Читать интересную книгу Рассветная бухта - Тана Френч

О'Келли набрал побольше воздуха, чтобы продолжить разнос, однако было видно, что он уже остыл.

— Либо нужно вручить «Оскар» Куррану, — проговорил он спокойным тоном, — либо надавать пинков тебе. — Он потер глаза большим и указательным пальцами. — Где сейчас этот урод?

— Я отправил его домой. Не хотел, чтобы он прикасался к чему-то еще.

— И правильно, черт побери. Свяжись с ним, скажи, чтобы утром сразу явился ко мне. Если он выживет после нашего разговора, я найду для него хороший стол, где он сможет перекладывать бумажки до тех пор, пока с ним не закончит отдел внутренних расследований.

— Слушаюсь, сэр. — Отправлю Ричи сообщение; разговаривать с ним я больше не хотел.

— Если бы твоя сестра не стырила вещдок, сдал бы его Курран? Или же спустил бы его в сортир? Ты знаешь его лучше, чем я. Что скажешь?

«Сэр, он бы вернул его сегодня. Ставлю месячную зарплату». Все напарники, которым я завидовал, сделали бы это не раздумывая, однако Ричи уже не был моим напарником — если и был им когда-то.

— Не знаю. Понятия не имею.

— Не важно, — буркнул О'Келли. — Все равно Куррану крышка. Я бы загнал его обратно в многоэтажку, из которой он прибыл, но сделать так — значит, привлечь внимание отдела ВР и прессы. Поэтому он снова наденет форму и я подыщу для него чудесную дыру, где полно наркоманов и пушек. Там он сможет спокойно ждать пенсии. И если он себе не враг, то заткнет пасть и смирится.

О'Келли выдержал паузу — на случай если у меня возникнут возражения. Его взгляд сказал мне, что спорить бесполезно. Впрочем, я и не собирался.

— Думаю, это правильное решение, — сказал я.

— Не гони лошадей. ВР и начальство не будут в восторге и от тебя. Курран на испытательном сроке, а главный — ты. Если следствие накрылось, это твоя вина.

— Понимаю, сэр. Но мне не кажется, что следствие накрылось. Навещая в больнице Дженнифер Спейн, я наткнулся на Фиону Рафферти — ее сестру. Тем утром, когда нас вызвали на место преступления, она нашла эту вещь в доме Спейнов — а вспомнила про нее только сегодня. — Я положил на стол конверт с браслетом, рядом с первым — и с отстраненной радостью подумал о том, что рука совсем не дрожит. — Она опознала браслет: он принадлежит Дженнифер Спейн. Судя по цвету и длине, волосы, застрявшие в нем, принадлежат либо Дженнифер, либо Эмме. Криминалистам не составит труда установить, кому именно: волосы Дженнифер осветлены. Если это волосы Эммы — а я уверен, что так и есть, — значит, дело рано списывать со счетов.

Проницательные глаза О'Келли смотрели прямо на меня.

— Чертовски удачное совпадение.

На самом деле он задавал мне вопрос.

— Сэр, нам просто повезло.

Еще одна долгая пауза, и наконец он кивнул.

— Советую вечером купить лотерейный билет, ведь ты самый везучий человек в Ирландии. Нужно объяснять, в каком дерьме ты оказался бы, если бы эта штука не нашлась?

Снайпер Кеннеди, честнейший из честных, двадцать лет службы и ни одного нарушения: если не считать этого крошечного подозрения, О'Келли полагал, что я чист как свежий снег. Все остальные решат так же, даже защита не станет терять время на отвод улики. Куигли будет стонать и сыпать намеками, однако его все равно никто не слушает.

— Нет, сэр.

— Сдай это в отдел вещдоков — быстро, пока снова не облажался. Затем иди домой и выспись. В понедельник, во время беседы с людьми из ВР, ты должен быть в форме. — Он нахлобучил очки на нос и опять склонился над бланком показаний. Разговор окончен.

— Сэр, я хочу еще кое-что сказать.

— О Боже. Если снова про это дело, то я не желаю ничего слышать.

— Когда дело будет закрыто, я подам заявление об увольнении.

О'Келли поднял голову.

— Почему? — спросил он после паузы.

— Думаю, пора что-то менять.

— Ты же не отработал тридцатку. Пенсию получишь только в шестьдесят.

— Да, сэр.

— И чем будешь заниматься?

— Пока не знаю.

Он посмотрел на меня, постукивая ручкой по листу бумаги.

— Я слишком рано вернул тебя на поле. Решил, что ты уже в полной боевой готовности. Я мог поклясться, что ты мечтаешь играть в основном составе.

В его голосе прозвучало что-то похожее на беспокойство или даже сочувствие.

— Я и мечтал.

— Нужно было понять, что ты пока не готов. А теперь еще и этот бардак действует тебе на нервы. Но это пустяки: выспишься, посидишь с парнями в пабе, и все будет супер.

