Читать интересную книгу Говорящие с... - Мария Барышева

   - Вспоминай, пока есть время... то есть, пока нечем заняться, - Эша повернула голову и взглянула на Гурина, который, до предела натянув свою цепь, пытался достать до бока часов, возвышавшихся неподалеку, словно обелиск. Почуяв ее взгляд, Петр Семенович выпрямился, сердито заправляя рубашку в брюки.

   - Скажите пожалуйста, многоуважаемый Петр Семенович...

   Гурин сказал тут же, сообщив, что не желает с ней разговаривать, что она вначале заявила всем, что он маньяк, потом, что он не маньяк, а жалкая жертва, потом опять его в чем-то обвинила, обозвала какими-то там "целляциями" и "пюретатумом", и после этого подобный тон и слово "многоуважаемый" он считает особым оскорблением.

   - Я не считаю вас маньяком, - негромко произнесла Эша, - я считаю вас очень неприятным человеком, сидящим на цепи, и я считаю, что вам самое на ней место. Я достаточно откровенна?

   - Вполне, - процедил Гурин. - Надо ли понимать, что меня теперь не обвиняют?

   - Технически нет. Вы не сажали нас на цепь и не планировали этот веселый вечерок, - Эша потерла лодыжку, - но вот в том, что это вообще произошло, я думаю, вы виноваты.

   - Не понял! - буркнул Петр Семенович. - Хочешь сказать, это из-за меня? А вы, прочие, невинные жертвы? Белые и пушистые?

   - Разве я такое сказала? - удивилась Шталь. - Нет, кроме моего брата здесь вряд ли есть невинные. Но мне кажется, если б не вы, они б тоже не были виноваты.

   - Ты делаешь эти дурацкие выводы из длины моей цепи? - Гурин усмехнулся. - Послушай, детка, я никого из этих придурков прежде в жизни не видел, ясно?! Они сюда попали не по разосланным приглашениям! Они выиграли! Это не было умыслом, это был лишь слепой случай! Я проводил честную акцию!

   - Вы сами исполняли роль слепого случая?! - поинтересовалась Эша.

   Мелкие боевые действия на территории зала прекратились, и прочие узники обратились в слух, часто дыша и поместив все свои взгляды на лицо Гурина. Только спящая пара все так же безмятежно похрапывала под ворохом спутанных волос.

   - Нет, Лидия Сергеевна, - в голосе Петра Семеновича промелькнуло слабое подобие уважения. - Мой референт. Очень исполнительная и сообразительная женщина. Вообще-то я думал кого-нибудь из магазинных девок длинноногих, а она как-то намекнула в шутку... я и подумал, почему нет? Она ничего.

   - Вообще-то это я должна была крутить барабанчик! - озлилась Юля. - Ты мне обещал... а теперь еще, значит, и девки?!.. Мало того, что заменил меня какой-то старой лошадью...

   - Заткнись! - буркнул Петр Семенович. - Ты ее и не видела никогда!

   - Я ее помню - очень симпатичная женщина, - подал голос стоматолог. - Да и вовсе не такая уж и старая - лет сорок, не больше. Думаете, она могла сделать так, чтоб выиграли именно мы? Подтасовала выигрыши?

   - Да зачем ей это?! - казалось, искренне удивился Гурин. - Она у меня чуть больше года работает, получает достаточно, отношения у нас нормальные...

   - Знаю я твои нормальные отношения! - процедила Маланчук. - Интересно, сколько раз на дню...

   Ее слова прервал легкий звенящий звук, потом механический щелчок. Напольные немецкие часы тихонько вздохнули, словно пробуждаясь ото сна, маятник нелепо дернулся, потом мягко качнулся в сторону, поплыл обратно и мерно защелкал в привычном ритме. Резной лев над циферблатом, казалось, оживился, и в его деревянных глазах появилась заинтересованность. Длинная ажурная стрелка, остановившая ночь на половине второго, дрогнула и перескочила на тридцать первую минуту.

   - Боже мой! - прошептала Вера и, сомкнув ладони под рубенсовской грудью, обратила свой взор к потолку. Зоя-Оля воровато перекрестились, остальные затаили дыхание, не сводя глаз с раскачивающегося золотистого диска.

   - Ну, господа, - бодро сказал Максим, - похоже нам пришел...

   Но тут Зоя-Оля истошно заверещали, прервав не успевшую развиться оптимистическую речь, Юля с рыданием повалилась на распотрошенный диванчик, а администраторша испустила жуткий контральтовый вой тигрицы, у которой отнимают потомство. Коля-второй громко выразил свое отношение к происходящему с помощью трех наиболее популярных в русском языке букв и рванул цепь с такой силой, что в более недоброкачественном помещении от такого рывка вынесло бы и то, к чему крепилась цепь, да и всю стену в придачу. Увы, Иванов действительно не строил "хрень".

   - Надо же что-то делать! - суетился Гурин на конце своей цепи. - Надо же их как-то... Колька!

   Коля-второй, не прекращавший яростно-дергательных движений, вновь склеил слово из популярных букв, но на этот раз адресовал его не ситуации, а самому Гурину, и состоятельный человек цветом лица стал похож на свежесваренную свеклу.

   - Может, стоит попрощаться? - Сева, сидевший на полу, привалился к сиденью диванчика. - Рыбок жаль - они ведь теперь тоже состарятся.

   - Подожди, еще рано превращаться в скисшие сливки, - прошептала Эша, одной рукой держась за цепь, а другой - за хризолит и глядя на часы. Маятник, казалось, качался чуть быстрее, чем должен был, и длинная стрелка уже переехала к цифре десять, а короткая четко указывала на двойку. Шталь смотрела и пыталась ощутить часы. Пыталась понять, о чем они могут думать. Понять причину их действий. Что им мог внушить Говорящий, при условии, что он тут был? Отвращение к ним, прикованным? Ненависть? Чувство мщения? Или они делают это из любопытства?

   Вот переведу смешных людишек и че будет?

   В голове отчего-то нарисовался дебелый увалень, тычущий пальцами в розетку, картина испортила все попытки прочувствовать душу немецких часов

  так их и разэтак!

  и Шталь поспешно стерла образ, но вместо него появилась Эша Шталь жуткого вида, ибо сидела она в креслице, укутавшись в клетчатый плед, и вязала носок. Лицо Эши Шталь было убрано морщинами, редкие седые волосы затянуты в пучок, а на носу примостились очки. В соседнем креслице сидел Ейщаров и, поглядывая сочувственно, выписывал ей пенсию.

   Эша чуть не взвыла от ужаса, и вновь сосредоточилась на часах, умоляя, упрашивая, угрожая, мысленно падая ниц и гарантируя, что обцеловала бы их сверху донизу, если б у нее была такая возможность. Часть узников начала смотреть на нее довольно-таки дикими глазами - вероятно, кое-что она, увлекшись, произнесла вслух, но сейчас Эше на это было наплевать. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это остановить часы. Но часы не останавливались. Часы оставались глухи к ее мольбам и угрозам и ощущались исключительно часами без желаний и эмоций. Просто часы. Что.

   - Если б я был на их месте, я б тебе в жизни не поверил, - кисло прогундосил Сева где-то рядом, и Шталь на мгновение вывалилась из своего личного вакуума, где пыталась ощутить часы, в ресторанный зал, где вразнобой верещали и говорили разные громкие слова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});