– Я, наверное, причинила тебе много горя. Прости меня, но иначе я не могла.
– Ничего, – сказал Шооран. – Так и должно быть.
Он положил пакет на землю, бесшумно шагнул в сторону и через минуту уже шел, привычно нащупывая ногой кромку поребрика.
Через день он совершил набег на северный залив. К вечеру вышел на его дальнюю оконечность, дождался темноты и начал строить. Мысль, что каждый оройхон создает за его спиной три сухих, подстегивала и без того возбужденную психику. Вновь он напоминал себе безумного Энжина, когда тот бежал вслед за отступающим далайном, грозя ему и уничтожая. Энжин упал, создав три острова, Шооран справился с четырьмя, а потом торопливо ушел, попросту убежал, даже не прислушиваясь к шуму, не думая, заметили его работу или же изменившийся мир предстанет изумленным глазам лишь завтра.
На следующий день набег повторился, хотя на этот раз сил хватило лишь на три оройхона. Через день узкий залив уступил место еще трем участкам суши. Шооран хотел идти туда и четвертый раз, но вовремя передумал. Надо было считаться с тем, что Тамгай может сопоставить ночные путешествия гостя с возникновением цепи оройхонов, о чем уже трубили по всей стране.
Теперь северная граница тянулась на дюжину оройхонов – расстояние воистину сверхъестественное! Ни о каких военных действиях со стороны братьев не могло быть и речи, зато нищие общинники хлынули на запад рекой. На самом деле их оставалось не так много, но страна была велика, и даже это небольшое количество грозило захлестнуть край изгоев. Земли изгоев ощетинились колючими изгородями, бывшие бродяги и переселенцы взялись за хлысты и гарпуны. Нашествие остановилось. Вероятно, вскоре оно вновь началось бы, и никакие ограды не смогли бы остановить голодных людей, но через пару дней очистившиеся земли дружно зазеленели всходами хлебной травы, и вскоре большинство участков оказалось захвачено недавними общинниками. В неначавшейся войне победили заборы. Один за другим поделенные оройхоны просили у Ээтгона помощи и защиты.
Шооран в это время был далеко. Верный привычке уходить от шума, он бежал в земли вана. Ай, без которой он уже не мыслил себя, безропотно шла следом. Выйдя к уцелевшей части далайна, Шооран узнал, что здесь об рроол-Гуе не забывали. Чуть не каждый день приходили известия, что Многорукий разграбил один из прибрежных участков. рроол-Гуй приходил так часто, что во многих местах чавга не успевала вырасти и путешественники жили впроголодь, хотя были, наверное, единственными бродягами на всем побережье.
Месяц в стране вана принес еще дюжину оройхонов, причем большинство из них приращивало сухие земли. Местом стоянки Шооран выбрал западное побережье, где рроол-Гуй не появлялся. На западе Шооран мог представляться сказителем, и никто не связывал его имени с делами, творившимися на восточном побережье. Людям, годами сидящим на одном клочке земли, не под силу представить, что за день можно пройти такое расстояние. Ведь это так далеко: полстраны! А на самом деле – четыре или пять часов хорошего хода. Не так длинны оказывались дороги Мозолистой Пятки, можно понять его недовольство.
Через месяц Шооран засобирался в путь, но вновь встретил кордоны на пути к Моэрталу. На этот раз Шооран не повернул, а твердо решил пройти дальше. Он начал прокладывать дорогу, расширяя перешеек. Поставил один оройхон, ожидая облав, отскочил назад, создал уже не для рроол-Гуя, а для людей пару отвлекающих оройхонов: пусть в совете вана думают, что илбэч повернул назад, вновь вернулся к заставам, увеличив проход до целого сухого оройхона, но и теперь не стал уходить, а направился на запад. Шел напрямик через сухие земли, благо что был хорошо одет и предлагал для продажи добытый на берегу волос и костяные иглы. На западе еще оставалось несколько мест, где можно ставить оройхоны, и Шооран в одну ночь поставил сразу три. Потом, хотя его качало от усталости, отправился в обратный путь. Вернулся засветло, вечер и часть ночи отсыпался под присмотром Ай, а перед рассветом безо всяких треволнений ушел к Моэрталу. Уже на другом берегу, оглядываясь на ленту пройденной дороги, подумал, а стоило ли устраивать эти броски, не пытается ли он перехитрить самого себя? И сам себя успокоил: «стоило». Ведь земли в результате стало больше, а далайна – меньше. Словно прощаясь со страной вана и обещая вернуться, Шооран поставил оройхон, начинающий новую, еще более широкую полосу, а сам скрылся на дальней оконечности страны, где далайн оставался достаточно велик. Всего в нем оставалось пространства чуть меньше чем на две двойные дюжины оройхонов: за последние скучные, лишенные ярких событий месяцы Шооран переломил ход жизни в далайне.
В огромной провинции Моэртала людей на мокром почти не встречалось, а редкие группы охотников или сборщики харваха еще прошлыми властями были приучены не соваться в чужие дела. Здесь Шоорана почти никто не знал. С одной стороны, это было удобно: меньше бросаешься в глаза. Но зато незнакомому сказителю не так просто прокормиться в чужой стране. Хотя, пока были припасы, Шооран хотел только одного – нанести удар в самое сердце рроол-Гуя, если, конечно, у того есть сердце.
Шооран привычно работал ночами, ставя по два оройхона за раз. Он не обманывался, понимая, что люди замечают его труды, хотя оройхоны и не приносили сухих земель. Но пока ни он, ни Ай на сухом не появлялись и не знали, что творится там. Зато Шоорана вновь начал волновать рроол-Гуй. Ведь здесь оставалось едва ли не последнее место, где многорукий бог чувствовал себя вольготно. Здесь он проводил большую часть времени и, значит, мог объявиться в любую минуту. И все же, его не было. Лишь когда Шооран, закончив третью пару оройхонов, устало брел под светлеющим небом к своей стоянке, влага далайна разверзлась, и Многорукий рванулся на берег.
Шооран не кинулся бежать и даже не слишком торопился. Он переступил на свободную сторону и долго смотрел, как стволы бесчисленных рук дробят камень на еще безжизненном оройхоне. И то ли рроол-Гуй чувствовал присутствие илбэча, то ли это произошло случайно, но именно сюда, к дальнему поребрику перетекла большая часть липкого тела, взгромоздилась выше суурь-тэсэгов и открыла огромные главные глаза.
– Что ты хочешь мне сказать? – потребовал Шооран. – Говори! Все равно я поступлю по-своему и задушу тебя вместе с твоим далайном. Понял?..
Лишь теперь Шооран осознал, почему он так стремился именно сюда, где опасность была всего выше. Он хотел видеть врага, уже год прятавшегося где-то. В вечном чудовище скрывался смысл и оправдание борьбы и надрывной испепеляющей работы. Давно уже Шооран не думал о людях не умеющих или не желающих позаботиться о себе и наладить в мире сносную жизнь. Тот пяток человек, чья судьба была небезразлична илбэчу, так или иначе устроились и не нуждались в нем. Крошке Ай тем более не нужны новые земли, и вообще, никто не мог сказать, что ей нужно. Оставался враг, вот этот, жрущий и убивающий все, до чего может дотянуться. И Шооран искал его, чтобы выплеснуть ненависть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});