Тот дернулся ко мне, зарычал тихо:
- Что, такие сладкие белые сучки, как ты, считают хнуртов отбросами?
- Успокойся, гайди, - отмахнулся от него Торият, - Птичка ведь не расистка, правда, Птичка?
Я повернул к нему лицо, и животный ужас скрутил мне внутренности. Торият хоть и был спокоен, но взгляд у него был… он - хладнокровный убийца, в этом не было сомнений.
Я не был расистом, но конкретные хнурты почти убедили меня в обратном. Я снова взглянул на Везнера, тот сидел ни жив ни мертв, весь бледный, с округлившимися глазами. От ответа меня спас господин начальник колонии: он самолично явился в столовую проследить, как приняли новичков. Цокая когтями между рядами столов, он окидывал всех нечитаемым взглядом - и разговоры тут же стихали, зеки утыкались носами в уже пустые миски. Когда Ен добрался до нас, Торият не уткнулся в свою тарелку, прижал напрягшегося Клайва к себе еще плотнее и оскалился, вроде как улыбнулся.
- Здрасте, господин начальник колонии, как у вас день прошел?
Ен смерил его взглядом, затем меня. Мне показалось, что на его лице сейчас отразится хоть какая-нибудь эмоция, что он вот-вот усмехнется… Но Ен снова взглянул на Торията.
- Хорошо, 82-69, лучше, чем у тебя, - и он двинулся дальше.
Торият проводил его тяжелым взглядом и выплюнул что-то нелицеприятное вслед, но его слова потонули в сигнале, означавшем, что пора выметаться из столовой.
Я наконец-то смог остаться наедине с собой в нашей с Клайвом камере. На удивление, в голове было пусто, все время до появления Клайва, я пролежал с вытаращенными в потолок глазами.
- Ты спишь? – спросил Клайв снизу.
Я свесился с койки и посмотрел в сумрачное лицо своего соседа. Думаю, мне и говорить не надо было ничего, потому что мой сосед оскорбленно вскинулся:
- Не смей осуждать меня! – прошипел он яростно. – Ты не знаешь, что такое быть «подружкой» в колонии и, дай Бог, тебе оставаться в счастливом неведении и дальше! Поверь: лучше один большой монстр, чем множество мелких!
Он прав, но эту правду хочется растоптать и закопать.
- Как долго вы вместе?
Клайв взглянул на меня с вызовом:
- Шесть лет.
Я присвистнул.
- А он удивительно постоянен, - не удержался я от сарказма. – Почему вы не в одной камере?
Он невесело хохотнул.
- Это колония осужденных на пожизненное заключение, а не семейное общежитие… Да и не надо этого… У нас были и черные времена, - Везнер сказал это таким тоном, что я не осмелился спросить, насколько черными были эти времена.
Поэтому спросил о другом:
- Какой у тебя срок?
- Пожизненный. Как и у всех здешних обитателей, - пожал он плечами, потом добавил с горькой усмешкой, - правда, у некоторых здесь по несколько пожизненных. Их тела не вернут после смерти на родину, а сожгут в здешних печах.
- За что осудили?
Он криво усмехнулся, и снова в темных глазах появился вызов.
- За изнасилование с отягчающими.
Я удивленно вскинул брови:
- Серьезно?
- Не веришь?
Я отрицательно качнул головой.
- Ты судишь по внешности, а она бывает обманчива, - он закрыл глаза, растер лицо ладонями и шумно выдохнул, - но я, правда, этого не делал. Никогда ни к одной женщине я не испытывал подобной ярости.
- Так как же тебя взяли?
- Не время вспоминать об этом… Как-нибудь в следующий раз, – Клайв растянулся на кровати и тяжело вздохнул. - Расскажи о себе.
Я откинулся на спину, снова уставившись в серый потолок:
- Меня подставили.
Снизу послышалось фырканье.
- Извини, не сдержался, - сказал Клайв, - это - настолько расхожая фраза в здешних казематах, ты просто себе не представляешь.
Настала моя очередь тяжело вздохнуть.
- Ладно, прости, продолжай, пожалуйста, - тихо попросил Везнер.
- Это была самооборона. Меня хотел убить мой будущий муж, я защищался.
Я не стал продолжать, и тишина показалась мне плотной и удушливой, сглотнув ком в горле, перевернулся на бок и попытался отключиться.
- Разве за самооборону дают пожизненный срок? – недоверчивый голос Клайва прервал тишину.
Я подавил усталый вздох.
- Не дают. Конкурент подсуетился.
- Должно быть, твой конкурент крутая шишка, - протянул задумчиво мой сосед, - да и ты, ведать, не из мелких.
- Именно, а теперь давай спать… Я выжат.
Нижняя койка скрипнула, и в следующее мгновение голос Клайва раздался совсем близко.
- Ты должен воспользоваться расположением Звуро, иначе через месяц тебя разорвут на клочки.
- Я не настолько беззащитен, насколько кажусь, - буркнул я недовольно.
- Может быть, но только не здесь. Дай всем понять за этот месяц, что ты с Звуро, иначе попадешь в ад.
Я промолчал, стиснув от ярости челюсти. Клайв, не дождавшись от меня ответа, вернулся к себе.
***
Месяц пролетел бесконечной чередой изнуряющего труда и постоянного страха.
Страх. Он свернулся холодной напряженной змеей внутри меня, отсчитывая ускользающие дни безопасности. Я был в логове волков, выжидающих, когда путь к моему мясу будет открыт. Они скалились, истекали слюной, облизывали острые зубы, а мне оставалось лишь надеяться, что я смогу отстоять свое право ходить с гордо поднятой головой. Мне была ненавистна сама мысль, что придется кому-то подставлять зад ради защиты…
Чертов Звуро шнырял вокруг меня голодной акулой, мое нежелание признать себя его «девочкой» доводило хнурта до невменяемости.
- Ты идиот! – он швырнул меня на стену и оставил висеть в воздухе, схватив за грудки. – Я делаю тебе одолжение, маленькая сучка, а ты нос воротишь!
- Отпусти его, 82-51, адаптационный месяц еще не закончился, - под насмешкой надзирателя слышалась угроза.
Хнурт опустил меня на ноги, демонстративно поправил воротник комбинезона, а потом наклонился ко мне и прошипел:
- Если не придешь сам, я возьму силой, а потом пущу по кругу, чтобы спесь сбить.