Читать интересную книгу Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов

Потом, оказавшись на посту вместе с преступником, солдат, видевший кражу, заявил виновному, что он все видел и что тому следует немедленно вернуть все украденное, иначе об этой краже будет доложено. Вор, очевидно, опасаясь последствий своего преступления, быстро бросился к пулемету, развернул его на станке и выпустил в очевидца очередь в упор. Затем швырнул несколько ручных гранат, всегда лежавших наготове на расстоянии вытянутой руки от пулемета, и сымитировал ложный бой с русской разведкой, якобы появившейся перед окопом.

Раненый солдат умер не сразу, его доставили на медицинский пункт с тяжелыми ранами в груди и животе, которые оказались смертельными. Однако, придя на время в сознание, он сумел рассказать военному врачу о сути происшествия. Убийцу арестовали, был срочно созван военный суд. В результате преступника приговорили к смертной казни через расстрел. Для исполнения приговора не было недостатка в добровольцах».

У вора и убийцы из 5-й роты «единомышленники» имелись не только в немецкой, но и в других, союзных Германии армиях. Так, уже в первых разведсводках штаба нашей 52-й армии в октябре-ноябре 1941 года на основании опроса перебежчиков и военнопленных, захваченных документов и т. д. делался вывод, что среди солдат испанской «Голубой дивизии» имелось немало бывших уголовников и иных деклассированных элементов. В дальнейшем эти сведения неоднократно подтверждались. Военнопленный, солдат 262-го полка, был твердо убежден, что большинство солдат дивизии — воры и аферисты, которые занимались грабежом у себя на родине. В своих показаниях многие военнопленные сообщали, что кража в дивизии — обычное явление. Чаще всего солдаты крали продукты друг у друга.

Из докладной записки-справки начальника разведотдела штаба Ленинградского фронта генерал-майора Евстигнеева от 14 октября 1943 года видно, что испанские солдаты 19-го маршевого батальона (по пути на Восточный фронт. — Авт.) сняли на одной французской станции близ г. Андай фонари, которые им понадобились для освещения вагонов. На другой французской станции, вблизи германской границы, солдаты того же батальона взяли штурмом вагон с сыром и маслом и разграбили его. На станции близ Риги испанские солдаты украли чемоданы, принадлежавшие немецким офицерам.

И действительно, если уж у своих воровать можно себе позволить, то у соседей, а тем более союзников, — и вовсе милое дело. Главное — уметь. Скажем, как ефрейтор 111-й пехотной дивизии Гельмут Клаусман и его товарищи.

«Помню, как в ноябре 1942 года мы однажды вечером украли у соседнего полка СС грузовик, — повествует он об одном из «лихих» мероприятий. — Он застрял на дороге, и его шофер ушел за помощью к своим, а мы его вытащили, быстро угнали к себе и там перекрасили, сменили знаки различия. Они его долго искали, но не нашли. А для нас это было большое подспорье. Наши офицеры, когда узнали, очень ругались, но никому ничего не сказали. Грузовиков тогда оставалось совсем мало, а передвигались мы в основном пешком.

И это тоже показатель отношения. У своих (вермахта) наши бы никогда не украли. Но эсэсовцев недолюбливали».

Конечно, эсэсовцев недолюбливали многие, но воровали тем не менее солдаты вермахта не только у них, и преимущественно не у них.

Офицер итальянского экспедиционного корпуса в России Эудженио Корти:

«Капитан Варенна, выходец из Комо, наш главный «снабженец», где-то раздобыл большую рыжую корову, которую один из солдат теперь тянул за веревку, привязанную к рогам. Животное шумно дышало и плелось за нами, видно, покорившись своей участи. Капитан собирался при первой возможности забить корову и накормить людей горячей пищей.

Солдаты, отправленные забить корову и приготовить пищу, вернулись с пустыми руками. Они сообщили, что животное у них отобрали немцы, сопровождаемые группой итальянцев. Первые держались властно и действовали как хозяева, вторые таскались за ними, умирая от голода. Мы опять остались без еды». (Здесь, пожалуй, стоит добавить, что через несколько страниц после этой записи Корти отмечает в своем военном дневнике: «Солдаты угостили нас маслом, которое украли у немцев». — Авт.)

