съемочной группы в судебном заседании при открытии судебного заседания – пять минут и при оглашении судебного постановления».
Причем, письмо она отправила ровно за два дня до начала судебного заседания, так, что жаловаться было некогда.
Алик открыл в компьютерной правовой системе «Гарант» статью закона, на которую ссылалась судья, и прочитал то, что касалось телевизионной съемки:
«Эти действия должны осуществляться на указанных судом местах в зале заседания и с учетом мнения лиц, участвующих в деле, могут быть ограничены судом во времени».
«Купили стерву! – мысленно воскликнул Алик, сопоставляя статью закона и ответ судьи. – Фразу-предположение «могут быть ограничены во времени» она истолковала, как обязательно ограничены во времени, и именно до несущественных для общего времени судебного заседания пяти минут, кроме того, сузила требование учета «мнения лиц, участвующих в деле» до себя любимой и единственной.
Столь наглых действий от суда Алик не ожидал. Отсюда возникли первые правила судебного этикета:
1. Игра процессуальными сроками, то есть направление судебных решений так, чтобы поставить получателя в невыгодные условия, ограничить в ответных действиях.
2. Игра на неконкретности, на диапазоне трактовок закона, то есть из всех возможностей, которые предоставляет прописанная фраза закона, выбирать наиболее выгодную для суда.
Алик срочно направил запрос о телевизионной съемке судебного заседания в вышестоящий суд, а чтобы выиграть время и дождаться ответа, он направился в больницу.
***
Липовый больничный
«Если всех жалеть, то недолго и умереть».
В маленьком нефтяном городе от врачей была только одна польза: больничные давали безотказно.
Елене Самойник, весьма разговорчивой молодой женщине, попытавшей счастья даже на выборах в городскую Думу, Алик позвонил уже по пути в больницу.
– Похоже, грипп подхватил, всю ночь не спал, температура, насморк, – вынужденно соврал он. – Можно сейчас?
– Подъезжайте, подъезжайте, – участливо произнесла Самойник…
Никакой температуры и насморка у Алика не было, но на осмотре он заявил, что наглотался таблеток, закапал в нос капли против насморка, и нужная бумага была ему выписана.
Когда в день суда Алик пришел к кабинету Самойник, чтобы продлить больничный, оказалось, что ее в кабинете нет.
– А где врач? – спросил Алик у больных, сидевших перед кабинетом.
– Милиция ее увела, не из-за вас ли? – ответила женщина, вполне, очевидно, узнавшая его. – Говорят, фиктивный лист нетрудоспособности выписала.
– Нет, не из-за меня, – успокоил женщину Алик. – Мне тоже к ней, кто последний?..
«Лихо работают, видно властям я совсем поперек горла, – оценил он, сидя на стальном больничном стуле. – Только перед приходом в больницу известил судебного секретаря о том, что болею, и уже милиция…
Прислужков, скорее всего, ждал начала судебного заседания, нервничал. Меня нет. Судебное заседание отменяют. Он приходит в ярость, что потратил зря время, летит в свой кабинет с резонным подозрением, что мой больничный липовый. Сам на милицию надавить не может, значит, позвонил Хамовскому, а тот – начальнику милиции. И все организовано за какой-то час. Раньше система власти работала намного медленнее».
Внутри Алика понемногу всплывало чувство вины перед Самойник, у которой могли быть неприятности, он перезвонил Марине и быстро рассказал о происшедшем.
– Не беспокойся. По карточке ты точно больной. Их не раз проверяли. Ничего не доказали. А липовые больничные, как давали, так и дают…
И точно, вернувшаяся в кабинет Самойник, не выглядела взволнованной, более того – она продлила Алику лист нетрудоспособности. От такой удачи Алик расхрабрился и заглянул к Хамовскому.
***
Собачья радость
«На больничном начальники не страшны».
Глава маленького нефтяного города сидел за столом для посетителей. Напротив него занимал стул Бредятин. Оба с ленивой недоброжелательностью посмотрели на Алика, застывшего в дверном проеме.
– Я сильно приближаться не буду, я приболел, – сказал он. – Меня сегодня не будет. Если какие-то вопросы есть.
– А что вы так? – спросил Хамовский и умолк, подбирая слова. – Что вы так заявительно?
– Нет, я не заявительно, – спокойно ответил Алик. – Я на больничном.
– Что такое? – еще раз спросил Хамовский.
– Грипп, – ответил Алик.
– Берегите себя, – злобно пожелал Хамовский.
– Да уж берегу, стараюсь, – вернул интонацию Алик.
– Старайтесь, спасибо, – пренебрежительно бросил слова Хамовский, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
***
Кухонная политика города
«Чтобы обсосать косточки, надо их вначале приготовить».
Вечером этого же дня в знакомой нам кухне Хамовского произошел еще один разговор на тему Алика.
– А оленина-то сегодня удалась, удалась, – хмуро оценил Хамовский и спросил. – Как на работе?
– Жители все какой-то правды ищут, а твой Алик учудил. Суд не состоялся из-за его болезни, – ответила жена, хлебая бульон.
– Знаю. Уже расследовали, – ответил Хамовский по привычке, выбивая мозг из кости о столешницу. – По бумагам все в порядке. Может, болеет, может – дуркует. Этих врачей не поймаешь. Сам приходил. Неприятный тип из него получился, а ведь был такой хороший.
– Зазнался, – выставила диагноз жена. – Ты его начальником поставил, человеком сделал, а он зазнался. Книжку про тебя выпустил, да еще и по телевидению уголовное дело раскручивает. Кстати, по его письму нас заставляют изменить решение о телевизионной съемке.
– Придется разрешить? – обеспокоенно спросил Хамовский. – Сейчас не время для конфликтов в телевизоре.
– Они будут снимать все заседание, если Прислужков согласится, – ответила жена.
– Если так, то он не согласится, – успокоился Хамовский.
– А ты уверен? – спросила жена.
– Завтра вызову и объясню, – ответил Хамовский. – Кстати, Прислужков просит, чтобы Алика наказали за фокус с болезнью.
– Как наказать? – спросила жена.
– Когда ты захотела, чтобы в твою честь памятник в городе появился, так я весь депутатский состав организовал и не спрашивал тебя: как? – зло произнес Хамовский. – Памятник женщине-матери в парке стоит, и даже батюшка его освятил.
– Мы, единственное, можем судебное заседание провести перед самым Новым годом, вручить решение 31 декабря, – предложила жена, – а там все десять дней, отведенные на кассационное обжалование, попадут на десять праздничных дней. Юристы отдыхают. И у твоего поэта останется лишь один день на подачу кассационной жалобы.
– Хор-р-рошая мысль, – согласился Хамовский и с наслаждением всосался в мозговую косточку. – Куда он против всего города лезет?
Хамовский любил символы. Суд, проигранный в канун Нового года, – верное средство для порчи настроения, а там и до болезни недалеко. А если сбудется примета: как встретишь Новый год, так его и проведешь, – то у революционера хватит времени, чтобы потосковать по прошлой беззаботной жизни.
***
Алик, конечно, не знал замыслов Хамовского, он читал ответ суда и радовался. Удалось добиться разрешения на видеосъемку, которую могло остановить только нежелание этой видеосъемки самим главным врачом. Это казалось маловероятным, поскольку именно