Пахнет песком, травой и чем-то палёным.
Бессмертные тётки из бухгалтерии центрального офиса гуськом спускаются по трапу, заранее начиная охать и ахать.
«Девочки, посмотрите, какой пляж!»
«Чур, я первая потрогаю воду!»
«Люся, надо было сразу купальники надеть!»
И всему они рады, потому что отчёты закрыты, балансы сданы, и впереди — подумать только! — полноценный месяц безделья и веселья. И ни копейки личных расходов.
«Жемчужина Карла», скромно именующаяся яхтой — а на самом деле тысячеместный лайнер, флагманский корабль «Трансресурса», передвижной луна-парк и боевая единица класса семь, — начинает раскладываться, превращаясь в город-дом. Термообшивка уползает внутрь, освобождая место ярким секциям жилого сектора, ангарам и целевым блокам, дюзы исчезают в основании быстро растущей башни.
Праздничное настроение заставляет говорить чуть громче, чем нужно. Все одеты в легкомысленно-яркое. Там и сям хлопает шампанское, пластиковые стаканчики ударяются с обязательным шутливым «Дзынь!», члены экипажа в парадной форме следят, чтобы разбредшиеся пассажиры не вставали под стрелой, и взрывы смеха часто заглушают даже скрежет расползающихся конструкций.
«Ой, собачка!» — «Ой, обезьянка!» — одновременно вскрикивают две офисные дамы, и многие устремляются к ним, потому что на этой планете, в отличие от той, где прошлый раз проходила корпоративка, есть настоящая жизнь, а не только горы и снег, хотя там тоже было весело, и надо посмотреть, что же это за жизнь, раз уж всем кололи прививку, и дайте, дайте я её поглажу, как она называется?
Покрытое шерстью существо доверчиво тянет длинную шею к толстым унизанным перстнями пальцам, даёт погладить загривок, тыкается коротким носом в ладонь и издаёт очаровательные — правда, девочки? — курлыкающие звуки.
Да сколько их здесь! — словно по-новому взглянув на окружающую корабль с трёх сторон равнину, все вдруг видят, что зверей десятки, нет, сотни, они лежат, и сидят, и бродят вокруг, почти не реагируя на людей. И вот откуда этот противный запах — несколько бедняжек попало под дюзы, вот глупышки! Софья Игоревна, Софья Игоревна! Их как-нибудь зовут? Они млекопитающие? Они не кусаются?
— Мумбаки, — лаконично отвечает Железная Софа. — Нет. Нет.
Трансформация корабля в город завершается пафосным поднятием флага на башне, и снова крики радости, и снова пенится, и возбуждённый гомон, и легкомысленная суета прибытия. Чуть в стороне топчутся, сбившись в неуверенную стайку, смущённые шахтеры и сортировщики, электрики, механики, наравне со своими директорами попавшие в сказку за ударный труд или выслугу лет.
Сразу три мумбаки прыгают за резвящейся Верой, имитируя её движения, и Ром смотрит на несостоявшуюся подругу по-другому, сравнивая — и удивляясь себе. Вопреки логике и его собственным вкусам, безупречно-беспечная и свежая, будто не было трёх суток в дороге, девочка-археолог ровным счётом ничего не может противопоставить зрелой чувственности Финансов и Собственности. Вера ещё иногда звонит, и как же сказать ей… Ведь оправдываться не в чем, а всё равно кошки на душе…
Стюарды с неимоверной скоростью расставляют столы прямо в густой траве, стремительно сервируется банкет, и вот уже все полупьяные и умиротворённые, и вечереет, и основное блюдо сменилось десертами, и посмотрите, какие здесь звёзды, и Эдуард Валерьянович, мне как-то неудобно за ваш стол, ну что вы, лапушка, здесь все на равных, и в креманках горит мороженое, и глупая мумбака, убери уже свою голову, ты помнёшь мне платье, и Роман Андреевич, да, Софья Игоревна, не передадите тирамису? И чуть соприкасаются пальцы, над озером расцветает десятицветный салют, и какая же нам везуха подвалила с тобой, дружище, ведь на все шахты пояса — только два приглашения, и тише, тише, Марат Карлович собирается говорить, и вдруг слышно только, как позевывают и гулькают толстолапые мумбаки, и ветер шевелит траву, и Сын-Основатель неспешно идёт от своего столика к микрофону.
— Друзья! Коллеги! Соратники! — усилители разносят проникновенный голос прочь, туда, в темноту, за пределы занятого людьми кусочка пространства. Звёзды горят ярче, чем на Земле, целыми гроздьями, и парусиновые тенты чуть хлопают складками, и немеет рука, сжимающая хрустальную ножку бокала, и кто бы мог подумать, что придётся увидеть живьём этого великого человека…
— По старой доброй традиции, придуманной ещё моим отцом… — да, Карла Алексеевича все помнят, особенно старики, поэтому утвердительно кивают ветераны службы охраны, контролёры качества, отставные пилоты… Гибель отца была ударом для всех, но Маратище оказался достойным преемником.
