Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кэрол пошел за ними и увидел впереди, на углу 42-й и Десятой авеню, толпу. Там был не то митинг, не то скандал — высоченный Эдвард Коч, мэр Нью-Йорка, приехал закрывать какой-то публичный дом, но его окружили проститутки и кричали ему, что Америка — это страна свободного предпринимательства, и никто не имеет права запретить им делать свой бизнес.
Кэрол совершенно ошалел от этих впечатлений. Но тут он вспомнил, что ему пора идти на телевидение искать патлатого кинооператора и пропавшую Сюзанн Лампак. Он достал из кармана визитную карточку этого оператора, и кто-то из прохожих объяснил Кэролу, что ему нужно ехать в Даунтаун, сабвеем, поездом № 1 до Четвертой стрит. Кэрол пошел обратно по 42-й искать вход в сабвей, а по дороге его на каждом шагу стали осаждать черные, желтые и белые продавцы наркотиков и зазывалы в порнокинотеатры. Его простодушное лицо выдавало в нем провинциала, и продавцы наркотиков — страшные полуголые парни в рваных джинсах — просто липли к нему: «Смок! Герлс! Смок!»
На углу Восьмой авеню Кэрол спустился в сабвей. Здесь было грязно и душно, как на дне ада. Пассажиры, изнемогая от духоты, стояли на платформах, уткнувшись в газеты. Газеты огромными буквами и фотографиями сообщали о преступности в сабвее, грабежах банков, уличных перестрелках и очередной забастовке мусорщиков. Сжимаясь в комок от страха, Кэрол смотрел, как на соседних путях грохотали поезда, размалеванные граффити. Рядом с Кэролом несколько черных парней курили марихуану и слушали громыхающий музыкой транзистор величиной с посылочный ящик. Стоявшие вокруг пассажиры делали вид, что ничего не видят и не слышат, а увлеченно читают газеты.
Наконец пришел поезд. В вагоне было невыносимо душно, рубашка и брюки на Кэроле стали мокрыми. Рядом с ним трое парней грязно ругались и хохотали, а все пассажиры, уцепившись в свои портфели и сумочки, делали вид, что ничего не происходит, и только изредка выглядывали из-за газетных страниц, чтобы не пропустить свою остановку, потому что машинист объявлял их по радио с таким жутким ямайским акцентом, что никто его не понимал. На остановках некоторые пассажиры мгновенно выскакивали из вагона и перебегали в другой, где, по их мнению, было безопаснее. Кэрол никуда не перебегал, он только считал остановки до Четвертой стрит.
На Фултон-стрит в вагон вошел огромный черный нищий с могучим голым торсом, в рваных джинсовых шортах, вместо левой ноги у него был ярко-красный деревянный протез, а в руке он держал консервную банку. С этой банкой он подходил к каждому пассажиру и пассажирке, наклонялся низко-низко к их лицам, страшно улыбался и требовательно звенел мелочью в консервной банке. Перепуганные пассажиры торопливо ссыпали ему в банку даймы и квотеры, и Кэрол тоже отдал всю свою мелочь — почти доллар.
Затем пришли два высоких индуса-миссионера в белых сутанах, стали проповедовать всемирное братство и собирать деньги для голодающих непальцев.
Потом толстый полицейский, увешанный всевозможным снаряжением — от пистолета и дубинки до рации и наручников, — медленно прошел через вагон и исчез в следующем.
Вдруг поезд остановился — не на станции, а в туннеле.
Кэрол испуганно посмотрел по сторонам.
Но пассажиры по-прежнему молча сидели, стояли и потели — пять минут, десять…
Наконец пожилая соседка Кэрола взглянула из-за своей «Дейли ньюс» и, ища сочувствия, поглядела на Кэрола.
— Это Нью-Йорк. Вот так мы тут живем! — сказала она. — Совсем не то, что в вашей кантри-сайд, правда?
— Да, конечно… — ответил Кэрол, удивляясь, что и она распознала в нем провинциала.
Тут голос по радио сказал:
— Черт возьми, куда мы заехали? Это трэйн «Ди» или «И»?
— Джим, это Ван-трэйн! Ты что, спятил? — ответил ему другой голос — возможно, того самого полицейского.
— О, шит! — выругался первый голос. — Так я ж не туда заехал!
И поезд дернулся и поехал обратно, задним ходом.
А соседка Кэрола не то в обмороке от жары, не то от сердечного приступа стала медленно сползать с сиденья на пол. Кэрол поддержал ее и стал обмахивать газетой «Дейли ньюс», а по радио сказали:
— Братья, донт ворри, всё о’кей! Сейчас мы вернемся на нашу линию, спасибо за консолидацию!
На остановке, когда часть пассажиров вышла и дверь должна была закрыться, какой-то черный парень вдруг рванул сумку из рук соседки Кэрола и ринулся с ней к выходу. Но женщина даже после обморока не выпустила сумку из рук, и парень потащил ее к двери вместе с сумкой. А все вокруг молча наблюдали, как грабитель тащит на ремне сумки эту женщину, а женщина тащит Кэрола. Но едва грабитель выскочил из вагона, как дверь закрылась, зажав женщину и Кэрола, женщина от удара двери опять потеряла сознание, и теперь грабитель с той стороны, с платформы пытался вырвать у нее эту сумку.
— Черт возьми! Дайте мне закрыть дверь! — закричал голос по радио.
