— О! Сударь!..
— Что случилось? — встрепенулся Вальвер.
— Д… д… дверь… — заикаясь, произнес обезумевший от радости Ландри. — Открыта!.. Она открыта, сударь!..
— Черт возьми, ты прав! — восхитился Вальвер.
Действительно, потайная дверца была приоткрыта.
— Какая удача, что я оказался таким упорным! — на радостях похвалил себя Ландри Кокнар. — Интересно, а ведь я даже не заметил, на что я нажал!.. Наверняка пружина спрятана где-то здесь!.. Но идемте же, сударь!..
И он устремился к двери. Однако слова его насторожили Вальвера. Теперь, когда перед ними был выход, от волнения его не осталось и следа и он вновь был способен хладнокровно оценивать положение.
— Подожди, — сказал Вальвер, — откуда ты знаешь, что это ты открыл дверь? Может, это сделал кто-то другой?
— Но кто же, кроме меня, мог ее открыть?
— Например, Кончини. Он вполне мог отпереть ее с другой стороны, — небрежно бросил Вальвер.
С этими словами он выхватил шпагу и со свистом рассек ею воздух, словно желая убедиться, что готов к встрече с любым противником. Затем он решительным шагом двинулся к выходу.
Также обнажив шпагу, Ландри Кокнар следовал за ним.
Одэ де Вальвер резко толкнул дверь и решительно переступил порог. Ландри Кокнар шел за ним по пятам. Они ожидали, что сразу попадут в лапы наемных убийц, и были готовы дорого продать свою жизнь. Однако, к их удивлению, вокруг не оказалось ни души.
Они очутились в тесном коридоре, где мы уже были, сопровождая Леонору Галигаи. Свет сюда падал из окна под самым потолком. Подойдя к нему поближе, Вальвер увидел, что оно забрано решеткой из толстых железных прутьев.
Было ясно, что в этом коридоре их никто не ждал. Они прислушались: повсюду царила мертвая тишина. Казалось, что все люди покинули дом. Вальвер прошептал:
— Не закрывай дверь… В нашем положении никогда не знаешь, что тебе может пригодиться…
Они тихо пошли вперед, стараясь не скрипеть половицами и внимательно вглядываясь в двери, находившиеся по обе стороны от них. К счастью, оттуда никто не появился, и они беспрепятственно добрались до узкой лестницы в конце коридора.
Но как только они начали спускаться, за их спинами раздался язвительный смех. Они разом обернулись, но никого не заметили. Маленькая железная дверь, которую они с таким трудом обнаружили, была по-прежнему широко распахнута — как и оставил ее Ландри Кокнар. Внезапно смех повторился. Теперь сомнений не было: смеялись в спальне, откуда они только что с таким трудом выбрались.
Однако из комнаты никто не появился. Внезапно смех оборвался и раздался сухой стук. Луч света, падавший из спальни, исчез: дверь закрылась, отрезав им дорогу к отступлению. У Вальвера больше не было сомнений.
— Вот видишь, — громко сказал он Ландри Кокнару, — это не ты открыл дверь.
— Кажется, вы правы, сударь, — жалобно вздохнул мэтр Ландри.
— Нас хотели заманить вниз, потому что нас там ждут, — произнес Вальвер.
— Увы, сударь, похоже, что и в этом вы не ошибаетесь, — еще жалобней отозвался Ландри Кокнар.
Вальвер недовольно посмотрел на своего слугу. Но понимая, что тог сейчас нуждается в поддержке, он бодро заявил:
— Что ж, раз нас ждут внизу, отправимся туда с гордо поднятой головой, как подобает храбрецам, и покажем этим жалким убийцам, на что способны такие люди, как мы!
У каждого человека бывают минуты, когда бодрость духа изменяет ему. Именно такие минуты и переживал сейчас Ландри Кокнар. Поэтому он продолжал сокрушаться:
— Говорите только за себя, сударь. Что касается меня, то моя душа вовсе не рвется в бой. Не скрою, сударь, что я дорого бы дал, чтобы сейчас оказаться где угодно, только не в этом проклятом доме.
— Уж не струсил ли ты, мэтр Ландри? — грозно спросил Вальвер.
— Да, сударь, — стуча зубами, признался Ландри Кокнар. — Мне страшно, я боюсь… Так боюсь, что от страха у меня в желудке начались колики, и я опасаюсь, как бы со мной… чего-нибудь не случилось.
Внезапно он приободрился:
— Как я уже имел честь заявить вам, сударь, мне весьма дорога моя шкура. Так что будьте спокойны, я сделаю все, чтобы сохранить ее в целости.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Вальвер, — большего я и не требую.
Они спускались по лестнице, уже не пытаясь скрыть свое присутствие. Лестница привела их в маленький вестибюль, куда выходило несколько дверей. В раздумье они остановились, пытаясь сообразить, которая из дверей ведет на улицу. Впрочем, покинуть дом они могли только с милостивого разрешения его хозяина: оба инстинктивно чувствовали, что пришли как раз туда, где их ждали. Именно здесь, в этом узком полутемном коридоре, и произойдет поединок. Поэтому они как никогда внимательно прислушивались и приглядывались к незнакомой обстановке.
И действительно: стоило им сделать первый шаг, как они почувствовали присутствие невидимого врага. За спиной, на лестнице, по которой они только что спустились, раздались шепот и приглушенный смех. Они обернулись: несколько гвардейцев с грозным видом стояли на ступенях, отрезав нашим друзьям пути к отступлению.
Гвардейцев возглавлял Лонгваль: Ландри Кокнар сразу узнал его. Мы помним, что именно к этому лейтенанту гвардии Кончини, а также к его приятелю Роктаю, мэтр Ландри питал особую ненависть. И эта ненависть сразу же прорвалась наружу: достойный мэтр не удержался и приветствовал своего врага громкими и весьма ядовитыми репликами.
Наверное, прежде чем распускать язык, Ландри Кокнару следовало бы хорошенько оглядеться по сторонам. Ибо пока он, задрав голову, выкрикивал свои шуточки в адрес Лонгваля, ноги его наткнулись на какое-то препятствие, и он, отчаянно ругаясь, полетел носом вниз.
Именно в эту минуту Лонгваль, не удосужившись даже спуститься с лестницы, громко свистнул. По его сигналу двери отворились, и вся свора Кончини ринулась во внезапно осветившийся вестибюль. Мощные кулаки обрушились на бедного Ландри Кокнара, и не успел он прийти в себя от изумления, как его уже обезоружили и связали по рукам и ногам, так что он даже пальцем не мог пошевелить.
Все произошло безмолвно и с невероятной быстротой. Теперь несчастному Кокнару оставалось только вздыхать про себя:
«Видно, от судьбы не уйдешь. Значит, мне на роду написано живьем попасть в когти дикого зверя, которому Господь по ошибке придал человеческий облик».
Как вы понимаете, под диким зверем достойный мэтр подразумевал Кончини. И верно: у него были все основания трепетать перед вельможным итальянцем, который непременно припомнит Ландри все мелкие грешки, кои тот успел совершить, состоя на службе у флорентийца.
От этой мысли по спине у Ландри пробежал холодок: