Читать интересную книгу Миры Клиффорда Саймака. Книга 8 - Клиффорд Саймак

Получив информацию, я должен был дезактивировать Путешественников и отправить их на склад. Да только мне стало их жалко — они так любят жизнь! Когда центральный банк принимает информацию зондов, в них сохраняются остатки впечатлений, тень знаний, которые они собрали. Поэтому они обладают некой псевдопамятью обо всем, что пережили. И проводят время, рассказывая друг дружке о своих великих приключениях. Некоторые из них сбежали в тот день, когда вы пришли, и явили вам образчик своей болтливости, пока я не позвал их. Так же они свалились на команду Исследователей, но я не пытался остановить их. Когда эти умники возятся с ними, то не трогают меня.

— Ну вот, парень, — сказала Мэг, — ты и нашел свой Звездный Город. Правда, не совсем то, что искал, но нечто большее.

— Одного я не понимаю, — сказал Кашинг. — Почему вы с нами сейчас разговариваете? Вы же передали нам — помните? — что Город для нас закрыт. Что заставило вас изменить решение?

— Вы должны понять, — ответил B.C., — что сведения о таком месте, как это, нужно хранить в тайне.

Когда его строили, специально выбрали самый отдаленный уголок. Посадили Деревья, которые генетически запрограммированы на то, чтобы не впускать посторонних, и окружили кольцом Живых Камней. Деревья были пассивной защитой, Камни в случае необходимости могли стать активной. Однако за многие годы Камни поразбежались — им нравится путешествовать. Предполагалось, что Деревья будут следить за ними, но так получалось не всегда. Когда основали станцию, уже было ясно, что человечество движется к Крушению, а потому стало необходимым не только максимально засекретить станцию, но и обеспечить ее защиту.

Мы надеялись, конечно, что Крушение можно будет задержать на несколько столетий и за это время нам удастся найти какой-нибудь выход. Но все произошло слишком быстро, за неполное столетие. После Крушения станция существовала долго, и Деревья успели изрядно вырасти. Но все равно они не устояли бы перед решительной артиллерийской атакой. Нас спасли только удаленность да секретность, в которой создавался проект. А толпы разрушителей были слишком заняты другими объектами, чтобы обратить на нас внимание, — даже если бы и знали о станции.

— Но я спросил, почему вы изменили свое решение в отношении нас, — прервал его Кашинг.

— Я хочу объяснить все по порядку, — сказал B.C. — Когда все люди умерли, здесь остались только роботы. Мы не нуждались в какой-то серьезной поддержке, и поэтому проблем у нас почти не было. Видите ли, наши банки памяти просты настолько, что управлять ими мог бы и ребенок. Только одна система доставляет нам много неприятностей. Восстановительная.

— Восстановительная система?

— Это часть установки, которая обеспечивает расшифровку закодированной информации. Здесь находятся целые горы данных, но их нельзя получить. Я пытался разобраться в этой системе, надеясь, что мне удастся найти неисправность, но, вы понимаете, я не техник. Я запрограммирован только на административную работу. В общем, наше положение таково, что у нас есть масса информации, а мы не можем ею воспользоваться.

Когда вы пришли, у меня появилась слабая надежда… Деревья доложили мне, что среди вас несколько сенситивов. И я велел им пропустить вас. Я надеялся, что сенситив может расшифровать сведения, и был просто потрясен, что самый сильный ваш сенситив вообще не интересуется нашими данными!

— Вы говорите, Деревья передали вам это? — спросил Кашинг. — Значит, вы сами сенситив?

— Моя чувствительность другого рода, — ответил B.C. — Я запрограммирован так, что могу взаимодействовать с Деревьями — и только. Так что моя чувствительность очень ограничена.

— Значит, вы считали, что человек-сенситив смог бы получить информацию. И когда Илейн не сделала этого…

— Я решил, что все пропало, — сказал B.C. — Но теперь я думаю иначе. Она просто слишком сильный сенситив, запрограммированный на космос и явления космического масштаба. Когда она небрежным взглядом окинула то, что хранится в наших банках памяти, то была потрясена царящим там хаосом. И я должен признать, что там действительно ужасный беспорядок. Миллиарды единиц информации свалены в кучу. Но этим утром появился другой сенситив — Мэг. Она добралась до них, она их пощупала и, хоть ничего и не поняла, узнала, что они там есть.

— Все это — благодаря мозговому кожуху, — вставила Мэг. — Это он мне помог.

— Я дал тебе мозговой кожух вместо хрустального шара, вот и все, — сказал Ролло. — Просто гладкая вещица. Тебе нужно было сосредоточиться.

— Ролло, — сказала Мэг, — прости меня, пожалуйста. Ролло, это нечто большее. Я надеялась, что ты никогда не узнаешь. Только Том, да я, мы оба знали, но не говорили тебе.

— Вы хотите сказать, — перебил ее B.C., — что мозг внутри этого кожуха все еще жив? То есть, когда тело робота обездвижено или разрушено, его мозг продолжает действовать?

— Но это невозможно! — вскричал Ролло. — Он не может ни видеть, ни слышать, он замкнут внутри кожуха!

— Это так, — прошептала Мэг.

— Тысячу лет, — продолжал Ролло. — Больше тысячи лет…

— Ролло, нам очень жаль, — сказал Кашинг. — Еще той ночью, давно, когда ты дал Мэг подержать кожух, помнишь? Она почувствовала, что он еще жив.

Она сказала мне, и мы решили, что тебе не нужно знать об этом. Видишь ли, ничего уже нельзя сделать.

— Их же миллионы, — бормотал Ролло. — Лежат там, где упали, и никто не найдет их всех. А другие собраны в кучи… А третьими играют дети, словно игрушками…

— Я, как робот, разделяю ваше горе, — произнес B.C. — Но я согласен с джентльменом, что ничего уже сделать нельзя.

— Мы можем собрать новые тела, — сказал Ролло. — В конце концов мы же можем сделать что-нибудь, чтобы вернуть им зрение, слух… И голос.

— А кто смог бы сделать это? — с горечью спросил Кашинг. — Кузнец в деревенской кузнице? Ремесленник, делающий наконечники для стрел и копий кочевников?

— И теперь, — сказал B.C., — этот мозг, столько лет изолированный от внешнего мира, разбужен человеческим мозгом. Как вы, кажется, сказали, он откликнулся и помог.

— Я могла разглядеть только пауков да мошек, — сказала Мэг. — Но для меня они ничего не значили. Когда он помог мне, они превратились во что-то, имеющее смысл, хоть я его и не поняла.

— И все-таки мне кажется, — произнес B.C., — что моя надежда может оправдаться. Вы сумели проникнуть в банк данных, вы их почувствовали, смогли воплотить в зрительную форму.

— Не понимаю, — вставил Кашинг, — чем это может помочь. По-моему, зрительные образы просто бесполезны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});