Доставалось и румынам. Вот описание одной из «операций» солдат 132-й пехотной дивизии составленное Готтлибом Бидерманом. События происходят в 1942 году в Крыму:

«Идя вдоль насыпи, мы наткнулись на несколько коров и овец, жевавших редкую высохшую прошлогоднюю траву и старательно выискивавших первые зеленые весенние ростки. Вырытые окопы стали для нас дополнительным укрытием, которым мы воспользовались, чтобы подобраться к животным на расстояние 100 метров. Покинув прикрытие насыпи, мы поползли возле края забора и подобрались к маленькому стаду примерно из десяти коров и пятидесяти овец, пасшихся под охраной двух румынских солдат, скрючившихся над маленьким костерком спиной к нам.

Две пригнувшиеся фигуры осторожно и медленно погнали корову в намеченное место, стараясь не напугать ее. Когда она приблизилась к тому месту, где мы скрывались, четыре пары рук крепко вцепились в ее рога. Кусок русского провода связи был быстро обмотан вокруг шеи, и мы стали лихорадочно тащить сопротивляющееся животное вдоль насыпи к низине. Румыны ничего не заметили.

Только оказавшись в безопасности, мы дали волю своему торжеству от такой добычи».

И еще один эпизод, правда, в этот раз пострадать пришлось не румынам, а таким же немцам:

«Находясь в Ближних Камышах, один номер нашего орудийного расчета «реквизировал» без разрешения гуся из места квартирования другой части. Несчастная птица была ощипана и быстро съедена нашей прожорливой командой. Вскоре в нашем жилище появился гауптфельдфебель из потерпевшей части с аккуратно вставленной в петлицу ленточкой креста «За военные заслуги». Он также привел за собой на буксире подчиненного, чтобы засвидетельствовать происходящее. Чисто обглоданные гусиные кости, лежавшие рядом со снарядным ящиком, не остались ими незамеченными.

Мы почти не обращали внимания на его угрозы ответных действий и дисциплинарных мер. После многих месяцев пребывания на фронте трудно было вообразить нечто худшее, чем то, что мы недавно испытали — служба на Восточном фронте.

Спустя месяц мне стало известно, что гауптфельдфебель в своем рапорте действительно требовал наказания. Наш гауптман послал рапорт по инстанции, как полагалось. По совпадению с этим рапортом он также направил свидетельство очевидца одного случая, при котором присутствовали несколько солдат роты в тот же самый день, а дело касалось самолета-разведчика «физлершторх». Свидетель утверждал, что видел, как на пастбище в тылу дивизии приземлился этот самолет, из него выскочили несколько офицеров и быстро загрузили в самолет несколько овец. Самолет тут же улетел. К счастью, был записан его номер, и последующее беглое расследование выявило, что этот «физлершторх» был приписан к штабу корпуса. По получении этого рапорта, в котором также содержалась рекомендация наказания виновных в краже овец, власти закрыли дело и никогда больше не упоминали вновь».

Превзошло все

Попавший в плен в Сталинграде вместе с 6-й армией Паулюса военный переводчик лейтенант Аутергоф на допросе признался, что в городе размеры производимых немцами грабежей превзошли все, что имело место в других оккупированных ими населенных пунктах Советского Союза. Это не покажется удивительным, если знать, что сам немецкий комендант города генерал-майор Леннинг в беседе с работниками комендатуры заявил: «Город Сталинград официально предназначен открытому грабежу из-за его удивительного сопротивления».

Слова у этого господина с делом не расходились, о чем свидетельствуют строки из докладной записки в НКВД СССР «О положении в г. Сталинграде в период его частичной оккупации и после изгнания оккупантов»:

«Комендант города генерал-майор Леннинг награбил для себя 14 ковров, много фарфора, столового серебра и др. предметов, которые затем увез с собою в Харьков. Грабежами занимались заместитель коменданта, переводчик комендатуры и многие другие. Награбленные у населения вещи и ценности немцы отправляли посылками своим родственникам в Германию».

Не отставали в этом плане от высокопоставленных особ и простые солдаты и офицеры «великой армии»:

«В городе подвергались ограблению музеи, общественные и культурные здания, заводы, квартиры и землянки. При этом отбирались ценные картины, ковры, предметы искусства, продукты питания, теплые вещи, обувь, предметы домашнего обихода, даже детские платья и белье.

Оказывавшие какое-либо сопротивление грабителям расстреливались или подвергались избиению и издевательствам.

Наши агенты, вернувшиеся из Сталинграда 4 октября с.г., сообщили, что специально выделенные группы немцев ходят по городу, забирая в пустых и заселенных квартирах мебель, домашнюю утварь, продукты питания, а если заметят во дворе рыхлую землю — раскапывают спрятанное жителями перед приходом оккупантов имущество.