Слуги ставили блюда с дымящейся едой на стол, пока женщины и мужчины усаживались попеременно в каком-то заранее определенном порядке. Кроме блюд, на столе возвышались громадные солонки. Руби заметила, что чем роскошнее были одеты люди, тем ближе к возвышению устраивались. Олаф, очевидно всеобщий любимец, занял место за первым полом и, к расстройству Руби, приказал ей стоять за его спиной. Когда она сможет сесть и поужинать?
Рода, вместе с другими рабами из лодки, подобралась к Руби и ехидно заметила:
— Все еще умудряешься сохранить голову?
— Не знаю, надолго ли. Зигтриг — злобный человек.
— Говорила же я тебе!
— Когда мы сможем поесть?
Рода безразлично пожала плечами.
— На твоем месте я бы больше тревожилась о том, где мы будем сегодня спать, если, конечно, ты еще останешься к этому времени жива.
Руби уже хотела что-то ответить, но Олаф мрачно повернулся к ней и велел молчать. Торк и Зигтриг о чем-то договорились.
— Значит, быть по сему, — согласился Зигтриг, поднимая кубок в тосте перед собравшимися. — Детали обсудим на альтинге, который соберется через месяц, но сегодня же пошлем Ательстану ответ. Я женюсь на его сучке-сестре.
И с похотливым смехом он неприличным жестом указал на свою мужскую снасть:
— Может, это старое тело сумеет зачать еще больше сыновей для Одина!
Викинги вторили повелителю. Посыпался град непристойных шуток.
И тут Руби заметила странную вещь. Зигтриг не позаботился даже спросить, как зовут женщину, на которой он собрался жениться, стара она или молода, как выглядит, готова ли согласиться выйти замуж. Как и предсказывал Торк, Зигтриг способен жениться на свинье, лишь бы приданое принесла.
Король и придворные приступили к пиршеству. На массивных блюдах лежала всяческая рыба — треска, пикша, сельдь и что-то вроде змеи в соусе из сливок. Наверное, угорь. Руби узнала кур и уток, но не смогла определить другую птицу, поскольку в жизни не ела голубей и фазанов. Конечно, в центре лежала туша быка, с боков которой медленно сочились кровавые капли.
За нижними столами ели из деревянных блюд ложками или ножами, но за верхними столами разносились толстые ломти белого хлеба, достаточно большие, чтобы окунать их в подливу. Рода шепнула, что оставшиеся от ужина куски раздадут нищим у ворот замка. Руби на мгновение почувствовала, что сама готова стать нищенкой.
За основными блюдами следовало множество дополнительных — лук, капуста, свекла и горошек, не говоря уже о теплых плоских хлебцах, орехах и свежих фруктах. Пили они нечто вроде пива или эля из рогов животных, а также из резных деревянных и серебряных кубков.
«Неудивительно, что эти викинги такие огромные, если едят столько» — подумала Руби, гадая, известно ли им об опасности накопления холестерина, но потом все же решила, что живут они, должно быть, слишком мало, чтобы беспокоиться о естественной смерти, и толкнула Олафа в спину:
— Дай мне поесть что-нибудь, жадный болван!
Олаф поглядел на нее так, словно не верил собственным глазам, и медленно покачал головой.
— Думаю, ты еще большее наказание, чем он считает.
И повернулся к столу, но не раньше, чем сунул ей яблоко и кусок сыра, которые Руби разделила с Родой. Энергично жуя, она поглядела на возвышение, где угощался Торк. Свинья! Она поймала его взгляд как раз в ту минуту, когда он собрался намазывать мед на хлеб левой рукой.
Мед! Левая рука!
Руби понимающе улыбнулась, и Торк уронил ложку с медом, словно обжегшись, и мрачно отвернулся, явно не желая, чтобы ему напоминали о странном знании его вкусов и привычек.
После того как слуги убрали со столов, люди придвинулись поближе к возвышению, желая услышать новости, привезенные Торком. Многие чистили зубы щепочками. Эль и вино лились ручьем.
— Я слышал, ты собираешья в Дублин, Зигтриг, — заметил Торк.
— Да. Мой дед, Ивар Бескостный, да найдет он успокоение в Валгалле, имел слишком много детей и внуков. Мои кузены и я не доверяем друг другу. Я оставил дублинский трон в руках кузена Годфреда, когда приехал в Нортумбрию четыре года назад после смерти кузена, короля Ронгвальда, но теперь боюсь, что Годфред может позариться на мои владения.
Торк кивнул.
— А твой отец? — дружелюбно спросил Зигтриг. — Если на свете и был человек, одержимый властью, он не смог бы сравниться с Гаральдом Светловолосым. Поверь, я не хотел никого обидеть.
— Понимаю. Отец жив и здоров, но викинги бегут из Норвегии, чтобы скрыться от его железной руки. Многие даже осели в Исландии.
— Ты по-прежнему отказываешься стать ярлом в одном из его владений?
— Да. Предпочитаю трудности и заботы жизни джомсвикингов клещам его безжалостного правления. Хотя, нужно отдать отцу должное, он объединил Норвегию, а это поистине славное деяние.
— Верно, — согласился Зигтриг. — Насколько я понял, ты сопровождал своего сводного брата Хаакона к Ательстану, на воспитание. — И, пораженно покачав головой, добавил: — Твой отец плодит детей, как кролик, несмотря на возраст, и к тому же прекрасно знает, как поддерживать дружбу с саксами, даже если это подвергает опасности младшего сына.
— Ты прав. И знаешь, какой дар он послал Ательстану?
— Нет.
— Огромный корабль с золотой фигурой на носу и пурпурным парусом, да еще десяток позолоченных щитов.
Люди, собравшиеся вокруг короля, заахали, услышав о таком огромном богатстве. Но тут Зигтриг задал вопрос, которого ждала и боялась Руби.
— Рабы вон там… Это пленники, которых ты собираешься оставить себе или продать?
Господи!
Торк взглянул на Руби и остальных рабов, но по его лицу ничего нельзя было угадать.
— Они будут проданы, кроме одного. Ты должен потолковать с ним. По-моему, это шпион Ивара.
— Что?! — заревел Зигтриг, вскакивая с места. — Хочешь сказать, что Ивар посылает шпионов в Джорвик?! Приведите его сюда, чтобы я пытками смог вырвать все тайны.
— Это, видишь ли, не совсем мужчина, — неохотно признался Торк, делая знак Олафу подвести Руби. — По правде говоря, это женщина.
Зигтриг непонимающе уставился на Торка.
— Ты что, считаешь меня дураком?
— Нет. Стоит тебе увидеть ее, и всему поверишь, — сухо заметил Торк.
Олаф подтащил Руби к подножию ступенек, где она ждала, пока король и Торк не спустятся. Остальные викинги подошли поближе, словно ожидая развлечения. Только тогда Олаф отступил, и Руби сразу почувствовала себя странно незащищенной. Зигтриг глазел на нее, пораженный непривычной внешностью.
— Говоришь, она женщина? — скептически осведомился он у Торка.
— Да.
Король оглядел Руби с ног до головы, обошел и, встав перед ней, пощупал ткань футболки, коснулся коротко стриженных волос и, протянув грубую лапищу, стиснул грудь. Руби запротестовала было, но заметила, что Олаф сделал ей знак не шевелиться. Но она и сама была слишком испугана, чтобы отодвинуться.