выдыхается боец Сил Союза, показания же Михаила на мониторах, достигнув пиковых значений, больше не менялись. Стало заметно, что боец Центра начинает экономить силы и старается поменьше двигаться. И вот тогда Михаил сам начал активные действия. Он подпускал противника на ближний бой, но бить не давал. Но и уходить от боя тоже перестал. По обзорному экрану замелькали руки и ноги, пока никуда не попадавшие. Ещё десять минут продолжался бесполезный обмен ударами, либо проваливавшихся в никуда, либо встречаемых блоками.
— Вы говорили, что он курит? — Поинтересовался у полковника один из медиков.
— Да, а что?
Но тот ничего не ответил, только покачал головой. А между тем, драка переросла на новый уровень. У амбала уже сочилась кровь из верхней губы, и он явно сильно злился. Он стал наседать на Михаила всей массой, а тот в ответ на это стал тихо, пядь за пядью, откатываться к стене. Что он задумал стало ясно только тогда, когда он это осуществил. Никто не ожидал такого маневра и у всех, видевших, что произошло, вырвался невольный вздох удивления.
Михаил прекрасно понимал, что завалить эти полтора центнера живой плоти, алчущих его крови и мяса, он с одного удара просто не сможет, а нанести второй ему просто не дадут. Но вот если ударить с ноги. К сожалению, рост громилы не позволял провести сколько-нибудь эффективный удар такого рода и тогда он сделал то, что сделал. Когда до стены оставалось совсем чуть-чуть, он отпрыгнул назад и его противник, уже изрядно озверевший, попался на этот манёвр — он чуть ли не с рёвом бросился на Михаила, чтобы окончательно прижать его к стене и просто раздавить, а тот в это время, подпрыгнув, использовал стену, как дополнительную опору и, когда амбал рванулся на него, уже летел назад, выбросив вперёд правую ногу, как раз на уровне лба этой двухметровой махины. Он вложил в этот удар всё, что был в силах и… попал. Совокупная сила удара и инерции противника оказалась столь огромной, что тот рухнул как подкошенный и так и остался лежать, не подавая никаких признаков жизни. Всё произошло в одно краткое, до удивления, мгновение. Михаил какое-то время смотрел на поверженного противника, а потом развернулся и, пошатываясь и припадая на правую ногу, весь взмокший, двинулся на выход.
— Что с моим человеком? — Глухо спросил полковник.
— Глубокий нокаут, — ответили ему от мониторов, — сильнейшее сотрясение. Но жить будет.
В это время дверь открылась, и в её проёме появился Михаил.
— Поздравляю с победой. — Натянуто поздравил его полковник.
— А пошли бы вы в жопу с вашей победой! — Ответил победитель.
Стволы в руках амбалов нацелились на него.
— И вы, с вашими игрульками тоже, — шли бы в жопу! — Не глядя на них, бросил Михаил.
Полковник посмотрел ему в глаза. Там плескалось холодное бешенство и абсолютное безумие. Андреев вдруг понял, что сейчас Михаил бросится на них. Поэтому он резко скомандовал:
— Огонь!
Стволы дёрнулись, изрыгнув синеватое пламя, и, отбросив Михаила на пол. Там он и остался лежать без движения, глядя в потолок бессмысленным, неподвижным взглядом.
— Вколите ему успокоительное, пусть его отнесут обратно. И посмотрите, что у него с ногой.
Один из медиков зашептал в переговорное устройство, закреплённое на запястье. Появились другие врачи. Они сняли с Михаила приборы, вкололи ему успокоительное и, погрузив на носилки, понесли в его комнату.
А на экране ближайшего к полковнику монитора появилась надпись:
«Кокон»: Возможно. Дать отдохнуть. Завтра перевести на третью ступень.
Глава 6. Недетские игры (реальность)
Очнулся Михаил только под вечер. В той самой комнате, куда его определили с самого начала его пребывания в Центре, и которую он уже называл про себя «своей». В голове жутко звенело, и она казалась такой тяжёлой, что он даже не делал попыток оторвать её от подушки. Тело ломала тупая, ноющая боль. Особенно в районе груди, куда ударили заряды парализаторов. Ощущалось так, как-будто его на полном ходу сбил большегрузный автомобиль. Ко всем прочим ощущениям добавлялись ещё голод и жажда.
Он скосил глаза на столик возле кровати и увидел, что там есть и лёгкая закуска и стакан какого-то сока, но ещё часа два лежал не в силах пошевелиться. Потом медленно, очень медленно, он сел на кровати. Голова закружилась — сказывалось действие вколотого ему успокоительного отчётливо наркотических свойств. Попробовал поесть, но его сразу замутило. Тогда он стал есть, запивая каждый глоток. Кое-как поев, он опять откинулся на кровати и закрыл глаза.
Он не открыл их, даже когда раздался звук открываемой двери. И даже когда почувствовал на щеке лёгкое прикосновение пальцев. Он просто почувствовал её запах, но говорить с ней совсем не хотелось. Но она явно была настроена на разговор и стала ненавязчиво его «будить». Поняв, что от неё не избавиться, он всё-таки открыл глаза.
— Моему котику сделали больно… — промурлыкала она.
Его чуть не вытошнило от этого «котика», хотя не так давно это ему очень даже нравилось. Он уже хотел ответить ей, но она не стала дожидаться ответа, а продолжила:
— Андреев — плохой дядька. Злой и жестокий. Тупой солдафон! Как он может так поступать с людьми! Я его встретила сейчас в коридоре и всё ему сказала! Как он мог сделать больно моему милёночку?! Садист!
От такого неожиданного выпада в сторону того, кого Михаил начал считать чуть ли не кровным своим врагом, он решил не отвечать ей уже припасённым: «И ты тоже, со своей жалостью, пошла в жопу!» Вместо этого он улыбнулся и подумал: «А почему бы и нет?» Протянул руки, схватил её и потянул на себя. Она не сопротивлялась. Спросила только:
— А мы не пойдём разве на поверхность?
— Нет. — Ответил он ей. — Плохой дядька, тупой солдафон, садист, сделал так, что у меня сегодня ножка вава.
— Да как он мог?! Грубое животное! — Опять начала она, но он не дал ей договорить.
А часа через три ему было уже совершенно наплевать и на Андреева и на то, что в нём возникло вполне определённое подозрение, что Настя, как её звали, — это просто «пряник», который ему суют под нос, всласть «отстегав» его «кнутом». Слишком она молода для такой работы и тем более в таком месте. И стетоскоп? При всех-то датчиках, которыми его обвесили, способными считывать чуть ли не его мысли? И как она им пользовалась? Эротично, но никак не практично. Да и как-то она очень уж старается.