момент нападения. Упрямая активно высматривала в соседней толпе кого-то из высокоранговых, но смогла заметить только Молочнега. Макс умудрился в суете каким-то чудом пробиться до него и уже осторожно рассказывал ему свой план.
— Встать строем в три ряда! Быстро! — снова скомандовал болванчик. Голоса и интонации каждого звучали настолько одинаково, что казалось, будто среди них вообще нет главных и ответственных за что-либо, и все они единый организм. Хотя, по сути, так оно и было.
— Налево! — сказал уже другой «бот», когда первая команда была выполнена. — Двигаемся до станции.
Колонна частично вышла за пределы «загона» и оказалась на коротком участке между вестибюлем и платформой, где отсутствовали решетки и пленных отделяли от свободы только «боты» Цитадели. В этот момент Димон отдал команду:
— Цикады, в атаку!
Все, кто уже находился на свободном пятачке, в том числе и Катя, кинулись на «ботов» по обе стороны врукопашную; те же, кто еще находился в «загоне», быстро ломанулись наружу. «Боты» открыли огонь, но сделать многого не успели. Практика владения поясной цепью входила в штатную программу обучения и «громил», и «трутней», потому что цепь часто была единственным, что будет с тобой до конца, даже если у тебя заберут все. Поэтому первая же волна рейдеров, успешно орудуя этим примитивным оружием как хлыстом, начала выбивать из рук «ботов» дробовики и забирать их себе. Началась перестрелка в упор.
Катя, подбегая к бойцу, всеми силами молилась, чтобы он не пристрелил ее раньше. Бежать среди первых чаще всего по умолчанию означает принять смерть храбрых. Но ближайшие болванчики, видимо, посчитали, что девушка не самый грозный противник, и переключили огонь на мотобратьев по бокам от Упрямой. Дробь просвистела буквально у уха, и вот девушка уже бежит одна.
Ближайший «бот» нацелился на нее и выстрелил, но Катя в последний момент успела присесть. Проскользив по бетону оставшийся метр, она резким движением стянула с пояса кожаный ремень, который использовала вместо цепи, и обхватила им ружье. Болванчик оказался крепче, чем казалось на первый взгляд, и смог удержать оружие в руках, но инерции хвата все равно хватило, чтобы Катя смогла подскочить и вскарабкаться за голову противника, обхватив ногами за шею. Пробить шлем ничем не выйдет, зато выйдет свернуть эту самую шею, ведь она ничем не укреплена.
Пока «бот» пытался что-то сделать, Катя крепко обхватила голову ногами и пустила свое тело в свободное падение. Когда она почувствовала хруст, отпустила падающую тушу противника и, перекувыркнувшись, сразу схватила ружье.
Дальше стало проще. Обезвредив двух ближайших «ботов», Упрямая начала работать по остальным, стреляя уже прямо в спину, потому что все их внимание было сосредоточено на внутренних атакующих. Буквально за несколько секунд фланг со стороны Кати был окончательно разбит, и уцелевшие рейдеры начали перепрыгивать через трупы и выскакивать на пути.
Среди толпы Катя высмотрела Молочнега с Дядькой, отчего ей сразу полегчало. Значит, не все так плохо.
— Отлично, банда, держимся состава! Двигаемся к лесу впереди! — скомандовал Дядька.
— Отлично работаешь, сестренка, — оценил Молочнег, когда пробегал мимо. — Не расслабляйся только.
Вокруг поднялся настоящий шухер. Прямо сквозь фермы в низине, где раньше пролегало шоссе, наперерез беглецам двигалось несколько грузовиков и джипов, а в небе показался…
ЧТО? БОЕВОЙ ВЕРТОЛЕТ???
Да, именно он. Черный Ми-24 завис над полем боя, готовясь к огню на поражение. Путь впереди перекрыл влетевший в вагон на полном ходу внедорожник с пулеметчиком на крыше. А со стороны станции к замыкающим поредевшую вдвое толпу рейдеров прибежала целая рота болванчиков.
Все, они окружены.
— Алекс? — обратился к Дядьке Молочнег в надежде на то, что тот что-то придумает, но он молчал. Все понимали, что придумать уже ничего не получится, остается только принять смерть.
Но вместо пуль оставшихся в живых встретила резкая сверлящая головная боль. Она с низкочастотным свистом появилась так внезапно, что практически сразу сбила с ног. И все это сопровождалось невероятно сильным давлением по бокам, будто череп скручивали у висков. Катя свалилась на землю и обхватила голову руками, чтобы спрятаться от ужасных ощущений, но все это происходило прямо внутри сознания.
Неизвестно, сколько это продолжалось — казалось, что вечность, но боль ушла так же резко, как и пришла. И когда Упрямая попыталась встать, она поняла, что больше не имеет контроля над своим телом. Все, что она смогла сделать, это открыть глаза и немного повернуть голову от земли.
Вертолет уже сел на небольшой свободный участок поверхности, боком к лежащим на земле рейдерам, которые также потеряли способность двигаться. Боковая дверь открылась, и из нее уверенным шагом спустился вниз он — Станислав Шторм. Совершенно без какой-либо защиты, за исключением легкой униформы, которая использовалась когда-то Федерацией для командиров внутренних подразделений полиции.
За два последних года Пеньков сильно изменился и теперь действительно был скорее тем самым Штормом, чем Пеньком. Он довольно быстро прогрессировал еще тогда, когда Катя жила на «Кремлевской», но теперь бывшего жалкого чинушу было просто не узнать: в массе он увеличился почти вдвое, редкие волосы на голове отросли, висячие щеки подтянулись, синяки под глазами пропали, а жировая прослойка с лица ушла, обнажив острые скулы. Из щуплого неудачника он превратился в настоящего крепкого каноничного суперзлодея.
Следом за Стасом из вертолета спустились еще два человека. Также без шлемов, но уже в легкой броне среднего класса защиты. Их Катя узнала хорошо: Артур Шагдаев и Ренат Шарафутдинов.
Пенек подошел ближе, нагнулся к одному из рейдеров и повернулся к Артуру:
— Ха-ха, Арти, смотри, прикольно, как быстро свалились-то! А ты говорил, не получится на расстоянии захватить.
Что это выходит, Артур все-таки остался в сознании? Получается, Стас не всех превратил в ручных кукол?
Шторм снова повернулся в сторону цикад:
— Что, хрустики, вы реально думали, что у вас получится сбежать? То есть, вот так, да? — он истерично рассмеялся и снова повернулся к Артуру. — Нет, Арти, ну ты прикинь? То есть, мы их базу за пятнадцать минут взяли, положив семьдесят процентов, когда они при оружии были, а теперь они хотели палками и цепями из трудового