— Боюсь, что нет, сэр.

— Почему? Не волнуйся, сидеть несколько лет за одним столом с Курраном тебе не придется. Это была моя ошибка — начальству я так и скажу. Бросать тебя на писанину я хочу не больше, чем ты — ею заниматься, ведь тогда я останусь с кучей идиотов. Я не дам тебя в обиду. Ну получишь выволочку, потеряешь несколько дней отпуска — у тебя все равно их много накопилось, так? — и все снова наладится.

— Спасибо, сэр. Благодарю за заботу. Но я готов принять все, что мне грозит. Вы правы: я должен был понять, что происходит.

— Так вот в чем дело! Дуешься из-за того, что тебя обвели вокруг пальца? Побойся Бога, с кем не бывало! Ну да, парни над тобой посмеются: Идеальный Детектив поскользнулся на банановой кожуре и плюхнулся на жопу, — они же не святые, чтобы упустить такую возможность. Ничего, не умрешь. Возьми себя в руки, и хватит этих пышных прощальных речей.

Дело было не в том, что я запятнал все, к чему прикасался, — если бы эта история всплыла, все мои дела подверглись бы пересмотру. И не только в том, что в глубине души я понимал: я провалю следующее дело, а затем еще одно, и еще, и еще. Дело было в том, что я опасен. Переступить черту оказалось очень легко. Можно сколько угодно твердить себе: «Это исключение. Такое больше не повторится». Нет, всегда найдется еще один особый случай, который потребует чуть-чуть перейти за черту. Все начинается с первой дырочки в дамбе, такой крошечной, что она ничему не может повредить. Вода непременно ее найдет и устремится в трещинку, будет давить на нее, размывать, бездумно и неустанно, пока дамба не рассыплется в прах, пока на тебя с ревом не хлынет море. Остановить это можно только в самом начале.

— Я не дуюсь, сэр. Когда я ошибался раньше, то спокойно принимал насмешки. Вы правы: наверное, у меня действительно отказали нервы. Одно могу сказать: эта работа уже не для меня.

О'Келли покатал ручку по костяшкам пальцев, пытаясь понять, о чем я умолчал.

— Ты должен быть уверен в своем решении. Если передумаешь, у тебя не будет права вернуться. Подумай как следует.

— Так я и сделаю, сэр. И не уйду до тех пор, пока не пройдет суд над Дженнифер Спейн.

— Хорошо. Я пока никому не скажу. Можешь в любое время вернуться, и мы обо всем забудем.

Мы оба знали, что я не изменю своего решения.

— Спасибо, сэр.

О'Келли кивнул:

— Ты хороший коп. Да, ты выбрал не то дело, чтобы его запороть, но полицейский ты хороший. Не забывай.

Прежде чем закрыть за собой дверь, я еще раз оглядел кабинет. Мягкий свет, огромная зеленая кружка, которая была у О'Келли уже тогда, когда я только пришел работать в отдел, на книжной полке трофеи за победы в соревнованиях по гольфу, на столе латунная табличка: «СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР ДЖ. О'КЕЛЛИ». Раньше я надеялся, что когда-нибудь этот кабинет станет моим. Я столько раз представлял себе его: на столе фотографии Лоры и детей Джери, на полках мои старые, пыльные книги по криминологии, возможно, бонсай или маленький аквариум с тропическими рыбками. Нет, я не мечтал о том, чтобы О'Келли ушел, но нужно, чтобы мечта была яркой, осязаемой, иначе она рано или поздно исчезнет. Моя мечта была такой.

* * *

Я сел в машину и поехал к Дине. Я обзвонил все квартиры в ее задрипанном домишке, тыкал удостоверением под нос волосатым неудачникам, однако все они уже несколько дней ее не видели. Я навестил четырех ее бывших, получил целую гамму ответов — от брошенной трубки до: «Когда она появится, попросите ее мне позвонить». Я обошел весь район, где жила Джери, заглянул в каждый паб, освещенные окна которого могли привлечь внимание Дины, осмотрел каждый парк и лужайку, которые могли показаться ей спокойными и умиротворяющими. Раз двадцать я звонил Дине. Подумал, не съездить ли в Брокен-Харбор, однако Дина машину не водит, а для такси это слишком далеко.

Вместо этого я принялся кружить по центру города, высовываясь из окна, чтобы заглядывать в лица девушек, мимо которых проезжал. Ночь была холодной, все натягивали шапки, укутывались в шарфы и капюшоны; раз десять у меня перехватывало дыхание от надежды. Но когда крошечная брюнетка на шпильках и с сигаретой в руке завопила, чтобы я валил на хрен, я вдруг понял, что время уже за полночь, понял, как я выгляжу. Я остановился у обочины и долго сидел в машине, слушая голос Дины на автоответчике и наблюдая за тем, как мое дыхание превращается в пар. Потом сдался и поехал домой.