И, вскочив в седло, г-н де ла Герш повернул назад.
28.
Смерть приходит быстро
Отступали медленно. Арман-Луи возглавил отряд драгун, преданных ему. Здесь же был Сан-Паер и Коллонж.
Вскоре они повстречали Рено, сопровождаемого Каркефу. Рядом с ними скакал высокий офицер, одетый в форму хорватской кавалерии.
Решили ненадолго сделать остановку.
- Этот человек пообещал нам привести в логово Паппенхейма, - сообщил маркиз. - Если он выполнит свое обещание, он получит сотню пистолей, если же вздумает обмануть нас - пуля моего пистолета снесет ему голову!
- Тебе - великого маршала империи, мне - капитана Якобуса! - отвечал г-н де ла Герш.
Два армейских друга обменялись крепким рукопожатием, на их лицах читались решимость и мужество.
Коллонж прервал их беседу:
- У меня свежая лошадь, я позаимствовал её у офицера армии Валленштейна, заплатив за неё ударом шпаги. Я присоединись к господину де Шофонтену, Сан-Паер останется с господином де ла Герш... Таким образом каждый из нас будет иметь свою часть в общем деле.
Драгуны разделились на два отряда, те из них, которые были лучше вооружены, собрались вокруг Коллонжа.
- Прощай, Болтунья, - обратился Каркефу к Магнусу, - Дрожалка пока меня спасала от смерти, но нужно отплатить ещё кое-кому... Если в дороге мы погибнем - помяните нас добрым словом.
Вскоре отряд под командование Рено скрылся вдали.
Когда г-н де ла Герш со своими драгунами появился на поле сражения, день близился к концу. В сумерках едва можно было различить раненых, медленно продвигающихся к полевому госпиталю.
Около десятка тысяч мертвых покрывали равнину. Здесь царила страшная тишина, лишь ветер шевелил траву.
В опустившихся сумерках Арман-Луи, Сан-Паер и Магнус искали тело короля.
Блуждая среди тел имперцев и шведов, они вдруг увидели привидение в черных одеждах.
- Быть может это капитан Якобус, - прошептал Магнус. К нему подошел Арман-Луи и они вместе начали всматриваться в темноту. Привидение оказалось женщиной. Она приподняла вуаль и г-н де ле Герш узнал.
- Маргарита!
- Да, это я. Я в глубоком трауре и не успокоюсь никогда. Король уехал и я бросилась за ним, в Лейпциг, в Леш, затем в Нюрнберг. Этим утром он был в Лютцене, я была там тоже. Он сражался, я молилась. Бог пожелал, чтобы Германия узнала героя, который спас её от рабства. Но коль душа его уже на небесах, необходимо перевезти его останки в Щвецию.
- Вот уже час, как я ищу убитого Густава-Адольфа. Увы, кто знает, где он?
- Идите за мной! Если вы не найдете его, я это сделаю!
И Маргарита пошла вперед твердым шагом мимо мертвых тел, наваленных друг на друга. Ее лицо было цвета мрамора.
- Господи, ещё недавно она была так весела и красива, - подумал про себя Арман-Луи.
Дочь Авраама Каблио приблизилась к груде тел, лежащих в позах, в которых их застала смерть. Земля была вся пропитана кровью, везде были разбросаны остатки оружия.
Мушкетеры и кирасиры лежали вперемешку, израненные, изувеченные, развороченные, с разрубленными головами, с лицами, выражающими ярость.
Маргарита искала среди этого нагромождения тел одно единственное, и не находила.
Внезапно она упала на колени и взяла в руки холодную голову, с печатью смерти на лице.
- Это он! - выдохнула она.
И столько чувств и боли было в этих словах, что Магнус обернулся и не сдержал слез. Маргарита стояла на коленях, откинув вуаль, с глазами, полными слез и с пылающим лицом.
- Наверняка тот, кто убил короля - жив! - взволнованно вскричала она. - О Боже! Где твоя справедливость!
Г-н де ла Герш сжал её руку:
- Да, мадам, этот человек жив! Но я клянусь душой того, кто меня уже не слышит, что я отомщу за Густава-Адольфа!
Магнус, утирая рукой слезы, взял слово:
- За дело, господа! Сейчас, когда мы знаем, где находится тело короля, оставим его пока здесь. Вы, мадам, помолитесь пока за упокой его души. Вы женщина, даже если вас кто-нибудь увидит здесь, не возникнет никаких подозрений. Сколько вдов и матерей плачут сегодня! Вы, Сан-Паер, будете в засаде вот здесь, за этой стеной. Это позволит вам видеть все, оставаясь незамеченным.
- Что ты намерен делать? - спросил Арман-Луи.
- Представьте, что мы на охоте, и должны соорудить ловушку, куда попадет тигр.
- А! Я понял! Но разве он сам придет?
- Не придет ли он? Нет ни одного уголка в Германии, куда бы не достал кончик моей Болтуньи. Я вас уверяю, тигр чует запах крови; он наверняка решит проверить, мертва ли его жертва.
