– Я помню немцев по войне. Они с турками освободили нашу страну от этих русских. Я никогда не забуду немцам добра.
Совершенно очевидно, что время для него остановилось где-то ближе к концу Первой мировой войны, когда Грузия являлась немецким протекторатом.
– Пойдем, добрый немец, будешь нашим гостем.
Меня привели в простой, но чистый дом. Собралась вся семья, а другие односельчане толпились у входа.
Как и в других домах, в центре находился сложенный из прочных глиняных кирпичей очаг, на нем же и ели, а рядом с трех сторон лежали шкуры, на которых спали. В углу было место, отведенное для кур и коз. После всех лет в бараке и на деревянных нарах я почувствовал себя здесь как дома.
Над очагом с потолка свисали длинные цепи.
– Садись, поешь с нами как друг.
Мы уселись у огня, скрестив ноги, а жена крестьянина повесила на цепи железные котелки. В один она налила воды для чая, в другом уже готовилась кукурузная каша, а в третьем – кипела козлятина с всевозможными приправами из трав.
Когда все было, по всей видимости, готово, жена хозяина подошла к нам. Рядом со мной сидели только мужчины. Женщины стояли в сторонке. Хозяйка передала нам миску с водой, в которой мы вымыли руки. Тут котелки сняли с крюков, заварили чай и пригласили меня принять участие в трапезе.
Ни вилок, ни ложек не было – только котлы с горячей едой. И как же есть? Чтобы не показать этим добрым людям своей неуверенности, а тем паче чтобы не обидеть их, я произнес:
– Спасибо, но у нас в Германии обед начинает хозяин, что как бы показывает остальным, что пища готова и ее можно есть. Так что, пожалуйста, начинайте вы.
Старику мои слова понравились. Одной рукой он взял пригоршню горячей каши из котла, положил в тонкую лепешку, а уже этой лепешкой с кашей зачерпнул себе мяса из другого котла. Ловко скрутил и принялся есть. Подобный способ был мне уже известен по практике общения с бедуинами в Африке. В общем, я скопировал его действия, и хотя я обжигал пальцы, еда и крепкий чай показались мне, измученному голодом невольнику, самыми вкусными на свете.
Затем жена старосты принесла нам кувшин с самодельным бренди. Полностью разобраться, из чего оно делалось, по букету я не смог. Пошли тосты. Отчасти все это тоже напоминало арабские обычаи.
– Я выпиваю за дружбу с добрыми немцами, которые друзья нам, грузинам. За вашего великого кайзера Вильгельма. По войне я помню, что он добр и справедлив. У нас нет ни царя, ни нашей любимой царицы Тамары. Но они вернутся, и мы будем свободными.
Мне не захотелось открывать хозяину того, что Вильгельма II давно уже нет в живых, а война, которая недавно закончилась, была Второй мировой войной. Я проговорил:
– Желаю, чтобы ваша прекрасная страна и гордый грузинский народ однажды обрели свободу. Я поднимаю кубок за жителей деревни и за великую царицу Тамару.
Женщины заплакали, а мужчины принялись обнимать меня.
Как мне показалось, наступил подходящий момент, чтобы купить яиц для Пасхи и для поддержания наших больных в лагере. Когда я спросил об этом хозяина, он указал на жену:
– Козы, куры и продукты – в ее ведении. Говори с ней.
Тут я увидел загоревший в глазах женщины огонь – как же, можно поторговаться, как полагается на Востоке. Сначала она назвала цену, даже выше той, что была на рынке в Ткибули. Я со своей стороны предложил более низкую, чем там. Она уступила немного, тут женщины загомонили разом.
Как бы мне ни нравилось торговаться, я не располагал временем на настоящий торг, а потому я сказал:
– Послушайте. У меня мало времени. Однако я выгодный покупатель, потому что вам не придется ехать с яйцами на рынок в Ткибули. Посему вам следует сделать мне скидку.
– Мне нравится путь через горы. К тому же на рынке я узнаю новости, так что покупайте по моей цене, – гнула свое хозяйка.
В ответ я заметил, что могу разбить яйца по дороге через горы, а то и вообще их отнимет русская охрана. В общем, свернул разговор, покинув свою затею. Затем, сказав друг другу много теплых слов и обнявшись, мы расстались с хозяином. Счастливы люди, для которых время остановилось.
Перед самой Пасхой я вновь побывал в деревне, принес нож с резной рукояткой, сделанный одним из наших в лагере, и вручил его старосте в благодарность за гостеприимство. На сей раз он настоял, чтобы его жена дала мне немного яиц в качестве подарка. Я поблагодарил их от имени всех в лагере. В общем, яйца у нас на Пасху были.
После разведки нового пласта русская администрация шахт принялась сооружать и новое надшахтное здание в долине. Поскольку результаты первых проходчиков оказались столь ободряющими, дело на строительстве шло полным ходом. Хотя работа делалась кое-как, без нужных знаний – только чтобы по плану, спущенному из Москвы. Строительная площадка и начатая шахта представляли собой катастрофическое зрелище. Ответственные за сооружения специалисты, судя по всему, были просто не в состоянии разобраться в планах и чертежах. Материалы разворовывались. Русские рабочие неохотно выполняли даже довольно заниженные нормы.
Однажды, к нашему удивлению, на этот объект прислали немецкого горного инженера, до того работавшего в стволе шахты, и назначили его… руководителем всего проекта.
– Теперь вы отвечаете за все. Русские рабочие тоже будут подчинены вам. Подберете себе специалистов в лагере. Вы получите все материалы, которые потребуются, – так выглядел приказ главного начальника, который, по всей видимости, обо всем уже договорился с русским комендантом лагеря.
Итак, дальнейшее строительство зданий для администрации и русских работников, прокладку тоннеля и рельсов в нем, установку электрического оборудования и всего остального возложили теперь на немецкого инженера.
Поначалу ему приходилось туго – трудно было добиться признания, особенно со стороны некоторых функционеров, однако, начав руководить, он скоро смог убедить всех, что работать надо на совесть и как следует. Он очень требовательно относился к русским мастерам и рабочим, между тем компетентность и справедливость скоро снискали ему большую популярность. Как-то мне довелось побывать на строительной площадке, я поразился тому, как почти по-европейски там все выглядело и с каким энтузиазмом велась работа. Прибыли вагоны с гравием с Каспийского моря. Наш инженер проверил материал в примитивной пока лаборатории и отказался принимать его:
– Гравий перемешан с нефтью, а посему из него нельзя выполнять бетонирование стенок туннеля. Мне нужен чистый гравий.
Администрация шахт тут же заказала чистый, и тот прибыл через несколько суток.
Ко времени моего перевода в другой лагерь в конце 1948 г. надшахтное здание уже было почти закончено, а администрация и рабочие переезжали в новые бараки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});