Руджиеро не проронил ни слова. Он вернулся к столу и стал выкладывать камни. Все они выглядели отменно, но крупные были особенно великолепны.
— Вот. Эти три. Два синих и черный.
Сен-Жермен прикоснулся к сапфирам. В глубине каждого сияла звезда.
— Да. Они превосходны. Падмири обрадуется. Оставь их прямо здесь.
Оставь! Руджиеро пренебрежительно оттопырил губу и принялся пересчитывать камни. Ничто из лаборатории пока что не пропадало, но учет есть учет.
— Когда мне ехать к Шола?
— Не сегодня. Завтра или послезавтра. Во-первых, в городе сейчас наверняка беспокойно. А во-вторых, не хочется, чтобы твою поездку связывали с последними печальными новостями. Все в нашей жизни должно быть понятно. Как для шпионов, так и для тех, кто читает доносы. Я всю ночь колдовал и получил партию драгоценных камней. Что из этого следует? Что я издержал на них какие-то материалы. Значит, мне надо восполнить утраченное. Кто мне в том помогает? Шола. Таким образом, твоя поездка к нему делается совершенно резонной. И ответный его визит к нам не удивит никого.
— Разумеется. — Руджиеро кивнул на дверь спальни. — Разбудить мусульманина или еще подождать?
— Буди, пожалуй. Скоро проснутся слуги. А я приму ванну и пойду отдыхать. После столь бурной ночи это тоже не вызовет подозрений. — Сен-Жермен возвел глаза к потолку. — Когда Джелаль-им-аль там спрячется, закрепи панель понадежней. — Он помолчал. — Мы отправим его дней через шесть или восемь. Возникает проблема с едой. Сейчас раздобудь ему где-нибудь кусок хлеба, а вечером стянешь что-нибудь из людской.
— Я могу там сказать, что вы хотите исследовать образцы местной пищи.
Сен-Жермен засмеялся.
— Это уже чересчур. Пищу едят, а не исследуют. Пойдут толки. Уж лучше стащить что-нибудь. — Он подошел к двери. — Джелаль-им-аль — юноша своенравный. Постарайся внушить ему, что сейчас главное — неукоснительное подчинение моей воле. Иначе он и сам не заметит, как очутится в цепких ручках юной рани — полновластной правительницы княжества Натха Сурьяратас. Говорят, евнух, убивший ее отца, умирал четверо суток.
Руджиеро поглядел в потолок, потоптался на месте, откашлялся.
— Я сделаю все, что смогу.
Сен-Жермен вопросительно поднял брови, потом улыбнулся.
— Мне больно глядеть на твои мучения, старина. Ты ведь знаешь, что от тебя я вовсе не требую абсолютного подчинения. Если что-то идет не по-твоему, уезжай. Одно твое слово — и я все улажу.
— Чтобы с вами расстаться, мне нужен повод серьезнее, чем размолвка, — пробурчал Руджиеро. На хозяина он не смотрел.
— Убедительно, — кивнул Сен-Жермен и вышел, а слуга его еще долго не двигался с места, то ли погруженный в раздумья, то ли в ожидании, что хозяин вернется и добавит к своему лаконичному заключению еще что-нибудь.
* * *
Уведомление прорабов строительства, адресованное новой повелительнице княжества Натха Сурьяратас и принятое канцелярией княжеского двора.
С глубочайшим почтением мы, прорабы строительства, затеянного по велению раджи Датинуша, склоняем головы перед новой княгиней и просим ее рассмотреть наш доклад.
В настоящее время дамба возведена лишь наполовину, и есть большие сомнения, что она в таком виде сможет противиться паводкам, неизбежно сопутствующим сезонам дождей. Такой сезон приближается, однако время до него еще есть, и нам необходимо знать, намеревается ли досточтимая рани продолжить дело отца. Если она полагает, что работы следует прекратить, мы распустим людей, ибо их содержание быстро съедает скудный остаток имеющихся у нас средств.
Если же рани соизволит выказать интерес к этой стройке, мы почитаем за честь сообщить, что самое большее через год плотина будет завершена, и, таким образом, перед нами откроется приятная перспектива благоустройства прилегающих к ней территорий. Прямо скажем: это не слишком длительный для возведения столь грандиозного сооружения срок.
Дамба и в недостроенном виде уже делает свое дело: большую часть болотистой местности теперь покрывает вода. Пройдет какое-то время, болотная гниль осядет, и панорама станет просто великолепной. Сейчас же озеро взбаламучено насыпными работами, но вскоре над водной гладью вырастут острова, которые дивной россыпью украсят пейзаж, давая желающим место для отдохновения и благочестивых раздумий.
Сознавая, что именно подобные размышления и подвигли раджу начать эту стройку, мы со всем уважением и почтением просили бы рани принять решение, согласное с волей ее отца. Боги заботятся об исполнении своих повелений вне зависимости от земных обстоятельств, а грандиозный замысел раджи Датинуша был, несомненно, ими одобрен; благоразумие же подсказывает, что человек не должен противиться воле богов. Никто из нас не намерен указывать рани, что благочестиво, а что нет, ибо именно благочестие и пронизывает всю ее жизнь. Но иногда юной особе, еще не свыкшейся с бременем власти, присущи некоторые сомнения, и мы хотим заверить ее, что в нас она может не сомневаться. Мы полны решимости завершить начатую работу, у нас на это достанет и сил, и умения, не хватает лишь средств.
Однако мы трудимся и будем трудиться, пока не получим известий от нашей высокочтимой и обожаемой госпожи. Стройка, правда, уже нуждается в древесине и тесаном камне, а рацион рабочих так скуден, что к вечеру многие едва держатся на ногах. Еще пара недель такого существования, и строительство само себя изживет. Мы просим рани учесть это и, не мешкая, обратить к нам свой благосклонный взор.
Да хранят нашу повелительницу боги, и да возрадуется она плодам их благоволения.
Прорабы строительства дамбы на речке Кудри близ места ее слияния с рекою Шенаб
ГЛАВА 9
Дом темной громадой нависал над деревьями — безликий, тревожный. Ни одно из окон его не светилось, а огоньки коптилок в жилищах рабов напоминали рой светлячков, вьющихся подле дремлющего слона.
Сен-Жермен придержал уставшую лошадь, чувствуя, что и сам безмерно устал. Полдня в седле — это не шутка, особенно после длительных препирательств с Шола. Коротышка-купец вдруг заартачился и пошел на попятную, увидев сильно загримированного и переодетого Джелаль-им-аля, хотя недавно принял задаток и знал, что ему предстоит. Наконец пара пригоршней золота сделали дело, Шола отмяк и пообещал доставить мусульманина в Дели, в чем можно было не сомневаться, ибо основная награда ждала его там. Сен-Жермен испытал огромное облегчение, с души его свалился тяжелый груз, он гнал кобылку, предвкушая встречу с Падмири и лишенную тревожного ожидания ночь. Однако вид мрачного и словно бы опустевшего дома вселил в него прежние страхи. Он спешился, накинул поводья на ближайший сучок, затем ощупал висевшую справа катану. Так и есть: после скачки ножны сдвинулись с привычного места. Сен-Жермен осадил пояс на бедра и, удовлетворенно шлепнув лошадь по крупу, пошел через сад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});