Решительный перелом в боях за Новороссийск, наметившийся уже накануне, наступил 15 сентября.
Утро было еще тревожным. Как и ожидал Леселидзе, враг предпринял крупную контратаку на участке полка Каданчика. Завязался тяжелый бой, но через несколько часов гитлеровцы были отброшены. Два полка 318-й дивизии, прикрывавшие фланг армии, врезались в неприятельские тылы за Сахарной Головой...
Для моряков ощутимее всего было то, что происходило непосредственно у Цемесской бухты. На западном ее берегу двинулись вперед войска, сосредоточенные на Малой земле (ими командовал теперь генерал-майор Н. А. Шварев). А под натиском наступавшей по побережью с востока 55-й Иркутской гвардейской дивизии и введенной в бой из фронтового резерва 5-й гвардейской танковой бригады затрещала наконец оборона противника и на Стандарте.
Малахов перераспределял огонь береговой артиллерии, получая от армейцев новые, все более дальние цели.
- Сегодня надо блеснуть, - предупреждал он командиров батарей, - на завтра может ничего не остаться!
И в самом деле, похоже было на то, что для новороссийских береговых батарей война кончается. Для стационарных, конечно, для гвардейского дивизиона Матушенко. Солуянов со своими подвижными мог идти куда угодно (и дошел потом по берегам Черного моря до самого Дуная, а вдоль Дуная - до Вены).
В порт, в освобожденный его восточный сектор перебрался из Геленджика командир охраны рейда капитан-лейтенант И. Д. Данилкин с небольшой командой и рацией. Ему поручалось обеспечивать порядок на действующих пристанях и эвакуацию раненых морем, содействовать, чем можно, сражающимся в городе частям.
Данилкин представлял в Новороссийском порту штаб военно-морской базы и, как заведено на флоте, считался там временным старморначем. Так он и отрекомендовался командиру Иркутской дивизии гвардии генерал-майору Б. Н. Аршинцеву. И в ответ услышал: Все понял, товарищ моряк, кроме того, что такое старморнач. Как это будет по-русски?
Под вечер 15-го гвардейцы генерала Аршинцева встретились с группой Ботылева и подразделениями полка Пискарева. Что встреча с продвигающимися вперед частями вот-вот произойдет, мы уже знали из ботылевских радиограмм. А как о совершившемся факте первым сообщил мне об этом Николай Осипович Павловский:
- Соединились! Морячки твои в порядке, выстояли!..
Еще через несколько часов подразделения Иркутской дивизии достигли вокзала и элеватора, и мы получили первые после 13 сентября сведения о группе Райкунова.
Жив был геройский старший лейтенант! Бойцы его славной роты, давно уже стрелявшие лишь трофейными патронами из трофейного оружия, продержались столько, сколько понадобилось. Из рук в руки передали они армейцам свои обагренные матросской кровью крепости - вокзал, башни элеватора, вокруг которых, отражая атаку за атакой, уложили сотни врагов.
Когда всходило солнце, со мной вновь соединился Малахов. Он не говорил, а возбужденно кричал в трубку:
- Немцы бегут из Новороссийска! Своими глазами вижу - бегут!
Что противник начал отход, стало известно еще ночью. А на рассвете гитлеровцы действительно побежали. Ничего другого им не оставалось: западная группа армии Леселидзе, прорвав укрепления, сооруженные перед нашим малоземельским плацдармом, двигалась навстречу восточной.
А накануне, с наступлением темноты, как и каждый вечер в течение семи с половиной месяцев, кроме тех, когда бушевал норд-ост, из Геленджика взял курс на Мысхако очередной конвой - мотоботы и катерные тральщики в охранении торпедных катеров. Очередной - и последний! Малая земля, возникшая в ночь высадки Куникова, 4 февраля 1943 года, и стоявшая двести двадцать пять дней неприступной твердыней, о которую разбивались силы врага, плацдарм, куда мы с неимоверными трудностями переправили десятки тысяч бойцов, сотни орудий, десятки тысяч тонн грузов, - эта непобедимая Малая земля, арена жесточайших боев, наша тревога и гордость, заканчивала 16 сентября свою особую, ставшую уже легендарной жизнь. Сделав свое дело, она под победную канонаду воссоединялась с землею Большой.
Громя отступающего врага, береговые батареи переносили огонь за Гайдук, за Южную Озерейку, за Волчьи Ворога. Самой дальнобойной - батарее капитана Зубкова, которая в августе прошлого года первой вступила в бой, предстояло умолкнуть последней.
Около десяти утра Ботылев передал со своего корпоста: Противника в городе нет. На этом рация десантников свою работу закончила.
В Новороссийск отправилась на торпедном катере оперативная группа штаба базы во главе с капитаном 2 ранга Н. И. Масленниковым - вступать во владение нашим портом, развертывать там КП.
Вот уж когда не ждал я никакой беды. Не прощаясь, сказал Николаю Ивановичу:
- В середине дня встретимся в городе.
А едва группа успела прибыть на место, оператор капитан 3 ранга М. И. Бернштейн радировал, уже в качестве старшего, что начальник штаба тяжело ранен.
Вблизи порта взлетел на воздух заминированный немцами дом, и Масленникова ударило обломком. Начальник связи Кулик и комендант штаба Кантарев, стоявшие рядом, отделались легкой контузией, а ранение Николая Ивановича оказалось смертельным...
На катере, перевозившем Масленникова обратно в Геленджик, он, уже теряя сознание, но с обычной своей прямотой наказал сопровождавшему офицеру: Скажешь всем - всю жизнь отдал флоту.
Это была сущая правда.
Через несколько часов в Новороссийский порт входили еще два катера. Первый - под флагом командующего Черноморским флотом.
Когда собрались идти туда мы с Бакаевым, вице-адмирал Владимирский сообщил, что пойдет и он с Кулаковым. Я считал, особенно после несчастного случая с Масленниковым, что командующему в Новороссийск еще рано, но отговорить Льва Анатольевича не смог. Он взял с собой офицера из наградного отдела и некоторое количество орденов и медалей, чтобы вручить их героям боев за город.
Просторный Новороссийский порт пуст, безжизнен. Несколько успевших прийти сюда мелких судов теряются в его огромности.
Швартуемся у полуразрушенной Угольной пристани. И вот уже под ногами новороссийская набережная, такая знакомая, но словно одичавшая, нехоженая меж каменных плит проросла трава.
Идем в батальон Ботылева, к зданию, служившему ему главным опорным пунктом.
По пути останавливаемся у памятника Ленину. Один из первых в стране, сооруженный вскоре после кончины Ильича на средства, собранные рабочими и моряками, он был гордостью Новороссийска. Был и остался! С высокого башенного пьедестала, поднимающегося, как боевая рубка, над форштевнем корабля с символическим названием Коминтерн, Ленин простер руку к Цемесской бухте, к морю. Сейчас к руке прикреплена винтовка, на штыке развевается Военно-морской флаг. Может быть, это сделали десантники еще в первые часы высадки: Ильич сражался вместе с ними...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});