на световое и звуковое шоу с изображением сцены, когда османское войско обрушилось на стены Константинополя в Золотом Роге. Народ громкими, почтительными возгласами приветствует подъем исламского флага над укреплениями.
Празднование Дня взятия Стамбула – политическое нововведение в городе. Полтысячи лет эта майская дата для многих людей самых разных культур означала не победное завоевание, а капитуляцию.
Возведение Мехмедом футуристических укреплений Румелихисар, стены которых вполне могли выдержать пушечную атаку, было только началом. Молодой османский султан тщательно все планировал. Он стал тринадцатым мусульманским правителем, напавшим на этот город, – и его дерзкий замысел не мог провалиться. Современники утверждали, что он спал и видел, как бы захватить Константинополь. Очевидцы рассказывали, что из императорской столицы Эдирне, где османский султан всего 12 лет от роду уже правил с 1444 по 1446 г., люди Мехмеда числом 160 000 вступили на военную дорогу.
Вышагивающие по унылым просторам войска тащили с собой устрашающие орудия, в том числе и названную в честь ее венгерского конструктора огромную пушку «Урбан». Эту пушку с почти восьмиметровым стволом волокли 200 человек. По рассказам, разряд ее был оглушающим, а громадные ядра весом до 600 кг, способные перелетать расстояние почти в милю, до сих пор покоятся за одной из стен крепости Едикуле (это название означает «семь башен»), эдакой иммунной структуры, окружавшей византийский Золотой Рог и построенной через четыре года после взятия османами Константинополя. Численность османской армии, вероятно, составляла около 80 000 человек, а еще сотня османских судов, поджидая, покачивалась на волнах Босфора. По всему городу взметнулись, развеваясь на ветру, дующем с восточной части Средиземного моря, знамена Мехмеда. К 5 апреля его солдаты замкнули кольцо вокруг Константинополя.
Ни одно из блестяще придуманных византийцами технических решений не сработало. Натянутая в Золотом Роге цепь оказалась бесполезной – османы уже рубили лес и, смазывая бревна оливковым маслом, волокли корабли по суше. Стены, все пять слоев, выдержавшие столь многое, встретили достойного противника – никто не в силах был противостоять устремлявшимся ввысь осадным орудиям нового поколения, расходы на сооружение которых покрывали доходы от шелка. Также не выстоять было и против османской суперпушки, которая целый месяц лупила по укреплениям. Инженеры из войска Мехмеда соорудили между Галатой и городом понтонный мост, надолго ставший недвижимым врагом Константинополя.
Одна из гигантских пушек, сконструированных Урбаном для Мехмеда II. Ныне выставлена в Военном музее Стамбула
Те, кому не удалось покинуть пределы городских стен, должно быть, каменели от ужаса при виде подкрадывающейся угрозы, при звуке затачиваемых клинков и перетаскиваемых материалов для строительства вспомогательных средств вторжения. Страшно было слышать вопли, раздающиеся с затапливаемых византийских судов, что стояли на якоре в гавани. Ужасен был звук методичной подготовки к нападению. Один из историков того времени писал, что, наблюдая за тем, как у стен города собирается огромное войско, жители Константинополя были «ни живы, ни мертвы, не могли ни вздохнуть, ни охнуть»{658}.
Йейтс был прав, когда писал: «нет, не для старых этот край»[16] – Мехмед, которого вскоре назовут Мехмедом Завоевателем, предвосхитил это высказывание. Только представьте себе этого человека: не таким, как мы помним его на известном портрете, написанном Беллини после посещения города в 1479 г. – с орлиным носом, царственной осанкой, укутанным в беличьи меха – а юношей 21 года, что стоит в ожидании на стенах Константинополя. Мехмед Завоеватель, который десять лет был османским султаном, точно знал, что Царьград падет. Судя по выставленным в Военном музее Стамбула предметам старинного османского вооружения, доспехи воинов на окружавших город фракийских равнинах были весьма нелегки: шлемы, весившие по 3,5 кг, 30-метровые цепочки колец, из которых делались защитные кольчуги.
Наступление продолжалось 51 день. Несмотря на отчаянные приготовления (создание запасов продовольствия, ремонт крепостных стен), императору Константину XI пришлось оборонять город, имея всего 7000, а возможно, даже не более 5000 солдат. Османы направили в Константинополь, в императорские палаты с видом на Золотой Рог, письмо, где объявили, что если император сдастся, не будет ни разрушений, ни кровопролития, а Константин XI останется в живых и, будучи вассалом султана, сможет жить где ему угодно. Это предложение было отвергнуто.
За 48 часов до окончательного прорыва по улицам Константинополя торжественно пронесли священные реликвии города вслед за иконами Девы Марии Одигитрии (Путеводительницы, указывающей на Иисуса, пути к спасению человечества) и Влахернской иконы (названной в честь храма Девы Марии во Влахернах). Это была последняя отчаянная попытка привлечь могущество Богоматери на защиту города, который она будто бы некогда благословила.
Сражение было ожесточенным. В Византии всегда пользовались услугами наемников, и в 1453 г. защитниками города были, в основном, солдаты удачи, а среди них – такие как, например, Джованни Джустиниани Лонго, воин из Генуи. С собой в город он привел 700 охотников за наживой.
Через семь недель осады спасти Константинополь могло одно лишь чудо. Император Константин XI бросился в Софийский собор, внутри которого собралось множество народу. Он, не говоря ни слова, распростерся на полу, а затем велел отслужить литургию и поблагодарил живущих в городе и за его пределами граждан, которые пришли сражаться вместе с ним. Император уже попрощался со своими придворными, оставшимися в рассыпающемся Влахернском дворце, где многие, как говорили тогда, «рыдали и стенали»{659}.
В последний день осады бой начался около половины третьего утра. Османские солдаты протяжными воплями, грохотом барабанов и воем волынок объявили о наступлении. Стену проломили, император со своим войском порубили около 300 османских воинов, первыми прорвавшихся через проем. А пушки, установленные за стенами и нагревшиеся до такой степени, что заряжать их можно было не чаще, чем каждые 12 часов, продолжали бомбардировать город. Османам удалось преодолеть внутренние стены и пройти через небольшой боковой проход. И как только над одной из башен взвился флаг со звездой и полумесяцем, разнеслась весть о том, что город взят. Византийцы дрогнули, и османы устремились вперед.
Раненный во время атаки Джованни Лонго через три дня умер в огромной усадьбе на плодородных, цветущих полях острова Хиос – острова, который был подарен генуэзцам в 1355 г. в надежде, что они выступят против турок. Император Константин якобы умолял Джованни остаться, но наемник, должно быть, догадывался, что на победу нечего надеяться.
Османы просачивались во все ширящиеся проломы