Замерзший и промокший, Мэтью сидел, пока не прояснилось небо. Обычная летняя гроза, сильная, но кратковременная, и вот небо над гротом снова приобрело ясный голубой цвет. Солнце осветило вершины деревьев, когда Билли уснул и Мэтью смог отпустить его руку. Мэтью не знал, когда можно ожидать Эйприл и остальных. К тому же их могла задержать гроза. Конечно, нужны знания Лоуренса, но, может быть, пока удастся воспользоваться какими–нибудь медикаментами.
На пути к погребу он миновал кусты роз. Вот четыре могилы с деревянными крестами, на каждой могиле роза, увядшая, побитая дождем. Мэтью постоял немного, глядя на них, потом пошел дальше, к развалинам дома.
Начало — уборка обломков и мусора — оказалось нетрудным, но заняло много времени. Мэтью не видел грот, но если Билли позовет, он услышит. Он добрался до перевернутого стола, ухватился, попытался поднять. Стол не двинулся.
Пытаясь снова, он вспомнил, что обычно эту работу выполняли трое: Джордж, Чарли и Арчи. Если бы найти рычаг… Мэтью согнулся, напрягаясь изо всех сил, и чуть–чуть приподнял стол, но не настолько, чтобы просунуть что–нибудь. Он выпрямился, вытирая пот со лба. Наверно, все же придется подождать прихода остальных.
В последней попытке он попробовал сдвинуть стол. Расчистив место с одной стороны, он подошел к другой. Упираясь в путаницу балок и камня, приставив ноги к краю стола, он нажал. В первый раз ничего не произошло. Однако во второй раз стол двинулся на один–два дюйма. Мэтью переменил позицию и снова нажал. На этот раз ему удалось отодвинуть стол на шесть дюймов. Обнаружилась верхняя ступенька лестницы Щель была узкая, но достаточная, чтобы подбодрить Мэтью.
Ему пришлось еще несколько раз расчищать обломки по другую сторону стола, пока он не смог сдвинуть его настолько, чтобы можно было встать на верхнюю ступеньку. Потом он просунул полено и раздвинул щель настолько, что смог пролезть вниз.
Там было темно, свет падал лишь сквозь узкую щель вверху. Мэтью зажег бутановую зажигалку и осмотрелся. Вначале ему показалось, что ничего не изменилось. Столы на месте, полки тоже; проведя рукой, он увидел жестянки, одежду, металлическую лестницу, сверток войлока для крыши. Конечно, свечи не стояли на своих обычных местах, но это казалось не важным. И запасы не так аккуратно разложены, как раньше. Должно быть, Эйприл не так тщательно присматривала за разборкой. Но Мэтью интересовала вторая комната — медицинские запасы и бренди. Он подошел к двери и распахнул ее.
И сразу увидел, что маленький погреб опустошен. Опустели полки, на которых Лоуренс держал медикаменты, опустел стеллаж с драгоценными бутылками. В комнате оставалась только пыль.
Вначале Мэтью решил, что по какой–то причине они все перенесли в большую комнату. Вернувшись, он обошел ее с зажигалкой, проверяя все. Он не нашел бренди, зато обнаружил кое–что еще. Дело не только в беспорядке. Исчезло многое из запасов. Неужели все самое важное они перепрятали в другой тайник? Возможно, но трудно понять почему. И куда. Сложно найти более удобное и безопасное место.
Если только… он вспомнил могилы. Вначале случайно, а потом вновь вернулся к этой мысли. Эйприл не клала на них цветы раньше. Вероятно, не считала нужным, так как рядом цвели розы. Теперь на каждой могиле по розе. Прощальный подарок?
Лоуренс хотел, чтобы они ушли, переселились в горы, где легче защищаться, где больше животных, где постепенно можно начать обрабатывать землю. Это самое разумное и очевидное решение. Они не уходили, потому что Эйприл не хотела покидать своих мертвых, а остальные беспомощны без нее. Если она изменила свое решение… И он очень ясно видел, как это могло произойти. Ее презрение к нему за то, что он отказывался признавать реальность жизни, за его поглощенность фантазией могло обернуться против нее самой. То, что она цеплялась за прошлое, вредило и ей, и остальным. Поняв это, она должна была отказаться от принятого решения. Для этого нужно было только мужество, а мужества у нее хватит.
Мэтью снова осмотрел запасы, стараясь вспомнить, что тут было. Спички и свечи исчезли, не стало маленького молотка, ручной пилы, ножниц… все эти вещи сочетают полезность с компактностью. У него сложилось представление, что гораздо меньше стало банок тушенки. Они взяли с собой то, в чем нуждались и что могли унести. Остальное оставили и закрыли, возможно, рассчитывая когда–нибудь в будущем вернуться за остальным.
Значит ли это, что они ушли недалеко? Он быстро погасил вспыхнувшую было надежду. Они ушли не в какое–нибудь определенное место. Они ушли искать убежище, дом, который можно защитить. И будут идти, пока не найдут. А найдя, останутся там.
