К тому времени как она выбежала на поляну, обоих противников уже оттащили друг от друга.
Один из людей Риса, опустившись на колени, снял с его головы искореженный шлем. Джессамин рухнула рядом, по лицу се градом катились слезы.
Лицо Риса было мертвенно-бледным. Засохшая кровь, грязь и пот покрывали его до бровей, словно маска. Кожа покрылась синяками и ссадинами, тонкая струйка крови сочилась по скуле и стекала к подбородку.
— О Боже милостивый, Рис… Рис… скажи же что-нибудь! — закричала она, обхватив его руками и обливая слезами израненное лицо. Вдруг ей показалось, что губы его слабо пошевелились. Она резко отодвинулась, и как раз в это мгновение веки его чуть заметно дрогнули. Рис широко открыл глаза, и слабая усмешка искривила разбитые губы.
— Матерь Божия, ты жив! — Безумная радость охватила се. Джессамин лихорадочно ощупывала дрожащими руками его израненное тело.
— Я выиграл? — едва слышно прохрипел Рис.
Джессамин слабо кивнула, украдкой бросив взгляд через плечо туда, где кучка англичан склонилась над распростертым телом своего лорда. С головы сэра Ральфа уже сняли разбитый шлем. Лицо его было белым как полотно, кровь из глубокой раны на шее багровыми пятнами покрыла смятый металл доспехов. Люди суетились вокруг него, пытаясь вернуть к жизни, но все было тщетно. Его оруженосец судорожно сжимал запястье лорда, стараясь нащупать пульс, потом махнул рукой и угрюмо произнес одно слово:
— Мертв!
И вновь над примолкшей толпой пропел серебряный голос трубы. Вес затаили дыхание.
— В смертельной схватке между сэром Ральфом Уорреном, сражавшимся за Англию и короля Генри, и лордом Рисом из Трейверона, защищавшим честь Уэльса и Оуэна Глендовера, победителем вышел лорд Рис Трейверон!
Дикий рев восторга прогремел над толпой валлийцев. А в ответ ему со стороны англичан донесся лишь чуть слышный вздох, будто ветер прошелестел в ветвях деревьев. Безжизненное тело сэра Ральфа бережно перенесли в повозку.
Джессамин трясущимися руками рвала подол своей нижней юбки, чтобы отереть кровь с лица Риса.
Один из его людей сбегал за вином, и она осторожно поднесла кубок к его губам. Что теперь будет? Взгляд ее с беспокойством обежал ряды англичан, готовых в любую минуту наброситься на ликующих валлийцев. Вдруг редкие капли дождя забарабанили по траве. И тут изумленная Джессамин заметила, что англичане, неохотно опустив оружие и проклиная сквозь зубы так некстати начавшийся дождь, принялись один за другим спускаться по склону холма в поисках укрытия. Ряды их медленно таяли, словно снег под лучами солнца. Джессамин не верила глазам. Неужели они намерены уйти именно тогда, когда победа сама шла к ним в руки?!
Но так оно и было. Низко опустив головы под струями дождя, который яростно хлестал их, англичане возвращались той же дорогой, по которой пришли. Похоже, нынешняя битва была нужна лишь сэру Ральфу Уоррену. Теперь, когда его не было в живых, у англичан пропала охота драться. С востока угрюмой чередой быстро тянулись тучи, и, словно убегая от них, торопливо уходили англичане, низко опустив головы. Они спешили домой.
По рядам валлийцев пробежал удивленный шепот. Ошеломленные этим неожиданным отступлением, больше похожим на бегство, они дали английскому отряду уйти. Никому не пришло в голову попытаться задержать их. И вот наконец на вершине холма осталась лишь горстка измученных до предела валлийских воинов.
Увидев над собой встревоженное лицо Джессамин, Рис с трудом улыбнулся и едва заметно дотронулся своей закованной в латную перчатку рукой до ее сверкающих на солнце волос.
— Господи помилуй, либо я умер и попал в рай, либо… либо я вес еще жив, — чуть слышно прошептал он, глядя на ее прелестное, искаженное тревогой лицо, сплошь залитое слезами.
— Нужно унести тебя отсюда, любимый. Пошел дождь. Ты можешь идти? — взволнованно тормошила его Джессамин. Но стоило Рису пошевелиться, как из его груди вырвался хриплый вопль и он без сил откинулся назад, скривившись от боли.
Каждая косточка в его израненном теле ныла так, словно была сломана по крайней мере в нескольких местах. Рис чувствовал себя так, будто побывал между жерновами огромной мельницы. Кровь из раны в плече натекла в рукав, ткань рубашки успела пропитаться ею и присохла, при каждом движении причиняя невыносимую боль. Несколько воинов поспешно бросились ему на помощь.
И пока двое суровых лучников вели его наверх, Рис, собрав все свое мужество, поднял руку и слабо помахал ею в знак того, что он жив и по-прежнему готов сражаться. Оглушительный вопль восторга вырвался из сотен глоток, люди радостно размахивали руками, провожая глазами своего лорда.
Все время, пока дождь громко барабанил по плотной ткани, которую спешно растянули над одной из повозок, Джессамин, всхлипывая и сердито утирая слезы, ручьем катившиеся по лицу, обмывала и перевязывала многочисленные раны Риса.
Когда его люди бережно сняли с него доспехи, из груди Джессамин вырвался сдавленный крик — все его тело было залито кровью, хлеставшей из огромной раны в плече. Собравшись с силами, она осторожно обмыла бесчисленные ссадины настоем из трав, который не даст им воспалиться, а потом тщательно смазала мазью и наложила повязки. Валлийские воины, которым уже не раз приходилось бывать в сражении, научили ее, как нужно очищать глубокие раны, нанесенные мечом, а потом перетягивать, чтобы остановить кровотечение.
Но она не могла сдержать слез при виде той боли, которую причиняла любимому. Стиснув зубы, Рис едва слышно стонал, пока ее ловкие пальцы осторожно бинтовали чистым полотном его израненное тело. Сейчас он думал только о том, как бы не потерять сознание. Будто раскаленные иголки вонзились в его мозг. Джессамин поднесла к его губам чашу с болеутоляющим отваром. Сделав несколько глотков, он немного пришел в себя и подал знак продолжать.
Когда наконец все раны были перебинтованы, Рис принял решение возвращаться в Уэльс. Слишком велика была опасность, что на них нападут, а силы валлийцев были на исходе. Его отряд понес большие потери, второго сражения им не выдержать.
Рис до сих пор никак не мог поверить, что сэр Ральф Уоррен мертв. В тот момент, когда его собственное тело беспомощно распростерлось в грязи, только жгучая ненависть и мучительное воспоминание о тех страданиях, что пришлось по милости этого негодяя перенести Джессамин, заставили его подняться и нанести последний удар. Это было похоже на то, как если бы праведный гнев влил силы в его руку, пока он лежал в беспамятстве, отчаянно цепляясь за ускользающее сознание, и одна лишь мысль билась в его мозгу — что будет с Джессамин?!