Тут в вагоне появился полицейский. Увидев его с платформы, грабитель выпустил сумку и убежал. А полицейский, пройдя, как бурав, через молчаливую толпу пассажиров, увидел зажатых в двери Кэрола и повисшую на нем пожилую женщину без сознания и решил что это Кэрол пытался ее ограбить. Не долго думая, он долбанул Кэрола дубинкой по голове и пинком вытолкнул на платформу прямо в руки еще трех прибежавших копов. Те врезали Кэролу по-новой и, бездыханного, потащили в полицейский участок. Следом за ним санитары из «скорой помощи» понесли пострадавшую женщину, она даже в обмороке смертельной хваткой сжимала свою сумочку…
Кэрол очнулся в госпитале только под вечер. Смущенный толстяк-полицейский сказал ему, что полиция к нему претензий не имеет, поскольку женщина, придя в себя, заявила, что грабитель был вовсе не он. Так что Кэрол свободен и может идти на все четыре стороны.
Кэрол, шатаясь, вышел на улицу. Его знакомство с Нью-Йорком состоялось, и он был действительно свободен — ему некуда было идти.
Стояла душная летняя ночь. Кэрол побрел по ночному Нью-Йорку, страшась каждой тени. Вокруг было пусто, темно, стеклянно и ужасно вонюче — из-за многодневной забастовки мусорщиков черные полиэтиленовые мешки с мусором громоздились вдоль тротуаров до уровня второго этажа, и от них тошнотворно пахло. Темные каменные коробки нью-йоркского Даунтауна высились над Кэролом, он шел по самому дну их мрачных колодцев. Мимо проехала полицейская машина, подозрительно притормозила, но копы узнали Кэрола, махнули ему, как приятелю, рукой и укатили.
В просвете улиц Кэрол увидел Гудзон и пошел к воде, к прохладе. На набережной Баттери Парк было пусто, если не считать каких-то больших картонных коробок в кустах. Кэрол сел на скамью у воды. Гудзон был тих и темен, на том берегу светились огни Нью-Джерси, а рядом, у причалов, неподалеку от Кэрола стояли над водой темные силуэты кораблей, яхт и лодок.
Неожиданно в кустах за спиной у Кэрола что-то зашевелилось, грубый голос сказал Кэролу на сленге: «Вали отсюда!» — но Кэрол от страха уже не мог двинуться с места. Тогда какая-то голая фигура выбралась из ближайшего картонного ящика-шалаша и, хромая, пошла на Кэрола. Это был тот самый верзила-нищий с деревянной ногой. В одной руке он держал огромный кухонный нож, а другой рукой поддерживал свой не менее огромный возбужденный член и нес его к обомлевшему от ужаса Кэролу.
— Открой рот! Рот открой! А то зарежу! — орал он, тыча свой член Кэролу в лицо.
Но тут за спиной этого негра выросла высокая фигура в ковбойской шляпе, с каким-то ведром в руке и спиннингом. Фигура аккуратно поставила ведро и спиннинг на землю, а затем сильный удар кулаком отбросил черного инвалида от Кэрола. Падая, он слетел со своего деревянного протеза и в поисках его стал шарить руками по земле, крича, что сейчас прирежет этих fucking белых уродов. Но спаситель Кэрола пинком ковбойского сапога так поддал ему под зад, что тот уже молча уполз в свой картонный шалаш. Затем ковбой достал из ведра початую бутылку джина, откупорил и стал поливать Кэролу на лицо, смывая следы позора.
— Ничего, бой, ничего, — приговаривал он над рыдающим Кэролом. — Пошли отсюда. Тэйк ит изи. Пошли.
Он допил остатки джина, подобрал с земли спиннинг и ведро и повел Кэрола вниз, к причалу. Тут у него стоял не то моторный катер, не то небольшая яхта, Кэрол в этом не разбирался. Ковбой зажег фонарь, включил двигатель, и они отплыли от берега. Вскоре они были вдали от Нью-Йорка, от его призрачных небоскребов и дрожащих в Гудзоне огней. Спаситель Кэрола заглушил мотор и лег на палубе.
— Смотри, — сказал он Кэролу. — Смотри на небо. Видишь звезды? Когда мне становится хреново в этом сраном Нью-Йорке и тоска берет по родному ранчо в Небраско, я выпиваю кварту джина, заплываю ночью сюда и смотрю на звезды. Потому что в Нью-Йорке звезды не видны, да и кто в Нью-Йорке смотрит на звезды? Кому они там нужны? В Нью-Йорке всем нужны деньги, все только и говорят о деньгах. Мани, мани, мани — через каждое слово. Если бы я стал на каком-нибудь углу и за каждое «мани» брал с прохожих по дайму, я бы за один день стал миллионером. Но тут даже за звезды никто не даст и цента, не то что за слово. Зачем ты сюда приехал, бой? Посмотри на себя — этот город не для таких простаков, как мы с тобой. Тут нужно или дело делать, бизнесом ворочать, или сматываться отсюда, пока ноги целы. Давай выпьем, братан, я вижу, что ты свой, реднек, как и я, но я тут не по своей воле, меня отец послал учиться в Нью-Йоркский университет, сказал, что если я привезу ему диплом Нью-Йоркского университета, он мне половину капитала отвалит. Вот я мучаюсь тут, зубрю учебники по бизнесу, только — ой, не выдержу, кажется, плюну на все. Давай еще выпьем. А вот ты зачем сюда приехал?
- Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур - Современная проза
- Игра в кино (сборник) - Эдуард Тополь - Современная проза
- Игра в кино (сборник) - Эдуард Тополь - Современная проза