Он по–прежнему бродил по подвалу, пытаясь осознать случившееся, и обнаружил, что снова находится в маленьком помещении. Скудный свет зажигалки блеснул на чем–то в углу полки у стены. Мэтью протянул руку. Маленькая прямоугольная бутылочка. Аспирин. Должно быть, не заметили, когда забирали лекарства. Это уже кое–что. Бутылочка аспирина для лечения, возможно, умирающего мальчика.
Тут Мэтью понял еще одно: внизу он не услышит, если Билли позовет его. Он быстро поднялся по лестнице и, лежа на спине, протиснулся в щель. Билли не звал, но Мэтью все равно пошел к гроту. Он и так долго отсутствовал.
Вскоре Билли проснулся, снова в бреду. Он хотел встать, а когда Мэтью удержал его, начал отбиваться. Он бился изо всех сил, но их у него осталось немного. Потом он успокоился, повис на руках Мэтью так тяжело и беспомощно, что Мэтью прижал ухо к груди мальчика, чтобы убедиться, что оно еще бьется. Он раздробил таблетку аспирина, смешал с консервированным молоком и напоил мальчика с ложки. Трудно было вложить ложку в рот, еще труднее заставить его проглотить.
Остальную часть дня и последующую ночь мальчик попеременно то бредил, то впадал в коматозное состояние. Мэтью в промежутки спокойствия выносил вещи из подвала: одеяла, чистую одежду, столбы и ткань для навеса. Однажды, вернувшись, он увидел, что Билли стоит на коленях и плачет. Мэтью уложил его и дал еще немного воды с аспирином. Это было к вечеру, а Мэтью сам ничего не ел, кроме холодных консервированных помидоров. Но у него не было возможности разжечь костер: не было сухих дров.
До темноты он натянул навес, но ночь была ясной. Было тепло, и звезды горели ярко и далеко. Мэтью долгие часы следил за их вращением, время от времени успокаивая Билли и разговаривая с ним. Дважды он ненадолго засыпал; во второй раз его разбудил Билли, пытавшийся перебраться через него и убежать. Голова и глаза у него болели, все тело налилось свинцом. Что случится с Билли, если он тоже заболеет? Он покачал головой, пытаясь прояснить ее, прогнать боль. Он не должен заболеть.
Наступил рассвет, состояние мальчика не изменилось, он только стал еще слабее. Силы покидали его на глазах, и когда он начинал кричать, голос его звучал не громче шепота. Мэтью и сам чувствовал себя плохо. Он ничего не ел. Ему только хотелось спать, а он не мог уснуть: мальчик нуждался в нем. Утро прошло в каком–то кошмаре. День был ясный, становилось все жарче. Мэтью отправился к ручью, чтобы освежиться; когда он подходил, ему показалось, что он видит наклонившуюся Эйприл. Воздух стал густым и тяжелым. Мэтью услышал кукушку, ее крик насмешливо бил по барабанным перепонкам. Он умылся, почти не сознавая, что делает, и отнес Билли мокрую тряпку.
В середине дня новый приступ лихорадки. Тело мальчика прогнулось в руках Мэтью; пульс бился пугающе часто. Мальчик тяжело дышал, язык у него распух и побелел меж сухих потрескавшихся губ. Все тело в то же время покрылось потом. Мэтью заставил его проглотить еще немного воды с аспирином. Больше он ничего не мог сделать, только держать в руках и время от времени вытирать лицо.
Мэтью был уверен, что мальчик умирает. Он вспомнил утро, когда впервые услышал его крик, выкопал его из–под развалин дома, и почувствовал страшную усталость. Все напрасно.
Он сказал себе, что мальчик сам пошел за ним, что он ничего не мог сделать. Он смотрел за ним, как мог. Наверно, было бы лучше, если бы Билли остался с Миллером или позже с Лоуренсом и Эйприл, но это не зависело от него.
Но он мог отказаться от своих фантазий. Мэтью смотрел на осунувшееся лицо мальчика и понимал: худшее обвинение против него в том, что он и не подумал это сделать. Он заботился о мальчике. Но он не любил его.
Он взял Билли за руку. Пульс по–прежнему частый и кажется нерегулярным. Все тщетно, и во всем виноват он. Мэтью лег рядом с мальчиком и обнял его…
Он находился в Гайд–парке в холодный осенний день и кого–то искал. Искал того, кого любил, но потерял. Трава пожелтела, осенний ветер раздувал опавшие листья и бумажные обертки. Ужасно, что он не знал, где искать: куда ни повернет, всюду огромные пространства, где легко можно затеряться одинокой фигуре. И тогда он понял: Серпентайн. Он видел на расстоянии его серые воды и торопливо, почти бегом, направился туда. Но как он ни старался, озеро не приближалось. Несмотря на беспокойство и тревогу, он понял смехотворность этого: Алиса в Стране Чудес. А Эйприл рядом сказала: