верительные грамоты для моих дальнейших посольств и потребовал, чтобы во всех официальных документах меня именовали не иначе как великий логофет. Завершив эту формальность, он вновь обратился ко мне:
– Теперь, когда твой титул официально закреплен, я хочу, чтобы ты направил весь свой ум и энергию на искоренение воровства среди моих архонтов. Мне пришлось провести немало бессонных ночей, проверяя финансовые документы, и я обнаружил, что казна недополучает огромные суммы. К сожалению, у меня сейчас нет времени заниматься такими вопросами, поэтому прошу тебя как можно скорее разобраться с этим делом и установить виновных.
Я почувствовал, что государь поделился со мной далеко не всем, о чем он знал и потому сразу же приступил к делу. Тем более что при императоре Иоанне, мне уже приходилось иметь дело с государственной казной.
Новый титул даровал и новые возможности – отныне для меня были открыты все податные книги, донесения и отчеты, а любой чиновник, должен был оказывать мне всю возможную помощь. Несмотря на это, я прекрасно осознавал, что работа моя вызывает сильное недовольство, ибо казнокрадство существовало во все времена и уже стало доброй традицией, прочно укоренившейся в основе государства. Даже такие великие правители, как Юстиниан и Никифор Фока, не смогли ничего поделать с этой напастью, а император Андроник, пытавшийся всеми способами урезонить проворовавшихся чиновников, был низложен и зверски замучен разъяренной толпой. Подобные примеры не вселяли в меня оптимизм, однако я желал оправдать доверие василевса и приложил все свое усердие, чтобы довести начатую работу до конца.
Впрочем, для того, чтобы докопаться до правды, особых усилий не потребовалось, ибо разгул открывшегося мне воровства, превосходил все мыслимые пределы. Несоответствие финансовых документов реальному положению дел бросалось в глаза с первой же минуты, и я не мог взять в толк, почему сакеллярий[87] так долго скрывал информацию об этом.
Завеса тайны немного приоткрылась, когда я вновь повстречал Луку Нотараса. Мегадука был чем-то взволнован, но, едва завидев меня, налетел, словно коршун.
– Ты играешь с огнем, Георгий! – предупредил он. – Очень многим не нравится твое неожиданное возвышение, но тебе и этого показалось мало! Теперь ты пытаешься вникнуть в дела, которые тебя совсем не касаются!
Мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не обращать внимание на его заносчивый и высокомерный тон.
– По воле императора я занимаюсь только теми делами, на которые распространяются мои новые полномочия, – спокойно ответил я. – Отбирать же хлеб у других я считаю зазорным, и, если появляется проблема, которая напрямую не касается моего ведомства, я с радостью предоставлю ее решение знающим людям. Ведь согласись, было бы странно, если бы я вмешивался в дела флота, в вопросах которого ты разбираешься лучше меня.
Моя насмешка едва не вывела Нотараса из себя, однако он сумел удержаться от новых угроз и оскорблений в мой адрес. Вместе этого месазон попытался выведать, как далеко я продвинулся в своем расследовании. Я же отвечал уклончиво и сухо, так что, рассвирепев вконец, Нотарас поспешил скрылся с моих глаз, расталкивая встречных сановников.
Вскоре пришло время представить императору результаты моих долгих изысканий.
– Я догадывался, что дела наши плохи, но не думал, что настолько, – произнес Константин, проглядывая представленные мною списки. – Кто же повинен в этом?
– Боюсь, что виновных слишком много, – развел руками я. – Да и вряд ли наказание сможет исправить сложившуюся систему.
– Что же ты предлагаешь?
– Наладить учет налоговых поступлений, изменить состав и структуру податей, а кроме всего прочего, закрепить каждую статью доходов за определенной статьей расходов, как это уже было сделано во времена правления Комнинов. Этими мерами слишком долго пренебрегали.
– Ты займешься этим? – спросил император, устало почесывая лоб.
– Разумеется, – тут же ответил я. – Но мне потребуются люди и некоторое время…
– Времени у нас почти не осталось. – Константин поднялся с трона и направился к небольшому столику, на котором лежало несколько писем. Взяв одно из них, он развернул его и протянул мне, проговорив: – Ядовитые речи Георгия Маммаса, кажется, возымели действие. Рим больше не собирается затягивать вопрос с унией.
Я прочитал письмо, написанное на латинском. Оно было составлено в дружелюбной, но вместе с тем требовательной форме. Папа Римский требовал скорейшего объединения церквей и советовал вернуть Георгия Маммасу патриаршую кафедру в Константинополе. В заключительной фразе письма говорилось:
«Если вы с вашими знатными людьми и народом Константинополя примете акт об унии, вы найдете в нашем лице тех, кто всегда будет готов поддержать вашу честь и вашу империю. Но если вы и ваш народ будете упорствовать, вы принудите нас прибегнуть к таким мерам, какие мы сочтем необходимыми для вашего спасения и сохранения нашей чести».
– Этого стоило ожидать, – со вздохом сказал я. – Святой престол далеко, и ему нет дела до наших забот. Разве только вы не собираетесь принять эти требования.
– Ни один иерарх отныне не пожелает видеть проклятого Григория Маммаса на патриаршей кафедре, – покачал головой император. – И если Рим остается глух к нашим чаяниям, значит, мы обойдемся собственными силами.
На следующий день, в большом тронном зале император собрал всех высших должностных лиц и представителей церкви. Он повелел немедленно начать работы по восстановлению и ремонту городских стен, а также увеличить запасы продовольствия и пресной воды на случай внезапного нападения турок. Вскоре речь зашла и об армии. Офицеры жаловались, что правительство не выделяет достаточных средств на содержание гарнизона и что многим солдатам, приходится покидать службу и браться за любую работу, какая только есть в городе.
Взоры всех присутствующих устремились на Луку Нотараса, который должен был отвечать за снабжение армии. Император воспользовался моментом и решил припомнить зарвавшемуся месазону все его промахи, в том числе и дело с иноземным инженером Урбаном, который уже не первый месяц сетовал на невыносимые условия работы и грозил перестать отливать пушки, если ему не выплатят обещанного содержания.
– Этот венгр потребовал слишком большую плату за свои услуги, – объяснял Нотарас. – Казна не в состоянии покрыть эти расходы.
Император бросил на него быстрый взгляд и глаза его полыхнули недобрым огнем.
– Однако в казне нашлись деньги на содержание твоего роскошного поместья и слуг? – резко спросил он.
Нотарас побледнел.
– В чем вы хотите обвинить меня, государь? – растерянно спросил он.
Константин Палеолог некоторое время молчал, а затем произнес:
– Это не обвинение, а пока лишь предупреждение.
Он оглядел сановников:
– Предупреждение для всех! – громовым голосом произнес василевс. – Отныне и впредь я желаю, чтобы мои указания исполнялись беспрекословно и незамедлительно! И знайте, что я не потерплю более казнокрадства,