– Вылезайте.
Кинув на него косой взгляд, она поняла, что он выкинет ее силой. Открыла дверцу и, понурив плечи, стала спускаться в подземный переход. Выглядела она, как бомж. В мятой одежде, с поцарапанной щекой и сведенными коленками. Он смотрел ей в спину и жалел, что не так воспитан, чтобы напоследок надавать ей пощечин.
Оставшись один, Самойлов глубоко вздохнул и огляделся по сторонам. Надо было купить сигарет. Чует его сердце, после выходки этой ведьмы он обкурится. Прямо напротив него стоял слабо освещенный киоск, из тех, что работают день и ночь. Самойлов увидел в витрине продолговатые пачки и, нашарив в нагрудном кармашке купюру подходящего достоинства, вылез из машины.
* * *
Наблюдатель набрал номер сотового телефона и, когда ему ответили, тихо сказал:
– Это я.
– Где она? – спросил напряженный голос.
– Залезла в машину, – хихикнул наблюдатель. – Без спроса хозяина.
– В каком смысле?
– Ну… Он отошел, чтобы купить сигарет, она выскочила из подземного перехода и забралась на заднее сиденье.
– И что это за машина?
– Да та же самая. Темно-синие «Жигули» с подкрашенной дверцей.
– О, черт!
* * *
Сильнее всего у Насти болел зад, укушенный мерзкой таксой. Когда хозяин коротколапого создания услышал из кустов женские вопли, то свистом подозвал своего любимца, подхватил его на руки и был таков. Как Настя ни просила, он не остановился. Бежать за ним она не могла. Во-первых, было больно. Во-вторых, желудок решил все же избавиться от той бурды, которую она съела накануне.
Теперь она лежала на заднем сиденье синих «Жигулей» и держала дверцу двумя руками, ожидая, когда мимо проедет что-нибудь достаточно шумное, чтобы можно было ее захлопнуть. Ей повезло. Мигая огнями, на поворот медленно пошла машина, укладывающая асфальт. Настя негромко захлопнула дверцу и сползла еще ниже. Если этот тип ее заметит и выкинет на улицу, она пропадет. Она рассчитывала остаться на ночь в его машине и хотя бы как следует выспаться. Ей нужны силы, чтобы действовать дальше.
Безжалостный мерзавец сел за руль и принялся потрошить только что купленную пачку сигарет. Потом скомкал целлофановую обертку и, не глядя, бросил через плечо. Обертка упала Насте на лицо, пришлось ее сдуть. «Неаккуратная свинья!» – подумала она.
Когда свинья включила музыку, Настя немного расслабилась. Теперь хоть можно шевелиться, не опасаясь, что тебя обнаружат. Внезапно в салоне раздался звонок. Убаюканная, Настя едва не вскрикнула. Вечно ее пугают эти мобильники!
– Да? – сказал мерзавец, приложив трубку к уху и подвергая таким образом опасности их жизни. Всякому известно, что за рулем нельзя разговаривать по телефону! – Что – Самойлов, что – Самойлов? Я тебе сказал, что закончу перевод к пятнице. В выходные ты все посмотришь, а я займусь комментариями.
«Интересно, с какого языка он переводит? – подумала Настя. – Самойлов… Неприятная фамилия».
– Да, я сейчас еду на дачу, – продолжал тот как ни в чем не бывало. – Отрешусь там на несколько дней от мира.
«Отрешусь? – испугалась Настя. – А я что буду делать? Жить в соседнем лесу и питаться зайцами?» Она приподняла голову и увидела, что по обеим сторонам дороги стоит стена деревьев – мистически темных, внушающих подлинный ужас. Блеклая луна неохотно светила в небе, обливая верхушки белой глазурью. «Если он выкинет меня здесь, я умру от разрыва сердца», – невольно подумала Настя и еще сильнее вжалась в обивку. У обивки был очень мужской запах – сигарет и кожи.
Ей казалось, что они уехали от Москвы за сотни километров. Наконец автомобиль завернул в какую-то деревню. Самойлов загнал его во двор неразличимого в темноте дома и заглушил мотор. Пока он открывал двери и зажигал внутри свет, Настя выползла из машины и нырнула за низкое строение – не то баню, не то большую конуру. Затаившись, она ждала, пока этот тип устроится на ночь. Наконец он заперся изнутри. Это было ясно по тому, как лязгнула щеколда. На всякий случай Настя подкралась к окну и заглянула внутрь.
Взгляду ее открылась просторная комната, отделанная сосной. Она казалась такой уютной! Особенно диван и кресла, накрытые клетчатыми пледами. Кухня была тут же, отделенная от комнаты низкой стойкой. Самойлов засовывал в холодильник привезенные продукты. Он уже стащил с себя рубаху, оставшись в новеньких тесных джинсах. Настя наконец смогла как следует рассмотреть этого типа.
