с которой я спал. И та — проститутка Фелиция.
— Давай не будем о твоих девушках лёгкого поведения, — я потёрла средним пальцем висок. Не думать. Просто не думать. Я ему не жена и правом устраивать скандалы на почве ревности не наделена. — Но согласна, возможно, «дружба» не совсем подходящее слово.
— Да абсолютно.
Соус с гренки стёк ему на палец. Эдмунд слизал его и продолжил:
— Я на тебе чуть не женился. Это о чём-то говорит, не находишь?
— Да, да. Просто… Я не вполне понимаю, как тогда это нужно называть.
Эд пожал плечами:
— Либо инерция, либо рецидив.
— Что? — я во второй раз медленно повернула голову к Эду. Он горит про снова проснувшиеся чувства или несёт какую-то невнятную чушь, а я просто не догоняю его ход мыслей?
Щёки у него имели чуть более яркий румянец, чем всегда. По крайней мере, так казалось во мраке. Может, снова пьян? Разговаривает нормально, да и вполне в его духе. Но он сегодня пил — это я точно видела — ходил с бокалом.
Я продолжала рассматривать Эдмунда с любопытством и малой настороженностью — кто знает, что он сейчас выкинет.
Взгляд серых глаз на протяжении долгих секунд оставался спокойным и ничего не значащим. «Инерция или рецидив»…
— Относительно себя, я склоняюсь ко второму варианту, — Эд наклонился ко мне.
Видимо я упустила какое-то важное мгновение. Лишь на секунду, казалось бы, прикрыв глаза, я почувствовала на губах вкус имбиря.
И снова я что-то упустила. Мы уже сидели в прежнем положении, будто никакого поцелуя не было. Только две вещи напоминали о нём: пятно моей помады у Эда на губах и стойкое послевкусие соуса для креветок.
«Инерция или рецидив» всё-таки о чувствах.
— Я бы хотела попробовать снова, — сообщила я, поднимая глаза к небу, где, как мне показалось, пронеслась звезда.
— Чёрт, я надеялся, ты мне пощёчину влепишь, — проворчал Эдмунд.
— С чего бы? — его реакция меня разом насмешила и оскорбила. — Ты красивый, холостой, трудолюбивый, хозяйственный и с хорошей работой. Ладишь с моим ребёнком и сам проявляешь интерес. Я ничем не связанная вдова, которая вот вообще не против прибрать тебя к рукам. С чего ты взял, что можно вот так просто меня поцеловать и думать, что я не потребую продолжения?
— Цифи… — вздохнул Эд. — Ты мечтала в детстве стать принцессой?
— Не больше, чем все девочки, — пожала плечами.
— Ну-ну… а я, не меньше чем другие мальчики хотел стать рыцарем, который спасает принцессу от любого дракона, — Эд развёл руками и откусил последнюю гренку. — Как видишь, дракона скорее победишь ты, а в башне заперт я.
Я негромко засмеялась:
— О, Боже, Эдмунд… Ты, конечно, лапочка, но боюсь, тебе не быть принцессой. У них обычно нет подростково-уличного лексикона. Только в очень паршивых книгах.
Эд улыбнулся:
— Иногда кажется, я живу в такой.
— Это многое бы объяснило, — я покачала головой и прибавила, легонько касаясь его ладони. — В любом случае ни один из нас не королевская особа и пару по титулу искать не обязательно.
— С тем, что ты не принцесса, я бы поспорил, — хмыкнул Эд, окидывая меня быстрым, но выразительным взглядом. Что выражал этот взгляд? Помесь ностальгической грусти по ушедшей юности и мальчишеской влюблённость.
Прежде, чем я ответила, он соскочил с мраморных перил, сунул остатки хлеба за щёку и невнятно предложил:
— Пойдём назад? Ещё немного и мы с тобой отморозим себе почки на этой каменюге.
Я протянула руку и мягко подтащила Эда за воротник.
— Сообщаю тебе, профессор, — я запустила пальцы в мягкие витые волосы. — Ты непрошибаемый идиот, если думаешь, что я хочу другого рыцаря.
Эд посмотрел грустным обречённым взглядом, упираясь животом мне в колени и позволяя перебирать ухоженные локоны.
— Ты мой самый лучший на свете принц.
Нагнувшись, я коротко чмокнула его в губы.
— Ладно, пойдём. Я тоже что-то стала замерзать.
Эдмунд взял меня за талию и осторожно спустил с перил. Мы под руку зашагали к павильону.
…
96. Пацифика.
…
Эд открыл мне дверь. На белой рубашке красовалось зелёное резко пахнущее пятно.
— Вы закончили?
— Нет, — Эд отошёл в сторону, позволяя мне войти. — Подожди на кухне, у нас с Луной в зельевареньи… маленькое непредвиденное обстоятельство.
— Эд! — донеслось из кухни. — Оно кипит.
— Закрой дверь, — бросил мне Эд и убежал к Луне.
Я повернула ключ в замке и, поставив туфли на коврик, зашла в кухню.
Плотная пена лезла из кастрюли. Эд тихо крыл её матом, перебрасывая в таз глубокой тарелкой и половников. Луна быстро резала что-то, издалека напоминающее мягкую картошку.
Я села за стол. Когда урок закончится, пойдём с Луной на рынок.
Раздался звонок в дверь. Эд заворчал, ускоряя переброс пены:
— Прям сейчас тебе открыть, да? А не пойти б тебе… — далее последовало непристойное направление, по которому гостю предлагалось проследовать.
— Я открою, — сообщила я и добавила. — Прекрати ругаться, пожалуйста.
Вышла в коридор, повернула ключ.
— Оливия? — за дверью стояла подруга с корзинкой, пахнущей свежей выпечкой.
На кухне что-то с грохотом шандарахнулось на пол. Раздался вскрик Луны и громкий мат Эдмунда.
Я отскочила от двери и оказалась в кухне:
— Оба целы?!
— Нормально? — Эд смерил Луну, стоящую в метре от разлитого зелья. Она кивнула. — Значит оба.
Я призвала энергию и создала плетение, способное собрать пролитое с пола.
В кухню заглянула Оливия, оглядела обстановку, встретилась взглядом с Эдмундом, но сказать ничего не успела.
При попытке применения моё плетение разрушилось, ещё сильней расплескав зелье.
Корзинка опустилась на комод. Оливия применила эти же чары. Зелёная жижа собралась в сферу. Эд указал на кастрюлю:
— Лей сюда.
Недоготовленное опустилось в кастрюлю.
— Легко вам, магам воды, — Эд потёр нос и сообщил Луне. — Завтра закончим это варево.
— А ничего, что оно упало? — усомнилась дочь.
— Да пофиг. Вскипятим — нормально будет. Нам же это не пить.
Оливия применила ещё одни чары. Вытянула влагу и грязь из рубашки Эда. Зелёное пятно зелья пропало с ткани и отправилось в кастрюлю.
— Спасибо, — Эдмунд опёрся спиной о край высокого стола для готовки.
— Не за что, — Оливия секунду помолчала и растянув губы в широкой улыбке, развела руки.
Намёк был ясен. Эд подошёл к ней и обнял.
Луна не среагировала на это. Она раскладывала по ящикам использованные предметы и мыла посуду.
— Выглядишь живее, чем в последнюю нашу встречу, — Оливия особенно крепко сжала объятья и отпустила друга детства.
— Не могу сказать того же о тебе — вообще не поменялась, — усмехнулся Эдмунд, тоже убирая руки. — Ты чего пришла-то?
— Да знаешь… — Оливия