с удовольствием подбрасывал ее на коленях и пел ей детские песенки. Жан помог другу подняться на сиденье.
— Жермен приготовила нам мидии в сливках! — объявил он. — На рассвете ходила за ними на рынок. Пешком!
— Я так и думал! Сейчас для них самое время. А как твои яблони?
Завязался привычный разговор. Жан неустанно нахваливал будущий урожай яблок, а еще — похвастал недавно купленным прессом для отжимания сока. Базиль похлопал его по руке чуть пониже плеча.
— За эти годы ты порядком окреп, мой мальчик! Чтобы ворочать солому и чистить хлев, нужна сила. И эта бородка тебе к лицу!
Базиль спрашивал себя, как бы отреагировала Клер, если бы волей судьбы оказалась сейчас тут, с ними.
С тонкими усиками и темной кудрявой бородкой, в добротной чистой одежде, скроенной по его мерке, Жан был образчиком зажиточного крестьянина, гордого своим трудом и своим хозяйством. Годовалая дочка, красивая, как куколка, в своем розовом, отделанном кружевами платье и нарядном чепчике на шелковистых волосах только подкрепляла это впечатление.
— Кто бы мог подумать, что так все сложится! — пробормотал Базиль, когда они въезжали во двор фермы. — Пришлось помучиться, но я страшно рад, что теперь у тебя есть и семья, и достаток.
Жан бросил на него предостерегающий взгляд. Он терпеть не мог даже намеков на прошлое.
* * *
Пастушья мельница, июль 1901 года
Клер рвала сорную траву на четырехугольной грядке с редисом. Она нарочно отвела уголок под это незатейливое растение, чтобы Матье с Николя могли поиграть в огородников. Мальчикам она выдала по маленькой железной лейке, а еще — подходящие им по росту грабельки и совки. Сейчас оба, присев на корточки, разглядывали зеленую ботву и красно-белые корнеплоды, наполовину торчащие из земли.
— Можно мне съесть? — спросил Матье.
— Нет, милый! Нарвем редиски вечером, и нужно будет ее сперва помять.
Николя и не подумал спрашивать разрешения: быстро вырвал редиску и сунул в рот. В три года он сравнялся ростом с Матье, который был на год и один месяц его старше, и характер имел задиристый.
— Вот шалопай! — вскричала Клер. — Выплюнь немедленно!
Она смеялась, придерживая рукой соломенную шляпку. Ее щеки и руки позолотило солнце. Одета она была в широкую юбку из дешевого цветастого ситца и желтую блузку. Формы молодой женщины несколько округлились, черные глаза блестели озорством. Траур по Фредерику она носила не дольше положенного — всего год. Жизнь на мельнице вернула ей привлекательность, дала новые надежды. Трудности, которых Клер так страшилась, быстро сгладились. Этьенетта была довольна комнатами, которые были теперь в ее полном распоряжении. Колен ходил гоголем. Еще бы! Молодая жена одаривала его лаской, а вновь обретенная дочь образцово вела хозяйство и содержала дом.
Клер занимала две большие спальни второго этажа, потому что Бертий добилась-таки своего: с января они с мужем жили в городе. Ее книжный магазин с выкрашенным зеленой краской фасадом и золоченым фронтоном привлекал многочисленную клиентуру. Гийом, в свою очередь, совершенствовался в переплетном деле под присмотром местного мастера. В помощь Бертий он нанял парня. Правда, прошел слух, что он ревнует жену, и в квартирке над магазином, отлично меблированной и снабженной всеми удобствами, не утихают ссоры.
— Идемте, малыши! Пора кормить наших коз и курочек!
Клер взяла мальчиков за руки. Для рабочих это очаровательное зрелище было привычным: мамзель Клер с маленькими братьями и Соважон, либо идущий впереди, либо следующий за ними.
В овчарне мальчишки, как обычно, затеяли возню: каждый хотел сам насыпать козам ячменя. Финетта, по сей день крепкая, недавно привела белого козленка, который так забавно скакал по лугу, что вся семья, наблюдая за ним, хохотала до колик.
Фолле, прихрамывая, прошел через двор и перехватил Клер возле курятника.
— Мамзель! Мэтр Колен вас зовет! Какая-то отгрузка задерживается.
Клер нахмурилась. Помимо дома и огорода она увлеченно занималась также и делами мельницы. Она уговорила-таки отца увеличить производство легкого упаковочного картона. Числилась за Клер и еще одна победа: теперь в производстве использовался целлюлозный клей, куда менее зловонный, чем тот, что изготовлялся из остатков коровьих шкур и костей.
— Скажи, что я уже иду! — отвечала молодая женщина. — Только сходим с мальчиками соберем яички. Я им обещала!
И она показала парню свою корзинку. Фолле заговорщически подмигнул, задержался на Клер взглядом. Как и остальные, он все еще звал ее «мадемуазель», и Клер это казалось забавным. Матье дернул ее за юбку, уцепившись за нее двумя руками.
— Мама Клер! Дай корзинку! Я нашел яичко!
— Потерпи немного, непоседа! Посмотри, что ты сделал с моей юбкой!
Пожурив мальчика, она поцеловала его. Николя и Матье, пригнувшись, полезли в зарешеченные клетки. Много времени им не понадобилось, чтобы отыскать шесть коричневых яиц. Прибежала Раймонда. Девушка за это время очень похорошела. В свои пятнадцать она стеснялась красивой, полной груди и тонкой талии. Она тихо сказала Клер:
— Мадам, еда для мальчиков готова. Можно я их покормлю? Этьенетта ушла в деревню.
— Конечно! Тем более что меня звал отец.
Клер всем сердцем прикипела к молоденькой служанке. По вечерам они много разговаривали, листали словари и энциклопедию на предмет интересных фактов о языке и истории. К Раймонде Клер относилась, как к члену семьи: у нее было свое место за столом и ночевала она в спальне Матье. Времена, когда служанки на мельнице спали на чердаке, на дрянном матрасе, прошли и забылись.
— Мадам! Луи, конюх из Понриана, только что привез письмо, — добавила девушка. — Оно пришло в поместье на ваше имя!
В руках Раймонда держала синий конверт. При виде почерка сердце Клер забилось быстрее. Мгновение — и она прочла на обороте имя: Базиль Дрюжон.
— Вот так сюрприз!
Молодая женщина побрела в сторону дома, прижимая к сердцу неожиданное письмо. Она была очень взволнована. Клер часто вспоминала старого друга, иногда даже представляла, что он тоже умер, никем не любимый и беспомощный. У крыльца она передумала и свернула в сад, огражденный низкой каменной стеной. Высокая трава, ярко-изумрудная в полуденном солнце, приминалась под ее ногами. Плакучая ива покачивала тонкими веточками с тоненькими же листьями. Клер точно знала, что сюда никто не придет: даже летом земля здесь была влажной.
— Базиль! — воскликнула она в замешательстве. — Мы так давно не общались! Он не знает, что я овдовела, иначе не посылал бы письмо в Понриан!
Клер устроилась под ивой, чья ниспадающая крона служила прекрасным тенистым шалашом. Не боясь запачкаться, молодая женщина присела, оперлась спиной о ствол дерева. Сначала она повнимательней присмотрелась к почтовой печати на конверте.
— Кан!