На вид она дала бы ему лет сорок пять – сорок семь. Он был крупный и крепкий, с резкой, яростной, мужской внешностью. Короткие черные волосы, прямой рот, недружелюбные брови. Обращали на себя внимание сильный торс и красивые руки. Он был совсем не похож на Киану Ривза.
Настя вернулась к тому строению, за которым до сих пор пряталась, и стала искать дверь. Нашла и осторожно вытянула вперед руки. Через некоторое время ей удалось на ощупь определить, что она попала в сарай. Здесь стоял верстак, на котором лежали молотки, отвертки и гвозди. Настя сдвинула все это добро в сторону и улеглась на голые доски, решив, что сарай Самойлова все же лучше, чем уготованная ей психушка.
Проснулась она от боли. Уже наступило утро. Солнце проникало острыми лучами во все щели сарая. От верстака страшно ломило все тело, плюс к этому нестерпимо ныл собачий укус. И еще хотелось есть. Выглянув наружу, Настя увидела, что Самойлову принадлежит прелестный деревянный коттедж с маленькой верандой. На этой-то веранде он сейчас собирался завтракать. Вовсю пахло поджаренной с луком яичницей и кофе. Сам Самойлов плескался и фыркал где-то за домом.
Не в силах устоять против соблазна, Настя выскочила из своего укрытия и помчалась к дому. Взбежала на веранду, метнулась к накрытому столу и схватила то, что оказалось ближе всего, – ломоть черного хлеба и кусок сала. Через пару минут с этим салом в зубах она и была обнаружена.
– Так-так, – сказал Самойлов, резко распахнув дверь сарая. – Вот, значит, как обстоят дела.
Он был так взбешен, что сейчас мог бы одним взглядом сваривать металлические конструкции. Настя вытащила сало изо рта и быстро прожевала то, что там уже было.
– Чего ты от меня добиваешься? – жестко спросил Самойлов, делая два обманчиво мягких шага в Настином направлении.
Она соскочила с верстака и попятилась.
– Ты знаешь, что в округе на многие километры никого нет?
Настя смотрела прямо на его подбородок и молчала. Она уже знала, что разжалобить его невозможно. Конечно, он не бандит, а переводчик. Интеллигентный человек. Но такие женщины, как Настя, для него все равно, что пеньки вдоль дороги.
– Сейчас ты выметешься отсюда, – заявил Самойлов, – и ножками пойдешь куда глаза глядят. Поняла?
Он схватил ее за руку чуть выше локтя и неожиданно замолчал. Потом взял за вторую руку и свирепо спросил:
– А ты почему такая горячая, а?
– У меня жар, – сообщила Настя, прижимая сало к грязной юбке. – Меня вчера собака укусила. Надо было продезинфицировать, но… У меня не было такой возможности.
– Куда тебя собака укусила? – с подозрением спросил Самойлов, окидывая поникшую фигурку людоедским взглядом.
– Туда, – Настя мотнула головой себе за плечо.
– В задницу, что ли?!
Настя обреченно кивнула. Неожиданно Самойлов схватил ее двумя пальцами за шею и, сильно надавив, повел к дому. Возле мусорного бака притормозил и велел:
– Брось эту гадость.
Настя послушно выбросила остатки сала.
– Давно бродяжничаешь? – спросил недружелюбный хозяин, проводя ее мимо остывающей яичницы.
– Один день, – выдавила из себя Настя. – Вообще-то я бухгалтер.
– Бухгалтер! – усмехнулся Самойлов. – И где же ты бухгалтерствуешь?
– Сейчас нигде.
– Понятно.
– Можно я позвоню маме? – наливаясь слезами, спросила она.
– У нас и мама есть? – преувеличенно удивленным тоном спросил Самойлов. – И где же она?
– В Финляндии. Так можно, я ей позвоню?
– Ты очумела? Знаешь, сколько стоит минута разговора с Финляндией? Я таких денег не зарабатываю. Это, наверное, ты на пустых бутылках огребаешь миллионы и раззваниваешь по Финляндиям. Ладно, не болтай ерунды, а раздевайся.
– Лучше дайте мне йод и вату, я сама.
– Щас! – с чувством сказал Самойлов. – Я выйду, а ты сопрешь все, что сможешь найти и вынести? Нет уж, лапочка, твоей задницей я займусь лично.
Он приказал ей снять юбку и лечь на диван. «Ну и черт с ним, – подумала Настя. – Меня вчера полгорода видело с голой грудью. Пусть один завалящий переводчик увидит с голым задом». Она легла животом на диван и стала ждать, когда он бесцеремонно сдернет с нее трусики и обрушит на рану Ниагару из перекиси водорода.
Самойлов действительно держал в руках бутыль с перекисью и, играя желваками, смотрел на распластавшееся на диване довольно тощее тело. У мерзавки был такой беззащитный затылок, что ему стало не по себе.
– Я передумал, – заявил он. – Сейчас ты примешь душ, переоденешься, и я отвезу тебя к местному доктору. Не хочу, чтобы ты загнулась где-нибудь у меня под забором.