравый смысл его родственников - Евгений Комаровский

Записать все это можно по-разному. Бытовой пример. Диагноз: перегорела лампочка на кухне. Проведено лечение: замена лампочки. В истории болезни это будет выглядеть примерно так: жалобы на темноту в кухне. Неоднократные нажатия на кнопку включателя-выключателя не приводят к появлению света. Учитывая тот факт, что в коридоре свет горит, следует сделать вывод о том, что электричество не пропало. Дотянувшись до лампочки при помощи поставленного непосредственно под ней стула и вращательными движениями лампочку выкрутив, рассматриваем ее на свет. Отчетливо видна сгоревшая спираль… И так далее — про то, как вкрутили назад, как включили и как наступило выздоровление, т. е. свет появился.

Нам всем выдали одинаковые дипломы. В них написано о том, что мы врачи, и из этого вполне логичен вывод: мы умеем и имеем право ставить диагнозы и лечить. Но те, кто нам эти дипломы выдал, и те, кто нашей непосредственной работой руководит, постоянно сомневаются: а умеем ли? А имеем ли право? И каждый наш шаг, каждый диагноз, каждое назначенное лекарство, каждое проведенное исследование мы должны не просто сформулировать. Мы должны доказать! Доказать, подробно все описав.

И взяв в руки любую историю болезни, любой профессор и любой главный врач всегда сможет сказать: а доказательств маловато! Этот анализ отсутствует, этот не описан, и совершенно зря не назначена аскорбиновая кислота! И вообще следует писать не "нога", а "нижняя конечность", не "ожог", а "термическая травма", да еще к тому же почерк неразборчив и какие-то пятна непонятные… Что это вы за врач, батенька, если даже историю болезни не можете в порядок привести!

Обманули нас профессора-учителя! Ни при чем тут прокуроры! Прокурору чем меньше написано, тем легче разобраться. Прокурору одно надо выяснить: диагноз и соответствие этому диагнозу того лечения и того обследования, что были проведены. А все остальное для кого?

Для порядка! Чтоб каждый знал свое место. Мы ведь на самих себя ведем досье, чтоб каждый руководитель знал — как мы думаем и думаем ли вообще, что мы знаем и знаем ли вообще что-нибудь. А за все, что мы пишем, нас же в любой момент очень легко можно и наказать. С медицинской документацией очень легко управлять здравоохранением. Что это вы там рот раскрыли? А ну-ка несите истории болезни на проверочку!

Каждая кафедра в обязательном порядке выпускает "Методические рекомендации по ведению истории болезни". Постоянно создаются инструкции: как писать, диагностировать и лечить. А врачей оказывается много. И на оставшихся, на тех, кто еще под сокращение не попал, не только больных остается больше, но и медицинской документации. Вот и получается, что управлять кадрами становится легче: документация хуже (меньше написано), значит, больше "дефектов" и больше возможностей наказать за выявленные недостатки.

Может быть, сначала следует не людей сокращать, а писанину? Может, попросить умных ученых мужей, чтоб научили, как писать меньше, а возле больного быть дольше, чтоб было время оторваться от бумажек и в глаза заглянуть и поговорить по-человечески? Может быть, поручить проверяльщикам, чтоб разговаривали с врачами, а не с главными врачами, чтоб не истории болезни листали, а интересовались: как и чем можно помочь, что дать, а не что забрать и сократить?

А интересная задачка: если каждую историю болезни сократить на одну страничку, то сколько компьютеров можно было бы купить за год на сэкономленной бумаге?

К сожалению, существующая система медицинской документации не просто порочна. Это конкретное социальное зло. Ибо провоцирует неестественный отбор не по способностям, не по умению лечить, диагностировать, оперировать, а по якобы порядку в якобы очень нужных бумагах. И в этом минус государственного здравоохранения, ибо в частную клинику скорее пригласят Врача, чем Писателя.

* * *

Довольно далеко от нашего областного центра, в самой обычной районной больнице вот уже скоро 20 лет работает хирургом мой друг. Человек с по-настоящему золотыми руками. И когда было плохо лично мне и близким мне людям, мы ползли к нему, чтобы получить то, чего нам всем так не хватает в нашей медицине, — доброты, участия, мастерства.

Он хирург, что называется, от Бога. Замечательный врач, умный, эрудированный. В любой стране мира ведущие клиники дрались бы за такого врача. Он может сутками стоять в операционной, но его тошнит при одной мысли о необходимости взять в руки пишущие принадлежности.

Он никто! Не заведующий отделением и не кандидат наук, просто врач, даже не высшей категории, он без категории вообще. Похоже, у него нет шансов…

1999 г.

