— Я не особенно хорошо понимаю по-ауренфэйски, но мне не понравился его тон, — прорычал Стеб, когда Серегил отдавал ему клинок.
«Эмиэль-и-Моранти только что признался: он пытался задушить Клиа. Убейте его», — вот и все, что надо было бы сказать…
Удержав готовые сорваться слова за окровавленными губами, Серегил покачал головой.
— Проследите, чтобы с нашим гостем ничего не случилось, солдаты, — даже грубого слова он не должен услышать.
Как он и опасался, новости распространялись среди Ургажи быстро. За дверью его уже ждал Алек.
— И чем это ты теперь занимался? — рявкнул он, поворачивая к свету лицо Серегила, чтобы оценить новый ущерб. Серегил высвободился и двинулся к дому.
— Не беспокойся, все было так, как я сам того хотел.
— Вот об этом-то я и беспокоюсь.
— Ничего похожего на прошлый раз. Я дразнил его, чтобы заставить проговориться. Атуи требовал, чтобы он меня ударил.
— Так, значит, бить тебя — проявление чести с его стороны?
— Абсолютно. К тому же у него вырвались некоторые интересные замечания.
— Серегил остановился у входа в главный зал и сказал, понизив голос: — Как мы и боялись, разговоры Юлана принесли очень много вреда. Честь Фории теперь под вопросом, и некоторые из тех, кто нас поддерживал при жизни Идрилейн, колеблются. Однако из того, что только что сказал Эмиэль, ясно, что о тайных встречах Торсина с Юланом никто не знал. — Серегил пощупал болезненное место под глазом, надеясь, что глаз не заплывет. — Если нам удастся использовать это для того, чтобы бросить тень на Вирессу, и доказать, что Клиа была отравлена, может быть, мы сможем снова привлечь многие кланы на свою сторону. Мне нужно поговорить с Адриэль.
— Она в зале.
Серегил хлопнул друга по плечу.
— Постарайся что-нибудь найти. Нам нужно знать, какую роль во всем этом играют хаманцы.
— Нелегкая задача, — признался Алек. — Если они выбросили что-то по дороге, мы можем никогда не найти улик.
— Нужно попытаться. В противном случае можно просто накрыть голову хвостом и позволить всему делу провалиться.
Адриэль разговаривала с Рилином и Меркаль у камина. Отозвав ее в соседнюю комнату, Серегил и Алек быстро рассказали ей о том, что удалось узнать.
— Ты никак не можешь поверить, что хаманцы не виноваты? — спросила Адриэль, вглядываясь в лицо брата.
— Я не готов еще это признать, но что-то тут не так. Я считаю Эмиэля способным на убийство, но если он решился на такую крайнюю меру, чтобы добиться своего, разве не более подходящей мишенью был бы его дядя?
— А что ты думаешь о Назиене? — спросил Алек. — Он мог просто водить нас за нос.
Серегил пожал плечами.
— Это кажется еще менее вероятным. Как ни противно мне в таком признаваться, он представляется мне честным человеком.
Адриэль, нахмурившись, коснулась кровоподтека на щеке Серегила.
— Что ты собираешься делать теперь?
— Продолжать поиски. Правильно ли я считаю, что тому, на кого падет сильное подозрение, не будет позволено принимать участие в голосовании?
— Да. Хаманцы должны доказать свою невиновность — или ты их вину — в течение месяца.
— У нас нет этого времени, — возразил Алек.
— Наверное, — согласилась Адриэль. — Пожалуйста, Алек, я хотела бы поговорить с Серегилом наедине.
Алек бросил на Серегила встревоженный взгляд и поклонился.
— Конечно, госпожа. Адриэль подмигнула ему.
— Не тревожься. Я скоро пришлю его к тебе, тали.
Она ласково смотрела вслед Алеку, пока тот не вышел из комнаты, потом коснулась распухшей губы Серегила.
— Ты должен это прекратить, — сказала она тихо. — Неправильно искать расплаты с их стороны.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Серегил, складывая руки на груди.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Уж не думаешь ли ты, что Мидри не рассказала мне о том происшествии? Чего ты рассчитываешь добиться таким поведением? Справедливости? Искупления?
— На этот раз все было иначе, — возразил Серегил. — Иногда нужно заманить врага и заставить сделать то, чего ты от него хочешь. Я позволил Эмиэлю думать…
— А что подумают все остальные, когда увидят тебя завтра? — сердито бросила Адриэль. — Хоть раз в жизни прислушайся к доброму совету. Слушай меня если не как старшую сестру, то как кирнари клана, к которому, по воле богов, ты рано или поздно снова присоединишься. Позволяя хаманцу коснуться тебя хоть пальцем, ты позоришь принцессу, которой служишь, позоришь клан, из которого происходишь, позоришь Алека. Об этом ты подумал?
— Это мне очень хорошо объяснили. Но сегодня…
— Сегодня ты снова позволил хаманцу тебя избить, словно это — его право.
Серегил знал, что все совсем не так. Он знал, что какова бы ни была цена, информация, которую он получил, того стоила. Любой мошенник или аристократ-интриган в Римини наградил бы его аплодисментами за подобную уловку. И в то же время он был уверен, что нет никакой возможности заставить сестру принять ту же точку зрения.
— Прости меня, тали. Причинять боль и позорить тех, кого я больше всего люблю, — похоже, мой особый талант. Адриэль взяла его за подбородок.
— Жалость к себе — это слабость, которой ты не должен себе позволить. Ты ведь знаешь, какие надежды я питаю. Я хочу, чтобы мой брат вернулся. Я хочу, чтобы ты стал ауренфэйе снова.
Слезы выступили на глазах Серегила, когда он прижал к себе Адриэль.
«Я тоже хочу этого, хочу сильнее, чем ты можешь себе представить. Я просто ищу свои собственные способы совершить невозможное».
Алек медленно ходил по залу. Он был там один — впервые после загадочного несчастья с Клиа у него было время подумать. Когда он попытался осознать случившееся, его поразила путаница событий. Болезнь Клиа и несвоевременная смерть Торсина… Как будто мало того, что им, возможно, предстоит вернуться в Скалу ни с чем, оказаться участниками войны, которая вот-вот будет проиграна! Он был рядом и позволил отравить Клиа прямо у себя под носом! А теперь и Серегил ведет себя как безумец. Может быть, дело в том, что они оба слишком давно покинули Римини.
Когда Серегил вышел от Адриэль, он показался Алеку притихшим.
— Ну и что?
— Отправляйся на ту лужайку при первых лучах солнца. Найди там все, что сможешь.
Алек открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
— Поспи хоть немного, — посоветовал Серегил. — Этой ночью ты ничего больше не можешь сделать, а завтра будет очень длинный день.
— Ты идешь в нашу комнату?
— Может быть, попозже.
Алек смотрел, как Серегил пересекает зал, направляясь в сторону бани.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});