Читать интересную книгу Туманность Ориона - Андрей Ливадный

Приближался уровень пространственного перехода.

Вадим машинально поерзал в кресле, собрав остатки сил, подтянулся, пробежал взглядом по шеренгам полуживых датчиков…

Картина получалась неутешительной.

Энергия почти на нулях, маневрового топлива и того меньше — пришлось потратиться на пять неплановых коррекций после поломок и сбоев.

Впрочем, сейчас ему хотелось одного — вновь увидеть на обзорных экранах нормальные звезды, а там посмотрим…

…И они появились.

Внезапно, стремительно, ослепляюще…

Тонкие росчерки доплеровских полос вдруг возникли на обзорных экранах, где до этого властвовала вязкая непроглядная чернота, потом они вдруг стали укорачиваться, схлопываясь в ослепительные, острые, холодные точки, мрак наполнился новым смыслом, жизнью, и, будто подтверждая это, коротко взвыли сигналы радаров — где-то рядом присутствовали космические тела.

Вадима на миг оглушила эта феерия вернувшихся чувств — он ощущал себя, как внезапно прозревший слепец: приборы, которые молчали в пространстве гиперсферы, внезапно ожили, все разом, наперебой демонстрируя ему свои показания, но, как обычно, в первые секунды после перехода внимание пилота бывает приковано не к приборам, а исключительно к экранам обзора — кто не испытывал этого чувства, не выпивал первый миг возвращения, тот никогда не занимал места в центре сложного ложемента пилота гиперсферной машины.

Первым его ощущением, которое сменило щемящую радость, было удивление, вслед за которым уже наперебой постучались в сознание досада, тревога и тягучее, пробежавшее вдоль позвоночника волной дрожи чувство смертельной опасности.

Беглый взгляд вбок и вверх показал ему огромный, эбеново-черный космический корабль со странным, невиданным строением корпуса: он походил на распустившийся в пространстве бутон черной металлической розы, которую окружал тусклый ореол энергетической защиты.

«Черт побери, что же это за диковина?!»

Думать дальше было некогда — «Гепард», желал его пилот этого или нет, внезапно оказался под огнем.

Вадиму на миг показалось, что он бредит.

Ему повезло — из памяти бортовой машины не были удалены программы тех лет, когда «Гепард» использовался по своему прямому предназначению.

Включившийся боевой автопилот отреагировал блестяще — мощным импульсом корректирующих дюз он сжег остатки топлива из баков, вырвав тем самым штурмовик с линии огня, и сияющие росчерки когерентного света пролетели мимо, даже не задев смехотворной защиты.

Зубы Вадима лязгнули от резкого ускорения, голову мотнуло назад и вбок, вдавив затылок в валик подголовника, он выругался сквозь стиснутые зубы, перехватив управление, и на жалких остатках топлива довернул корабль к атаковавшему его объекту.

Это был скорее инстинкт, чем осознанное, взвешенное решение.

КОСМИЧЕСКИЙ БОЙ НЕ ПРЕДПОЛАГАЕТ ПРОВОЛОЧЕК. ТОТ, КТО КОЛЕБЛЕТСЯ — УЖЕ МЕРТВ.

«Ракета „Факел“ — в шахте», — высветил боевой монитор.

Вадим сжал гашетку.

Из-под уплощенного корпуса штурмовика вырвался ослепительный выхлоп, на острие которого неслась сейчас самонаводящаяся по пеленгу теплового сигнала боеголовка.

«Обидно… — метнулась в голове злая, запоздалая мысль. — Столько бороться, карабкаться, и получить бой на выходе — такого невезения просто не бывает…»

Мысль оказалась злой, горячей, тоскливой.

Вот сейчас эта махина развернется и, кем бы она ни была, — жахнет один раз из главного калибра…

Действительно, жахнула.

Однако залп получился вовсе не такой убедительный и убийственный, как думал Вадим.

Кому сказать — его допотопная ракета с легкостью проскочила защиту, предназначенную для отражения энергетических лучей, и ударила в борт «Черной Розы», как мысленно окрестил Вадим этот корабль.

Последствия оказались удручающими, хотя наблюдать их и торжествовать он смог не более нескольких секунд — в космос ударила вспышка, выметнулись рваные куски черной брони, вслед которым характерно хлопнул выброс газа, смешанный с мелкими обломками, и…

Ослепительный, рубиново-красный луч все же нашел его, полоснув по броне штурмовика, наискось через блистерный выступ рубки, разнял металл брони вишневым шрамом, и внутри машины со звоном вылетели экраны, задымились провода. Только Вадим уже не ощущал ничего — повиснув на страховочных ремнях, он ополз по креслу, подголовник которого пробил разрезавший броню луч, и лицо его было белее снега…

Мог ли генерал Покровский хотя бы предположить, что инициированный им поиск окончится столь быстро и плачевно?