- Хорошо, Магнус, я согласен! Я буду поджидать тебя здесь, спрятавшись в маленькой роще. Двадцать драгун образуют на равнине заслон, чтобы никто не смог прокрасться незамеченным и сбежать, не попав к ним в руки.
- Ни слова больше, ни движения; везде обломки стен, стволы поваленных деревьев, разрушенные дома, останки погибших... вы должны притаиться и ожидать сигнала. Как только вы увидите, что я поднялся со шпагой наизготове и с криком "Густав-Адольф", будьте готовы к сражению.
- И я убью его! - вскричал г-н де ла Герш.
Драгуны молча удалились. Маргарита присела на пригорок. Воцарилась тишина.
Магнус, порыскав среди мертвых, нашел головной убор имперца и одел его. Из крови и пыли он сделал себе маску. Став неузнаваемым, старый партизан добрался до края поля, где происходило сражение. Здесь иногда слышались стоны, это говорило о том, что в ком-то ещё теплилась жизнь.
Но покинем ненадолго Армана-Луи и Магнуса и присоединимся к г-ну де Шофонтену, который вместе с Коллонжем продолжали преследовать великого маршала империи. Им нужен был этот человек, живой или мертвый. Хорват вместе с ними направлялся в Лейпциг.
Повсюду им встречались отряды, разгромленные шведами. Одни из них бросали оружие при виде шведских солдат и пускались в бегство, другие, испугавшись, бросались на колени и молили о пощаде; большинство же, примкнув к победителям, окружали эскорт маркиза с криками:
- Да здравствует Густав-Адольф!
Маленький домик, полуразрушенные окна которого светились в ночи, показался вдалеке. Хорват протянул руку:
- Это здесь! - произнес он.
Драгуны подъехали поближе. В окнах мелькнули тени. Группа раненых кирасир охраняла дом со шпагами в руках. При виде Рено они загородили дверь.
- Опустите оружие! - громко сказал Рено. - Вас десять, а нас тридцать!
Слабый голос раздался в глубине дома, г-н де Шофонтен узнал голос Паппенхейма.
- Пусть они войдут и увидят, как умирает маршал Германской империи!
Кирасиры молча расступились, и Шофонтен, сопровождаемый Коллонжем и Каркефу, вошел в дом.
Паппенхейм, без кирасы, с непокрытой головой, с печатью смерти на лице, лежал на обыкновенной кровати. Капли крови сочились через повязки, наложенные на раны, и падали на землю. Шпага маршала, разломанная на две части, лежала рядом с ним.
При виде маркиза, Паппенхейм приподнялся на подушке и приветствовал его.
- Как далеко Гранд-Фортель от Лейпцига! За это время мы часто встречались а различных обстоятельствах... Добро пожаловать в мое последнее пристанище.
Г-н де Шофонтен и Каркефу подошли ближе. Тем временем, маршал продолжал:
- Если вы наконец нашли то, что искали - подождите несколько минут, смерть вот-вот будет здесь.
Тень ужаса и отчаяния пробежала по его лицу.
- Вы встречали меня на десятках полей, - продолжал Паппенхейм через силу, - перед лицом смерти забудем нашу смертельную вражду. Ваше присутствие здесь мне подсказывает, что битва проиграна. Ответьте мне, как солдат солдату: что осталось от армии имперцев?
- Несколько разрозненных отрядов.
- А наш главнокомандующий, герцог Фринланд?
- Он обратился в бегство.
- Если он жив, ещё не все потеряно.
Не упуская из виду свою шпагу, Паппенхейм спросил:
- А Густав-Адольф?
Г-н де Шофонтен, не ответив, опустил голову.
- А Густав-Адольф? - повторил раненый с новой силой.
- Он умер! - наконец произнес Рено.
- Умер! - вскричал великий маршал. - Король Швеции умер!
И, приподнявшись, с трясущимися руками, с искаженным лицом, он продолжал:
- Слава Богу, что он в предсмертный час принес мне весть, что лютый враг моей религии и моей страны ушел из жизни. Для того, чтобы это свершилось, нужно было разбить пятьдесят полков. Я умираю довольным... Король Швеции умер, Австрия торжествует!
Громкий стук в дверь прервал его речь; вошел кирасир в сопровождении курьера. Тот преклонил колено перед кроватью Паппенхейма.
- Я прибыл из Мадрида! - торжественно провозгласил он. - Король приказал передать эту шкатулку в руки великого маршала.
Паппенхейм взял шкатулку и открыл её. Знаки отличия семейного ордена Золотого Руна засверкали в его дрожащих пальцах. Необычное чувство охватило маршала.
- Наконец-то! - прошептал он и вздохнул.
- Прощай слава! Прощай земля! - продолжил Паппенхейм и мертвенная бледность покрыла его лоб; кровавый крест появился между бровями; повернувшись к г-ну де Шофонтену, маршал произнес: