А я найду тебя по улыбке
И рукам, что как раньше греют.
После такого выступления Элине сложно было вернуться в реальность. Каллист толкнул её в плечо и засиял самой очевидной из всех очевидных улыбок.
– Не хочешь подойти?
– Давид и так никого не пропустит, – помотала головой, чувствуя странную панику. Ей перестало хватать воздуха.
– Знаешь же, что ты исключение.
Впервые не хотелось думать, не хотелось зацикливаться и искать подвох в каждом слове. Она всегда усложняла. Неуверенно пожала плечами. Каллист же понял по-своему и тараном протащил к Демьяну. Тот, окружённый десятком очарованных девчонок, уже без извинений и вежливости отбивался от внимания:
– Пожалейте себя, идите лучше танцуйте. На что я вам сдался?
Не преминул вклиниться и Каллист:
– Правильно. Хватит путаться под ногами. Вам ничего здесь не светит, так и прекращайте строить из себя милых и интересных. У него вообще-то девушка есть.
Как будто случайно и абсолютно невинно, он метнул взгляд в сторону Элины. Всем понятный намёк без намёка. А та даже выдавить ничего не сумела, лишь головой замотала, не ожидая такой глупой шутки. Чужие злобные взгляды, желавшие смерти, не придавали уверенности. Но с заминкой девушки и правда ушли, громко возмущаясь и повторяя: «Мы всё равно самые лучшие, не то что!..»
– Прости, – Демьян ближе подошёл, неловко лохматя чёлку, – Каллист не умеет шутить.
– Эй, но сработало ведь! Тебе помог, они ушли. Значит, всё я умею!
– Всё, но не шутить.
– Принцесса, скажи ему!
Но Элина, излишне близко принимающая к сердцу всякие мелочи, ответила правдой:
– Дёма прав.
Прежде чем Каллист успел начать истерику – пьяным, он всё больше походил на Измагарда – его подхватил под руку Терций.
– Кажется, кому-то нужно немного свежего воздуха.
– Но!..
– Мне. Проводи калеку, – а увёл так быстро, что и подумать не успел.
Они остались вдвоём, лишь позади маячили ребята из группы, громко ссорившиеся из-за не откручивающихся тарелок на барабанной установке.
Всё в Элине хотело спросить, что же на самом деле значила та песня. Показалось ли ей? Но как спросить прямо? Как выдавить хоть что-то? Демьян закинул чехол с гитарой за спину и, вздохнув, поднял усилитель.
– Нужно отнести в комнату, – мотнул головой вверх.
– Я помогу.
Он улыбнулся и передал ей гитару. Удивительно быстро они покинули шумный зал. Элина всё боролась с собой и, наконец, смогла выдавить:
– Эта песня…
– Понравилась?
– Да, очень. Не представляю, как ты её написал.
– Вдохновение, – и продолжил с нежностью. – Даже менять ничего не пришлось. Всё идеально. Нота к ноте, слово к слову. Мой последний шедевр.
Так много хотелось сказать и спросить, да где же взять смелости? Чего так боится? Правду узнать?
Ничего в ней не поменялась! Хоть пусть всё перевернётся с ног наголову, Элина Левицкая останется пустышкой.
Остановившись у одной из белых дверей, Дёма стал искать ключи в карманах, но вдруг остановился:
– Кстати, не хочешь забрать? – указал на гитару.
– Она же твоя.
– Я не буду больше играть. Жаль, если просто будет пылиться.
– Ты серьёзно?
– Мне скоро восемнадцать. Пора бросать «детские забавы» и начинать «взрослые дела».
Лишь бы не смотреть ей в глаза, он в два поворота отворил дверь и зашёл внутрь. Нервозность не помешала Элине ответить:
– Терций сказал это из-за дел Рода. Но, не понимаю, почему нельзя как-то совмещать? Это ведь несправедливо! У тебя талант, и как можно так легко отказаться от него?
В темноте сложно было что-то различить, но Демьян, нащупав переключатель на полу, прибавил света. Похожая на ту, что у Каллиста, гирлянда жёлтым выводила фразу: «Words are very unnecessary, They can only do harm».
В тенях рождались предметы, и Элина с искренним восхищением обвела взглядом стены. Они полностью состояли из квадратов и прямоугольников – плакатов рок-групп. Навесные полки ломились от книг и, казалось, рано или поздно свалятся кому-нибудь на голову. Ни соринки, ни пылинки: всё по своим местам. На стойке в ряд расположилось несколько гитар: от акустики до баса. Но больше всего взгляд приковал виниловый проигрыватель и аккуратный ряд пластинок.
Всё здесь дышало музыкой! Это ведь буквально часть него, так почему с такой легкостью готов пожертвовать, избавиться и забыть?
– И ты ещё что-то говоришь. Тут настоящий рай. Как Терций ещё не выгнал?
Поставив усилитель на стол и забрав гитару, он тоже посмотрел на плакаты, но ответил о другом, вновь избегал темы.
– Он в другой комнате живёт. Так что у меня полный карт-бланш.
– Почему я думала вы соседи?
– Потому что не отлипаем друг от друга? – засмеялся. – В детстве нас называли сиамскими близнецами. Особенно бабушка, ведь всё лето мы проводили у неё. Постоянно сбегали от нравоучений и прятались в нескошенном поле.
– Могу её понять. Вы точно были неуправляемыми.
– О да! Ты не видела, как Терций мог целый спринт пробежать за секунды, лишь бы не попасться с разодранными штанами.
Неумолимо её догнала мысль – а сейчас? Так сложно было представить его без трости и слепоты: счастливым и здоровым, резво покоряющим просторы. Демьян похоже уловил эту мысль и подошёл ближе, качая головой.
– Прошлое нельзя изменить. Если бы я видел… Да что и толку? Повлиял бы, изменил? А может такова воля Богов? Может, только пройдя через это, он понял бы, как стать счастливым?
– Лучше думать о том, что здесь и сейчас, – настояла, разглядев такую знакомую вину на его лице.
– Ты права, – хотел было уже уходить, но вновь указал на гитару. – Уверена, что не хочешь забрать?
– Куда мне вторая? Я и на своей-то редко играю.
От такой настойчивости становилось неловко. Но она понимала, что пылиться гитара будет уже у неё.
– Ладно, – просто пожал плечами, и они пошли обратно. – Тогда осчастливлю Давида. Не зря же плакался, как им не хватает оборудования. Теперь не отвертится, что некого на сцену ставить.
– Всё-таки жаль, что «Мечтатели! не будут больше выступать. Я могла бы стать вашей фанаткой. Вы удивительно точно попали в мой меломанский вкус.
– Не надейся, – сказал, вроде смеясь, но на деле серьёзно. – Всё уже решено. Этой группе давно пора уйти на покой. Наша самая первая проба пера. О будущем тогда никто даже не задумывался. Просто пели и играли. После нас в любом случае появятся другие. «Кроты», например. Уже сносно выступают.
– Ты знал, какой же до ужаса упрямый?
Они опять приблизились к кругу игроков. Из знакомых там был только Севериан, наблюдающий со стороны за бутылочкой. Вместо должного веселья на лице красовалась глубокая задумчивость – витал где-то в облаках, не замечая никого. За неимением лучшего Демьян протиснулся к нему. Элина плелась рядом, хотя единственным желанием было убраться как можно дальше. В чём смысл им притворяться друзьями?
– Прохлаждаешься? – Демьян встал напротив, закрывая всякий обзор.
– Ага, прекрасными видами любуюсь, – съязвил на автомате, неосознанно выпрямляясь.
Элина пыталась сделать независимый отрешённый вид, но помня, как легко её читали другие, боялась, что выглядит просто жалко.
В какой-то момент Демьян ткнул Севериана под рёбра и, пока тот не успел прийти в себя, потащил куда-то в сторону. Элине бросил лишь:
– За напитками.
Однако ей прекрасно было видно, как, стоя в очереди, двое что-то зло друг другу доказывали.
Наверно, она должна сделать вид, что ничего не заметила?
Лишь бы не подпитывать любопытство, стала наблюдать за «игрой». В центре внимания был Валера, походивший на икону моды в своём красном вельветовом костюме. Вот закрутилась бутылочка. Девушки не сводили с неё взгляда, а парни, наоборот, зажмурились и, скрестив пальцы, как один молили: «Чур, не я». Когда та остановилась, все дружно выдохнули. Элина не видела, кому выпала роль счастливчика, но, когда к ней вдруг обратился сам Лера, успела перепугаться.