Корняга зашевелил корешками, хватаясь за ремни курткоштанов, а карса лениво потрусила следом. Ещё один шаг к У-Наринне. Ещё один шаг.
Кажется, мы успеваем. Если в ближайшие дни не произойдёт ничего особенно неприятного. Хотя неприятности имеют обыкновение случаться именно тогда, когда способны наиболее сильно повредить. Так что повременим с беспочвенными радостями и победным громом военных труб.
Конь впечатывал подковы в гладь залитой синим днём равнины. Стена из скал осталась позади. Да здравствует скорость и оба Ветра — один свободный, второй друг!
Холм медленно полз навстречу, словно панцирь исполинской черепахи. Ветер рысил так ровно, что я почти не подпрыгивал в седле. Плита на вершине холма из чёрной медленно обращалась в тёмно-серую.
В гору Ветер пошёл тяжелее — спасибо Стражу, я сообразил, сколько в нас железа, а оно весит, известное дело, немало! Но Ветра это задерживало не слишком. Кажется, я уже упоминал, что говорил Унди (упокой Тьма его нетрезвую душу!) по поводу доброго скакуна.
На вершине я соскочил на гладкую, омытую многими дождями и облизанную терпеливым временем землю. Корняга немедленно сполз с плеча и заскрипел корешками, разминая их. Камень косо высился совсем рядом, глядя плоской стороной на север. Как я и полагал, на нём была выбита какая-то надпись, но письмён подобных я никогда прежде не встречал. Они были непохожи на письмо людей из-за Юбена, на затейливые сплетающиеся узоры-буквы хорингов, на старинную клинопись Хадаса. Правда, угадывалось нечто общее с полустёртыми знаками на стенах пещер северных варваров, но сами варвары разучились писать и читать ещё до прихода первых ледников, а секрет древних знаков давно утратили. Неудивительно, что до сих пор никто не разгадал смысла тех надписей.
Боюсь, что камень, серой тушей застывший передо мной, так и останется немым. Те, кто научил его говорить, явно не позаботились научить хоть кого-нибудь слышать его слова.
Я тупо таращился на несложные закорючки, гадая, что же они могут означать.
— Три монеты! — неприятный голос заставил меня вздрогнуть. — Всего лишь три монеты, и я расскажу тебе, что написано на камне.
Обладатель неприятного голоса был стар, морщинист, бородат, а росту в нём случилось не больше, чем в Корняге.
— А с чего ты взял, будто я отдам тебе деньги? — осведомился я подозрительно. Всегда ненавидел попрошаек! Хотя это чучело явно пытается изобразить, что продаёт знание, истинная его природа от меня не укроется: попрошаек я нутром чую за добрую милю.
— Если ты хочешь знать, что здесь написано — отдашь, — уверенно сказал карлик. На чём могла зиждиться его уверенность, я пока не понимал.
— А с чего ты взял, будто я хочу это знать? — тем же неприветливым тоном задал я второй вопрос. Однако карлика было трудно смутить.
— Раз стоишь здесь, значит, тебе предначертано выбрать один из путей. Пока не прочтёшь надпись, ты его не выберешь. А пока не заплатишь, не прочтёшь.
Вот как! Интересные веники. Не слишком ли много тебе известно, а, недомерок?
У меня, безусловно, имелись три монеты. У меня имелось куда больше трёх монет, да к тому же я мог расплатиться и не монетами, а самоцветами, или, там, пряностями. Но потому всё это у меня и не переводилось, что я не спешил делиться своим кровно заработанным с разными пронырами вроде этого.
— Послушай, борода, — я сменил тон на выдержанно-миролюбивый. — Неужели я похож на человека, у которого есть целых три монеты?
— Та похож на человека, — нагло ухмыльнулся карлик, — у которого есть целых сто тридцать семь монет в кошеле на дне вот этого двумеха, тридцать монет рассыпным серебром в другом кошеле — в сумке, шестьдесят три самоцвета в шкатулке рядом с первым кошелем, в двумехе, по тридцать четыре меры хадасского перца и корицы…
Я невольно разинул рот. Тьма! Да я сам не знал, сколько именно у меня осталось монет!
— …я уж не говорю об оружии и мелких, но ценных безделушках, которыми можно расплатиться, — закончил карлик. — Так что не пудри мне мозги, уважаемый.
— М-да, — протянул я. — Может, ты заодно знаешь, как меня зовут?
— Нет, — спокойно ответствовал карлик. — Это мне ни к чему.
Но ухмылка и не подумала сойти с его самодовольной бородатой рожи.
— А теперь меня послушай, грамотей, — я резким движением схватил его за ворот и рывком приподнял в воздух. — Сейчас я возьму нож, который тебе так по нраву. Вот этот, хадасский. И вспорю тебе брюхо. А потом затолкаю тебе кишки в глотку. Идёт?
Карлик изумлённо мигнул.
— Но… я же тогда не расскажу тебе о надписи!
Я рассмеялся. Далась ему эта надпись! Путь к У-Наринне я и так видел яснее ясного. С холма на юг, а потом отклониться к востоку немного. Всего и делов-то, что прислушаться к себе.
— Я знаю, куда иду, и без твоей паршивой надписи, — проворчал я. — Просто ты мне не понравился. И надоел до маленьких джерхов.
Неожиданно карлик извернулся, пихнул меня ногой в живот и вырвался. Упал на четвереньки, но проворно вскочил и намерился шмыгнуть куда-то за камень, но позади него неслышно возник Корняга, даже не скрипнув ни единого раза, и от души приложил подобранным где-то корявым сучком по темени. Карлик безмолвно рухнул мне под ноги.
— Молодец! — похвалил я Корнягу. — Правильный пень!
Тот едва не засветился от гордости.
— Да чего там! Пара пустяков. Мне он тоже не понравился…
Я ухмыльнулся.
— Я даже знаю почему, дорогуша.
Корняга насторожился.
— И почему?
— Потому что он слишком похож на тебя. Такой же нагловатый и самоуверенный враль. Было бы странно, если бы вы друг другу понравились!
За спиной фыркнула карса. Карлик очнулся было, но, увидев совсем рядом с собой зубы, жёлтые глаза и кисточки на ушах, снова лишился чувств. Тури брезгливо понюхала бороду карлика и отошла в сторону.
«Ну? — вопрошал её взгляд. — Долго мы собираемся тут торчать?»
— Нет, недолго. Сейчас потрясу этого уродца и дальше поедем. Потерпи чуточку, милая, ладно?
Карса равнодушно распахнула розовую пасть. Зубки у неё и впрямь производят впечатление!
Я легонько похлопал карлика по щекам, но тот либо притворялся, либо действительно перепугался сильнее, чем мне показалось.
— Может, бросим его? — с сомнением протянул Корняга. — На кой он нам?
Но я уже принял решение и не собирался его менять. Карлику я задам всего один вопрос. Задам — и уеду.
— Не думаю, что ты поступаешь правильно, — ответили мне. Я сначала хотел прикрикнуть на обнаглевшего сверх всякой меры Корнягу, но тут сообразил, что голос-то звучал не его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});