— Астартес Тысячи Сынов выжгли ее дотла, — сказала Камилла. — Они использовали ее дар, и она умерла ради того, чтобы они смогли уловить отблеск будущего. Но все было напрасно — она говорила загадками.
— А, я слышал, с ней случился припадок в кафе, это верно?
— Да, с этого все и началось, — сказал Лемюэль. Он вскочил и стал ходить взад и вперед перед скамьей. — Махавасту, они ее убили. Так просто, взяли и убили. Ну, что ты хочешь от меня услышать? Да, ты был прав, Легион Тысячи Сынов проклят. Если хотя бы половина того, что наговорила Каллиста, правда, этот мир обречен, и нам пора отсюда улетать.
— Ты хочешь покинуть Просперо? — спросил Махавасту.
— Очень хочу.
Махавасту кивнул:
— И ты с ним согласна, госпожа Шивани?
— Да, — ответила она. — Когда Анкху Анен отталкивал меня от постели Каллисты, я уловила часть его воспоминаний, отрывистые фрагменты из того, что произошло между ним и остальными капитанами. Это была кратковременная вспышка, не более того, но они узнали нечто такое, что их пугает. Происходит что-то очень страшное, и чем дальше мы будем от Тысячи Сынов, тем лучше для нас.
— А у вас есть какие-нибудь идеи, как это сделать? — спросил Махавасту у Лемюэля.
— Есть, — ответил он. — Как раз сейчас на орбите находится грузовой транспорт «Киприа Селена». Экипаж заканчивает заправку топливом и припасами и готовится к полету на Транкс. Отправление назначено через неделю, и к тому времени мы должны попасть на корабль.
— И как ты собираешься это сделать? — поинтересовался Махавасту. — Экипаж будут проверять, а законных оснований взойти на корабль у нас нет.
Впервые за несколько последних недель Лемюэль позволил себе улыбнуться.
— Не беспокойся, — сказал он. — Я научился паре трюков, которые нам помогут.
Книги со смятыми и порванными страницами усеяли пол осенним листопадом. Модель звездной системы сломана, и астрологические карты сорваны со стен. Глобус Просперо разбит, и осколки охристо-желтых континентов лежат на полу вперемешку с голубыми фрагментами его океанов.
В покоях Магнуса пронесся разрушительный ураган, но виной бездумного разгрома был не посторонний вандал и не природная катастрофа. Автор хаоса, опустив голову на руки, так и остался сидеть на корточках посреди руин.
Белые одеяния Магнуса покрылись пятнами и измялись, кожа увяла от нескольких недель пренебрежительного забвения, а тело согнулось от непереносимого горя. За его спиной валялись обломки книжных полок и деревянной мебели. В комнате не осталось почти ничего целого. Зеркала потрескались и превратились в мозаику.
Запыхавшись от своего буйства, Магнус поднял голову.
Но физическая усталость была здесь ни при чем. Дыхание перехватывало от сознания масштаба учиненных им разрушений, и разум цепенел от ужаса невосполнимых потерь.
Только одна вещь избежала разгрома — тяжелая кафедра из чистого железа, к которой была прикована «Книга Магнуса», гримуар всех его достижений, составленный из подробнейших записей Махавасту Каллимака.
Достижений.
Это слово комом встало у него в горле. Все его достижения оказались прахом и ложью.
Все было напрасно. И все разваливалось быстрее, чем он успевал строить.
Магнус поднялся во весь рост. Но его тело утратило прежнее величие, словно основная его часть осталась на Терре после стычки с отцом. Момент мысленного контакта получился возвышенно-ужасным. Он увидел себя со стороны — чудовищный огненный ангел смерти, несущий гибель всем смертным, которым не посчастливилось оказаться в досягаемости его взгляда.
Только отец узнал его, поскольку сам вдохнул в него жизнь и не мог не узнать собственное творение. Магнус в одно мгновение познал себя, и это обожгло его душу и сокрушило сердце.
Он намеревался предупредить отца, донести до него все, что видел, и все, что узнал. Но все это не имело значения. Никакие его слова не могли перевесить или исправить колоссальную ошибку посещения Терры. По сравнению с тем разгромом, какой он по незнанию учинил в лаборатории, предательство Хоруса отошло на второй план. Обереги, хранившие дворец сотни лет, были уничтожены в один миг, а волна психической энергии убила тысячи людей, и еще сотни впали в безумие и покончили с собой.
Но и это было еще не самое худшее.
Хуже всего было сознание собственной ошибки.
Все, в чем он был уверен, оказалось обманом.
Он считал, что превзошел отца в подчинении сил Великого Океана. Он поверил в то, что научился управлять его могуществом, но на развалинах величайшего труда своего отца он постиг истину. Ключом всему был Золотой Трон. Извлеченный из погребенных руин, из недр самой бесплодной пустыни, он был тем естественным магнитом, который мог открыть тайну течений варпа и набросить на них сеть. Теперь от него остались лишь обломки, и невероятно сложные стабилизаторы и варп-амортизаторы расплавились в однородную массу.
Между Императором и Магнусом произошел безмолвный разговор. Было выявлено все, что сделал Магнус, и открыто все, что планировал Император. Примарх увидел себя сидящим на Золотом Троне, использующим его невероятную мощь, чтобы направлять человечество к господству над всей Галактикой. Он должен был стать избранным инструментом отца для достижения окончательной победы. И ему было непереносимо больно, что его бездумное высокомерие разрушило эту мечту.
Лишенное его воли заклинание, которое влекло Магнуса к Терре, утратило свою силу, и он ощутил зов плоти. Он не противился ему и позволил своей сущности улететь по золотой сети к тому разрыву, который он так легкомысленно сделал в ее ткани. Там уже собрались огромные стаи хищников варпа, клубящиеся армии бесформенных монстров и кровожадных созданий, которые жили только за счет разрушения.
Сумеет ли отец их удержать?
Магнуса сжигал стыд за пролитую им кровь, и ему было все равно.
Он пронесся по не подчиняющимся времени глубинам Великого Океана и очнулся в Отражающих пещерах, в самом центре обители мертвых. Не осталось в живых ни одного траллса, и даже их тела его заклинание иссушило до ветхой оболочки.
Его встретил только Ариман, но и тот выглядел изможденным до предела.
Со слезами на глазах Магнус бросился прочь от места своего преступления и почти бегом устремился в пирамиду Фотепа, игнорируя все вопросы Аримана. В одиночестве, среди обманчивых результатов многовековых исследований, его зрение затянулось кровавой пеленой. Он нередко высмеивал Ангрона за его припадки неистовой ярости, но после учиненного разгрома не мог не признать, что такое буйство доставляет некоторое удовлетворение.