переводя взгляд на светлые упругие локоны княгини, выбившиеся из-под её убруса.
— Мой муж — слуга твой верный, великий государь, если кто иное что сказал, обманул тебя, с него и спроси. Данила Дмитриевич не раз доказывал тебе свою преданность.
Иоанна так и влекло к молодой женщине. Он вновь подошёл к ней, вопреки всем обычаям, положил ей руку на плечо, она слегка сжалась, но не выказала неудовольствия, лишь ещё раз подняла на него сияющие слезами глаза.
— Хорошо, я разберусь, не лей зря слёзы, — пообещал он, похлопав её легонько по спине и, взяв себя в руки, отошёл подальше. — Ступай домой.
Поглядев ей вслед, снова сел за стол, отдаваясь приятным ощущениям. Но тут же на пороге появились молодые дьяки Фёдор Курицын и Владимир Гусев. Курицын сообщил, что в приёмной палате уже всё готово для встречи с очередным посланцем крымского хана Менгли-Гирея Ази-Бабой. Иоанн с помощью дьяков облачился в парадные царские ризы, надев этот сверкающий, расшитый золотом и каменьями наряд прямо на свой не менее дорогой кафтан, на голову возложил золотую шапку с собольей опушкой, взял посох с крестом и вышел в переднюю палату, где уже стояли во всеоружии рынды и сидели большие бояре, среди которых находились старик Ряполовский, Юрий Патрикеевич Литовский, Ховрин, Палицкий и другие.
Иоанн придавал важное значение связям с крымским ханом, оттого принимал посла Менгли-Гирея с почестями. Он хотел во что бы то ни стало заполучить этого хана в союзники против Литвы, укрепить таким образом позиции Руси, ослабленные внезапно возникшей дружбой Казимира Литовского с Большой Ордой.
Однако переговоры шли трудно. Крымчане, как и прежде, очень хотели заключить мирный договор с Русью, но лишь против одного хана Ахмата, не желая включать в перечень врагов и Литву, с которой много лет находились в дружеских отношениях. Русь же, худо-бедно, сохраняла мир с Ордой, боялась спровоцировать её на войну и оказаться сразу меж двух врагов. Так и тянулись переговоры вот уже второй год, исчерпываясь лишь цветистыми комплиментами, обещаниями да подарками.
Но недавно появилась надежда, ибо в дружбе крымского властителя с литовским появилась громадная трещина.
Почти сорок лет правил удачливо Крымом основатель династии Гиреев Ази, или, по-иному, Хаджи, считавший себя потомком самого Чингисхана. Перед смертью он завещал своим шестерым сыновьям жить дружно, чтобы не повторить судьбы их предшественника, основателя Крымского ханства Эдигея, чьи сыновья, не поделив престола, поубивали друг друга. Как водится, престол свой Ази-Гирей оставил старшему из детей Нордоулату. Но тот, не продержавшись на троне и года, был свергнут более энергичным и удачливым Менгли-Гиреем, лишь четвёртым по порядку рождения сыном Ази. Нордоулат бежал и, поскитавшись по Дикому полю, по чужим улусам, ушёл к Казимиру Польскому и Литовскому, был принят и обласкан им, получил удел в Польше. И теперь грозил брату, что с помощью короля вернёт себе владычество над Крымом. Таким образом, Менгли-Гирею, как никогда прежде, требовался союзник. И это давало шанс на заключение с Крымом такого договора о мире, какой требовался Иоанну.
Все эти факты он знал задолго до приёма. Был подготовлен и проект мирного договора между Крымом и Русью, в котором предполагалось, что Менгли-Гирей с его уланами и князьями будет находиться с Иоанном в братской дружбе и любви, стоять заодно против недругов, не воевать государства Московского, разбойников и хищников казнить, попавших в Крым в плен подданных великого князя отдавать без откупа, всё насильем отнятое у них возвращать сполна. Послам с обеих сторон дозволялось ездить свободно, без платежа купеческих пошлин. Послы Менгли-Гирея от имени хана снова требовали включить в договор в качестве общего врага Большую Орду, Иоанн настаивал на необходимости добавить туда и Литву. Дело снова застопорилось.
В конце концов сошлись на том, чтобы не называть противников по имени, обойтись выражением «общие враги». На переговорах предстояло окончательно утвердить этот вариант, что и было благополучно сделано.
Иоанн назначил на следующий день прощальный пир в честь крымского посла, после чего тот должен был вернуться домой с ответным посольством Иоанна во главе с Никитой Беклемишевым.
Проводив с улыбками и поклонами Ази-Бабу и всех своих бояр, Иоанн приказал остаться лишь Никите Беклемишеву и принялся давать ему наставления, как отблагодарить за оказанную услугу наладившего дружбу с ханом Менгли-Гиреем купца Хозю Кокоса и высших сановников ханского двора, их жён. Решали, какие надо взять с собой подарки. Не забыл Иоанн и о купцах. Наказал Беклемишеву повидаться в Крыму с генуэзским консулом и потребовать, чтобы генуэзцы вернули русским торговцам отнятые у них товары на две тысячи рублей. Велел пригрозить, что если впредь сотворят подобное, то и их купцы на Руси пострадают. Ещё наказал, чтобы посол честь его великокняжескую не ронял, напомнив свою излюбленную мысль, что посол — лицо государства и его государя.
Едва дождавшись ухода Беклемишева, в кабинет вновь вернулся старый боярин, дворецкий великокняжеский Юрий Патрикеевич Литовский, за ним следовал его сын, воевода и двоюродный брат Иоанна по матери Иван Юрьевич Патрикеев.
Умные усталые глаза старого князя были грустными, нависающий над небольшим ртом тяжёлый нос и вовсе делал его лицо печальным, почти траурным. Слегка склонив голову в знак уважения, боярин молвил:
— Государь, позволь обратиться с просьбой!
Иоанн кивнул в знак согласия, и Патрикеевич продолжил: — Узнал я, что ты Данилу Холмского поймать приказал. Скажи, в чём провинился твой верный слуга? Весь двор уж о том шепчется, все в недоумении. Сколько раз доказывал Данила верность тебе и отечеству, жизни не щадил, врагов твоих — супостатов наказывал. Чем заслужил он такой немилости?
— Самовластием своим да самоволием! Слишком вознёсся после похода к Пскову, почести там принял, будто это он государь на земле Русской. Оттого, видно, псковитяне решили, что достаточно им отблагодарить за оборону одного Холмского, а великий князь для них стал уж лицом малозначительным! Ты видел, кого они ко мне в качестве послов прислали? Самых худых и малозначительных людишек! А благодарность где? Разве на средства Холмского полки собирались и снаряжались? Разве это его воины, его доспехи?
Иоанн не стеснялся в подборе слов и не старался перед князем Юрием Патрикеевичем казаться значительным и царственным. Старик, потомок великого князя Литовского славного Гедимина, знал его с детства, опекал и воспитывал. Будучи женатым на родной сестре отца Анне Васильевне, брал его нередко к себе в дом, заменял ему родителей и изучил его, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой. С его сыном Иваном, своим двоюродным братом и