— …раз в два года мы собираемся, чтобы отвлечься от тягот и забот, чтобы восстановить силы и с новым напором продолжить наш не самый простой, — одобрительные смешки, несколько одиночных хлопков, — труд. Во благо Родины. Во имя роста и процветания «Трансресурса».
Те, кто здесь не впервые, знают, что сейчас им напомнят о достижениях разведчиков, о новых планетах и астероидах, застолблённых под российскую юрисдикцию, о достигнутых показателях — вразбивку по редким металлам, радиоактивным изотопам, органике… О погибших в явных и тайных стычках с конкурентами… Но это недолго, не отчёт же, а тост, и все с удовольствием участвуют в ритуале.
— И поэтому я с особенным удовольствием… — Маратище выверенным жестом вскидывает руки, — говорю вам… — Все замирают. — Этот мир — ваш!
И снова салют, и настоящий хрустальный звон, и на счастье! на счастье! и едва заметная нотка сожаления — часики-то уже тикают, месяц пошёл!
Скутеры, водные лыжи, гоночные катера, парапланы — если вы любите экстрим. Футбол, волейбол, городки или кегли — если уже не те мышцы, и животик растёт, а спорта всё-таки хочется. Мягкий тёплый песок, бесконечные лагуны, и такие — ах, какие! — массажисты, и маникюрши, и диетологи… И уютные кресла в теньке под тентами, и преферанс, и бридж, и лото… И мотоциклы, и вездеходы, только бестолковые мумбаки даже не пытаются отойти с дороги, и нет, мне нервов не хватает, уже двух сбил, хватит!.. Кондиционированная прохлада кают, то есть номеров, и крахмальные скатерти, и вышколенные официанты, пытающиеся напичкать вас всеми напитками мира, и откуда они взяли живых устриц, а омаров, а лобстеров?
А вчера нос к носу столкнулся, представляете, с самим Ромом, это молодой, да, который американцам уронил протоколы два года назад! Эр-Ноль-Эм, великий хакер, его так все и зовут по нику! Талантливый мальчишка, всего двадцать шесть, и видишь, как поднялся!..
А в качалку заглянул этот, негр… Ну, здоровенный, по безопасности… Зубы — мел, глазами сверкает, красив как бог… или как чёрт?… В общем, двухпудовую гирю, играючи, отжал сто раз — можешь себе представить?!
А девчонки из аналитического чуть Маратовым псам на обед не достались! Ха-ха, им-то не смешно было! Марсианская сторожевая, которая как теленок лохматый — её Хендриксом зовут, та ещё добрая. А вот шарк-буль, Шлиман, — просто убийца. Первые дни мумбак штук по двадцать притаскивал, как не надоело? Они ж глупые, не убегают даже!
А Железная Софа одна в этот раз, заметили? Её муж у нас в прошлом году рудники инспектировал, неплохой мужик, душевный… Только такая фифа — всегда сама по себе будет. Говорят, кто триллион наличкой увидит один раз в жизни, тот уже человек пропащий…
И не говори, недели — как не было…
Шесть кресел — одно твоё. Чувство гордости, уверенности в себе, равновеликости распирает Рома, щекочет самолюбие, отвлекает от пейзажей, уводит в грёзы. За спинками кресел, десятью километрами ниже, бесконечные заливы, отмели, луга складываются в загадочную фрактальную картинку, по которой впору проводить психологические тесты: в хаотичном рисунке привидится что угодно.
Ещё недавно мог ли он представить себя рядом с Маратищем и Большими Ребятами? Одним из них? Кресло напротив пустует. Паша Ким, Техника и Разработки, пренебрёг своим правом на отдых, как и два года назад, когда Ром оказался здесь впервые.
Верхняя палуба директорского катера словно висит в воздухе, лишь беззвучно поворачивается под ним разноцветная планета.
— Суть в следующем, — Марат Карлович не любит прелюдий. — Через два месяца мы атакуем «Кросс-Волд».
Реакция разная. У Александера в глазах разгораются недобрые радостные огоньки. В последнем конфликте он потерял обоих замов. Софья чуть вытягивает губы — продумывает, какие кроссволдовские кусочки ей хотелось бы иметь в своей епархии. ЭдВа мечтательно оглядывается через плечо на плывущие вдали облака, уже фантазируя, как поддержать миролюбивый имидж «Трансресурса». Ром ловит себя на том, что вовсю рисует цепочки известных информационных систем конкурентов, пытаясь угадать, где их придётся рвать. Мы совсем не умеем отдыхать — как взведённые ружья.