— Да как вам будет угодно, — сказала мисс Уилл. — Я ни из чего не делаю помпы. Не то что вы, артисты. — Она с демонстративной невозмутимостью дождалась, пока Милена, стуча каблуками, чуть ли не бегом спустилась с лестницы.
— Погода просто чудесная, — завела разговор Милена.
— Ой, жара просто несусветная, — заметила мисс Уилл.
Забор у нее за спиной, вне ее поля зрения, начал источать мерзкую на вид слизь, а в воздухе послышалось что-то вроде призрачного предостережения. Троун была где-то рядом, начеку. Милену на ходу словно кольнуло щупом.
Главные ворота не запирались, чтобы по дому свободно циркулировал воздух. Палящий свет снаружи буквально слепил. Пол площадки был выбеленным, как кость. Экономка развешивала на просушку белье и ослепительно белые на солнце простыни. От далеких тростников уже начинал исходить гнилостный запах. Уже начинала жухнуть и выгорать трава. Канал становился все мельче, с боков обнажалось илистое дно.
Мало-помалу надвигалась засуха.
— Чудесная погода для простыней, — окликнула их экономка, мисс Маркс. Она вполне подходила под определение «мисс Чего Изволите». — Не успеешь глянуть, а они уж высохли!
Мисс Маркс улыбнулась, как вдруг изо рта у нее вылезли клыки, а в зубах появился морской еж.
«Вот оно, смотрите!» — хотела крикнуть и развернуть мисс Уилл Милена, но к этому моменту морок уже исчез. Мисс Уилл удостоила экономку лишь мимолетным взглядом и опять приняла свой всегдашний нахохленный вид.
Милена прикинула. Морской еж и та бычья туша получились очень натуралистичными. Троун наверняка брала образ откуда-то напрямую. Не исключено, что она сейчас где-нибудь на рынке, в мясных и рыбных рядах. Милена двинулась к пристани, которая, кстати сказать, уже не достигала воды. Площадка партийного дома-ковчега возвышалась высоко над водой. От печей Поминовения по-прежнему стелился дым, и так же заунывно гудел вдали хор из множества голосов.
Мисс Уилл взяла Милену за руку с некой снисходительной фамильярностью, как будто она была если не Чего Изволите, то как минимум ее подружкой.
— Это солнце не сулит здоровью ничего хорошего, — сетовала она. — Я вот вчера получила ужасный ожог, просто сидя на балконе. К тому же это сказывается на аппетите. Он сходит на нет, и ничего из еды уже не радует. Я уж вчера говорю Эмили, нашей служанке: «Придумай, мол, что-нибудь такое, поаппетитнее». Ну да у той, известно, фантазии кот наплакал — блюд в меню раз-два и обчелся. Снова сделала тамаль [26]. — Похоже, мисс Уилл уже так свыклась со своим статусом жены номенклатурщика, что перестала понимать, насколько лучше она живет по сравнению с остальными.
— Да, в такую погоду действительно иной раз забываешь про еду, — согласилась Милена.
— А у Эмили нашей на все один ответ. Дескать, во всем виноват дефицит продуктов. Я не хочу ее винить: ведь, правда, на это можно свалить решительно все. Хотя не вздор ли: говорить про дефицит продуктов сейчас, когда у нас снова есть электричество!
— Такую прорву населения прокормить очень сложно, — сказала Милена дипломатично. — И погода, пусть даже и солнечная, на аграриях сказывается далеко не лучшим образом. В этом году столько злаков из-за зноя погибло. Просто сгорело.
— Да, и рыночные торговцы тут тоже вредят, — со знанием дела заметила мисс Уилл. — Видимо, специально создают весь этот дефицит, просто чтобы взвинчивать цены. Деньги с людей тянуть. А мне теперь что, всю жизнь одной кукурузой питаться? Вот и приходится идти, самой покупать продукты.
«Боже мой, какая она зануда», — уныло подумала Милена. Страх делал ее несколько раздражительной.
— Мне чего-то захотелось вдруг бананов, — поделилась мисс Уилл. — Так, для разнообразия.
Кожа на ее лиловом лице висела дряблыми складками. Вдалеке темными слоями стелился дым над Братством Поминовения. Под яростным косматым солнцем они стали ждать у причала лодку.
«У меня есть враг, — размышляла Милена. — А я совершенно одна».
Наконец подошла лодка, которую толкал шестом жилистый, обугленный солнцем старик лет тридцати пяти. Спуститься с причала в лодку самостоятельно мисс Уилл не могла. Для этого ей пришлось всем весом налечь на сморщенные руки полуживого старика.
Разместившись в лодке, мисс Уилл принялась жаловаться на то, что рынок находится слишком далеко. По ее мнению, членам Партии надлежало иметь свой, отдельный рынок, ближе к дому.
— Мне всегда ужасно сложно добиться чьего-либо внимания, когда я говорю, — жаловалась она. — Нет, вы представляете? Люди по непонятным причинам могут быть так черствы.
— Да, — кивнула Милена машинально. Она сейчас думала об окружающем их слепящем свете. Он также был ее врагом. Голограммы представляли собой световой обмен. Свет в одном месте меняется через пятое измерение со светом в другом — в той точке, где мысль и свет взаимодействуют между собой. Но этот взаимообмен пропорционален. Света вбрасывается столько, сколько принимается.
«Так что я вполне могла бы жить и в темноте», — подумала Милена. Она посмотрела в воду, которая была не прозрачнее желатина. Тем не менее в ее глубине виднелись силуэты плывущих детей. Дыша с помощью длинных тростинок, они ловили там рыбу и улиток.
И тут прямо под поверхностью воды она увидела Троун. Она была колыхавшимся трупом, у которого рыбы обгладывали мертвое лицо. Милена поспешно отвела взгляд.
— Что-то у меня с кожей странное творится, — насторожилась мисс Уилл.
Еще бы. Под кожей кишмя кишели черви, которые, казалось, вот-вот готовы ее прорвать и вылезти на поверхность.
«Да, Троун, цветы ты представлять не можешь, — подумала Милена, — а вот это — пожалуйста».
В носу у Милены засвирбело. Она чихнула. Засвирбело еще сильней; она опять чихнула. И еще, и еще раз. Теперь она чихала беспрестанно, беспомощно дергая головой. Из носа и глаз текло. Милена яростно терла глаза, но ничего не помогало. Внезапно зуд обрел форму. Он стал голосом, резонирующим в черепной коробке.
«Ап-чхи! — ехидно вторил он ее мучениям. — Привет, Милена. — Голос напоминал ее собственный. — Думай обо мне как о вирусе. Ты сейчас откуда-то подхватила вирус совести. Ты совершила жесточайшую несправедливость, и вот теперь он тебя из-за этого изводит. Ты обидела Троун Маккартни. И должна покаяться и исправиться».
«Она знает, — дошло до Милены, — что ответить я не могу. Стоит мне начать разговаривать с собой на людях, и люди точно подумают, что я рехнулась».
«Это твой собственный голос, Милена. Твой собственный разум твердит тебе, как надо поступить. Он велит: ступай в Зверинец и скажи всем, что тебе для постановки “Комедии” нужна Троун».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});