Узкий специалист

Маленький Сережка начал орать в четыре утра. С вечера вроде все было почти в порядке, ну разве что небольшие сопельки, а ночью всей семье дал прикурить. И что было особенно непонятно — температура нормальная, не кашляет, покакал нормально. Пацану семь месяцев всего, попробуй выяснить, что у него болит! Часов в 11 утра пришла вызванная Лариса Захаровна — участковый педиатр — человек пожилой, внимательный и многоопытный. Послушала, постукала, заглянула в рот, помяла животик — все в порядке, но только прикоснулась к правому уху — Сережка аж взвизгнул. Ясное дело — отит.

Выписала направление к специалисту. Ну хоть диагноз поставлен, и то хорошо. Пришлось собираться в поликлинику. Возле двери с надписью "отоларинголог" — народу!!! Но с детьми до года принимали без очереди, а Сережка еще и плакал в коридоре довольно громко. Так что минут через 25 уже попали в кабинет.

Принимали две молодые женщины — врач и медсестра. Врача с сестрой никак не перепутаешь — у него на голове большое круглое и красивое зеркало прикручено. Вся процедура заняла несколько секунд. Специальную воронку в ушко вставили, зеркалом пучок света направили — так и есть — отит. Выписали капли в ухо и зачем-то в нос, еще какие-то таблетки. Все купили, начали капать и глотать, уже к вечеру Серега успокоился, лишь изредка поскуливал, а дня через два был здоров. Опять сходили к ЛОРу (Ларису Захаровну уже и не беспокоили), там заглянули в ушко — все в порядке, вот и славненько.

Доктор с зеркалом на голове (отоларинголог) относится к узким специалистам. Он умеет делать многие вещи, совершенно недоступные даже такому опытному врачу, как Лариса Захаровна, — может, например, заглянуть в ухо.

* * *

Узких медицинских специальностей существует превеликое множество, и это неизбежно — уж слишком много стала знать медицинская наука. И быть, как каких-то 100 лет назад, просто врачом уже не получается — не получается самому и оперировать, и роды принимать, и понос лечить. А вот стать специалистом в какой-то довольно небольшой области медицины — вполне по силам, но и в этом случае всю жизнь приходится учиться и совершенствоваться.

Перечислить узких специалистов практически невозможно. Но есть знатоки отдельных человеческих органов (дерматолог — кожа, маммолог — молочная железа, проктолог — прямая кишка, вертебролог — позвоночник, кардиолог — сердце и т. д.), специалисты по целым системам организма (невропатолог — нервная система, эндокринолог — эндокринная, гастроэнтеролог — пищеварительная и т. д.). Некоторые врачи лечат отдельные виды болезней или даже вообще какую-то одну болезнь: фтизиатр — туберкулез, онколог — опухоли, гематолог — болезни крови, венеролог — понятно что и т. п. Имеются узкие специалисты по диагностике с помощью различных аппаратов, например рентгенологи, врачи ультразвуковой диагностики. Выделяют узкие специальности и по способам лечения (хирурги, терапевты), и по возрасту пациентов (педиатры, геронтологи). И внутри каждой перечисленной специальности можно обнаружить десятки еще более узких направлений.

Не вызывает никакого сомнения тот факт, что чем чаще конкретный врач лечит конкретную болезнь, тем лучше результаты, ибо больше опыт, больше знаний, выработаны соответствующие навыки, хорошо известны лекарства и т. д. И результаты операции по поводу порока сердца, назовем его (этот порок) "стеноз митрального клапана", будут наилучшими именно у хирурга из города N по фамилии К, который сделал 200 операций именно на сердце, именно на митральном клапане и именно по поводу стеноза…

Напрашивается очевидный вывод: залог успешного лечения состоит в том, чтобы больной с определенной болезнью попал на прием к соответствующему специалисту — специалисту именно по этой болезни. Остается "малость" — установить диагноз. Этим, наверное, и должны заниматься специалисты не узкие, или, как их сейчас принято называть, врачи общей практики. Типичные представители последних это, на первый взгляд, самые близкие к нашему дому врачи — участковые педиатры и терапевты. Хотя анализ изложенного выше наводит на мысль о том, что болезней для педиатров-терапевтов совсем не остается. Язва желудка — к гастроэнтерологу, диабет — к эндокринологу, инфаркт — к кардиологу, инсульт — к невропатологу, беременность — к акушеру-гинекологу и т. д. Остается разве что бронхиты да грипп лечить самому. Но при особом желании и тех больных, что останутся, можно "пристроить": бронхит — к пульмонологу, грипп — к инфекционисту.