Вероятнее всего, что нет.

Такое невозможно предугадать заранее.

Если бы Вадим, безвольно обвисший на ремнях пилотского кресла, мог хоть на миг прийти в себя, то он бы увидел, как в уродливой прорехе распоротой лазерным лучом обшивки медленно проплывает контур того самого корабля, который был изображен на снимках.

Черный металлический бутон, потеряв всякий интерес к изуродованному штурмовику, величественно удалялся. По его корпусу в районе попадания ракеты суетливо ползали какие-то механизмы.

Вдали, создавая панорамный фон, ярко пылала пронзительно-голубая горошина звезды; еще несколько светил угадывались в мутном фоне пылевых облаков, окружающих чистое пространство внутри системы. Лучи звезд, скрытых в завесах газа и пыли, подогревали их вещество, заставляя облака туманности светиться целой гаммой красок, от тускло-багряного до изумрудно-зеленого.

Изувеченный штурмовик, медленно вращаясь, плыл по направлению к грязно-коричневому пухлому шару газовой планеты, разительно похожей на Юпитер.

На орбитах гиганта угадывались два спутника, оба укрытые шапками атмосфер.

Черная металлическая роза медленно плыла к одному из них.

Последний штрих данной реальности составляли пять бледно-голубых энергетических сгустков, внезапно вынырнувших из верхних слоев атмосферы газового гиганта.

Внешне они очень напоминали непомерно большие шаровые молнии.

Сориентировавшись в пространстве, пять плазмоидов резко ускорились и взяли курс на изувеченный штурмовик класса «Гепард».

Глава 3

Надписи на мониторе:

«Отказ управляющих функций».

«Код аварийной тревоги — красный».

«Внимание! Вторжение в бортовую сеть».

Прибор пищал, не смолкая ни на секунду.

В кромешной тьме металось расплывчатое сиреневое пятно.

Тусклая искра индикатора часто взмаргивала, отражая процесс загрузки каких-то программ и одновременно выхватывая из мрака неясный контур компьютерного терминала.

Шли минуты. Источник бледного сиреневого света прекратил свое хаотичное движение и застыл, расплывшись тонкой мерцающей пленкой, перегородившей проем выбитого люка. Внешне это выглядело как некая разновидность энергетического поля — голубые заряды статики блуждали по тонкой, прозрачной мембране, изредка срываясь мгновенным разрядом на близкий выступ покореженной переборки.

Индикатор на компьютерном терминале продолжал судорожно моргать.

Вспышка…

Где-то под потолком зажглась и тут же лопнула, роняя водопад искр, лампа освещения.

Неудачная попытка.

Сизый дымок сгоревшей изоляции тонкими струйками сочился из хаоса труб, расположенных под сводом помещения, сплетая замысловатые узоры в застойном, неподвижном воздухе отсека.

Вверху опять что-то с треском заискрило, и внезапно зажегся свет — тусклый, красный и тревожный.

В мерцании аварийных ламп стали различимы предметы.

Отсек был круглым, с одним выходом. В центре помещения располагался подпирающий свод столб диаметром в метр. На высоте человеческого роста по поверхности колонны тянулось кольцо экранов, ниже выступали скошенные приборные панели, выше шел черный, глянцевитый пластик покрытия, из которого через равные промежутки выходили гофрированные шланги каких-то систем.

Они изгибались морщинистыми дугами и исчезали в недрах семи камер низкотемпературного сна.

Весь комплекс казался мертвым. Если не считать неустанно моргающего индикатора и единственного невыбитого экрана, то в сложном компьютерном терминале не работала ни одна система. Да и криогенные камеры, отходящие от его основания, будто матовые лепестки раскрывшегося механического бутона, выглядели далеко не лучшим образом: по их полупрозрачным крышкам змеилась замысловатая паутина трещин, два колпака провалились внутрь, и на их продавленной поверхности лежали обломки сорвавшихся с потолка механизмов.

Вдоль закругляющихся стен помещения шла узкая кольцевая дорожка. Одной стороной она граничила с постаментами криогенных камер, другой была обращена к распахнутым дверцам узких встроенных шкафов, из которых кто-то торопливо и бессистемно вывалил на пол все содержимое.