Идти сейчас в туалет и оказаться там снова запертой – совершенно не страшно. А вот увидеть свое отражение в зеркале… очень страшно. Такого кошмара на своем лице я еще никогда не видела. Отекшая, с шишкой на лбу и опухшей слева губой. Судя по слегка перекошенному рту, у меня и вправду инсульт. А нос? Что я им делала? Почему он такой красный и отечный?
Снимаю с себя кофту и скидываю в пакет. Да, я самая что ни на есть алкоголичка с голой грудью, и чужая майка тут ни при чем. И вот такой я спала на незнакомом мне мужчине? Боже, так низко я еще не пала. Узнали бы об этом мама с папой…
Собравшись с духом, я ополоснула лицо холодной водой и тут же приклеила патчи под глаза. А дальше начала протирать свое тело салфетками и, в буквальном смысле, драить свои зубы до блеска. И только во время чистки зубов перед глазами встала картинка, как Демьян просит повторить за ним «Папе сде–, папе сде–, папе сделали ботинки». Это никакое не «папизде»! Боже, а ведь я очень… очень много раз произносила эти слова. Кажется, я реально бледнею, когда в голове появляется четкий кусочек из вчерашних событий:
«– Давай заново, Ленок, папе сде–, папе сде–, папе сделали ботинки. Только главное быстро произноси! Ну, что ты тормозишь?
– Я не понимаю почему папе сделали ботинки. Как их можно сделать? Изготовить тогда уж. Да и как-то это звучит бессмысленно. В чем суть?
– Суть в том, что ты не Елена Петровна, ты ЕЗ.
– В смысле?
– В смысле ты Елена Заебовна.
– Ну, знаешь ли!
– Знаю. Пей и повторяй, – протягивает мне очередную порцию коньяка, которую я быстро опрокидываю в себя, закусывая наивкуснейшей колбасой. Возможно, она из бумаги и крысы, но очень уж вкусная. – Не нравятся ботинки, будет тебе другое. Повторяй за мной, Елена Заебовна: Папе сде–, папе сде–, папе сделали укол. Прямо в ху–, прямо в ху–, прямо в худенький живот…»
Краска моментально приливает к лицу. Боже, как же стыдно…. «Ленуха, можно я полижу тебе ухо?» Это что еще такое? Откуда это в моем сознании?
– Вот же гад гадский!
– Елена Петровна, у тебя там все в порядке? – слышу за дверью уже хорошо знакомый голос. – Тут как бы люди ждут, – сто лет будет жить!
– Отвали, – за всей злостью в голосе произношу я. Никогда я такого себе не позволяла, но тут почему-то стало дико обидно за все.
– У нее живот болит. Понос. Он так-то, не спрашивает никого. Вареной колбасы человек переел, с кем не бывает. Лучше пройти в другой туалет, – ну, сволочь такая! Ладно, главное, что не мой суженый на букву «В»!
***
Перевожу взгляд на часы – половина третьего. Поспали не хило так. Но еще больше бесит уже часовое отсутствие Петровны. Скучно. Наконец, дверь в купе открывается. Ух ты ж, Боже мой. С лицом постаралась на славу. Макияж «стерва на выгуле» во всей красе и никаких тебе отеков и шишек на лбу. А вот одежда полный кабздец. Какая-то монашеская или старушечья черная юбка в пол и совершенно не к месту рубашка в оранжевую полоску.
– Все нормуль?
– Наше с тобой общение я желаю прекратить, – усаживается на свое место. – Поэтому, будь так добр, не обращайся ко мне.
– А я желаю продолжить. Ты кого-то обворовала по пути в наше купе?
– В смысле?
– В смысле отхерачила какую-нибудь бабку по дороге и украла у нее эти убогие шмотки?
– Это моя одежда, – так спокойно произносит, что возникает желание треснуть Лене по лбу.
– И что ты курила, когда покупала эту блузку и убогую юбку в пол?
– Таким людям как ты, этого не понять.
– И какой я? – молчит, уткнувшись взглядом в свою стремную юбку. – Что, даже не поблагодаришь, что за время твоего туалетного отсутствия я убрал и отнес твое блевотно-постельное белье?
– Благодарю. Однако, Елена Заебовна не желает с тобой говорить, – ясно. Видимо, вспомнила что-то и обиделась.
– О, память подкинула флешбеки. Да не обижайся ты. Это так, типа шутка. Ну, правдивая, конечно. Давай дошик перекусим, у меня как раз две упаковки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Я не употребляю такую пищу. Вчерашняя акция была разовая. И я, в отличие от некоторых, умею учиться на своих ошибках. Не надо мне напоминать о том, что было. На этом я желаю реально прекратить нашу беседу, – приподнимает ладонь вверх и тут же медленно ее опускает. Нет, надо было ее все же трахнуть. Причем почти сразу, после двух рюмок.
Сам себе не могу объяснить какого хрена пристал к этой проблемной девке. Ну, симпатичная и что с того? Были и красивее. Сговорчивее. Милее. Нежнее. И до хрена всего. Наверное, это банальный интерес чего-то новенького.
На последней остановке перед пунктом назначения, я зачем-тот вышел из вагона. Сам не понял, как оказался в магазине «тысяча и сто одна сувенирная хрень». Когда увидел складывающуюся трость, решение ее купить и подарить Петровне пришло самой собой. И так увлекся упаковыванием этой хрени, что не заметил, как просрал время. Бежал к поезду так, словно в моей сумке остался как минимум лям баксов. Каково же было мое удивление, когда я узрел Лену на перроне. Ты ж моя прелесть. Стоит со своей шавкой в руках и спорит с проводницей из-за отсутствия моей скромной персоны.
– Ну вот и он.
– Я тут, я тут. Девочки, брейк. Живот прихватил, пардоньте, – хватаю возмущенную Петровну за руку и тяну на лестницу. – Благодарю, что не уехали без меня, – твою мать! Это «благодарю» надо как можно быстрее искоренять из своего лексикона.
– А что это ты за меня так переживала? – отдышавшись, наконец произношу я, усаживаясь на полку.
– Животных бросать нельзя. Что бы с ней было дальше, если бы ты остался там? – переводит взгляд на Люську. – Она бы переживала, а кошка уже не молоденькая. Стрессы ей не нужны.
– Ой, а кому они нужны, – я только сейчас осознал, что Лена в верхней одежде. В ужасающем сером пальто, которое ей совершенно не идет. – Ты одолжила у проводницы пальтишко?
– Нет, купила его в модном магазине. Ты в такие не ходишь.
– С прискорбием сообщаю тебе, что у тебя отвратный вкус.
– Ты сначала на свои татуировки посмотри, а потом уже мне про вкус говори.
И все. Молчок. До самого пункта назначения. Прикол в том, что вышли мы на одной и той же станции. Спускаю вниз чемоданы Лены и подаю ей руку.
– Благодарю, – хватается за чемоданы. – Извини за то, что я сказала, что ты выглядишь на пятьдесят. Я соврала. У тебя хорошая фигура и лицо максимум на сорок. Не обижайся, – озирается по сторонам.
– Не обижаюсь. У меня для тебя подарок, – протягиваю ей упакованную трость.
– Это что?
– Трость.
– Зачем она мне?
– Чтобы херачила ею всех, кто бесит. Как бабки на лавках.
– Знаешь что?! – а вот и ноздри полетели. Акт хрен помнит уже какой по счету.
– Знаю, – улыбаясь, произношу я.
Сам не понял, как в миг скинул с плеча дорожную сумку и поставил переноску с Люсей. А дальше притянул Лену к себе. Хотелось хоть на прощание заляпать ее слюнями, в итоге получилось не так, как задумывалось. Она меня уела, просто потому что не оттолкнула, не прикусила язык, а ответила. Сначала неохотно, осторожно, я бы сказал. Как будто думала о том, как правильно целоваться с таким как я, а потом неожиданно размякла в руках. И все, понеслось.
С невероятным усилием отлип от Лены сам. Смотрю на ее покрасневшие губы и понимаю, что все-таки хорошо, что у меня есть ее визитка.
– До встречи, Елена Петровна, – тихо произношу я опешившей мадемуазели, разворачиваюсь и ухожу. Однако, сделав несколько шагов, снова поворачиваюсь к ней. – Лен, – окрикиваю ее. – Я зубы, кстати, не чистил, – подмигиваю Петровне, резко отворачиваюсь и, увеличивая скорость, устремляюсь к вокзалу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 7
Шикардос. Пожалуй, это первая появившаяся мысль, при виде сего «царства». Да, масштабы поражают. Лакшери Турция отдыхает.