Так вот, среди этих фраз, оттеняющих достоинства джентльмена, появляется: «Всегда ли джентльмен должен уступать место даме, если он сидит на коленях у другого джентльмена?» или «Всегда ли джентльмен должен провожать домой даму, если это его дом?»[19]
После того как испытуемый рассмеется, что однозначно говорит о том, что шутка «дошла», можно проследить, что происходит с ответами «всегда» – «никогда». Как и предполагалось, самые «упертые» становятся пластичнее – в их ответах появляется значительно больше «промежуточных» галочек. Смех оказывается способен перестроить мысль, блуждающую в лабиринтах стереотипов. Более того, смех может взорвать конформизм испытуемых, следующих за мнением группы...
Словом, «Тест на джентльменство» подтверждает: комическое дестабилизирует, разбивает установку, осуществляя то, что теперь мы называем в этой книге антизомбингом...
Голос из зала: А энкоды?
Лектор: Энкод – подобен смеху...
Энкоды производят смешение сознания, его дестабилизацию, заставляют человека задуматься, так ли безупречно то, что он говорит, думает, собирается сделать... Осмелимся утверждать также, что это еще и особый жанр комического.
Назовем несколько классических форм смеховой культуры, чтобы отчетливее прочувствовать разницу.
Сатира условно принижает сущность объекта (его положительный образ сводится к видимости); юмор, наоборот, придает виду объекта условный смысл чего-то низкого (косвенно «очищая» и возвышая в глазах людей его сущность); ирония условно возвышает видимое (в ущерб сущностному); сарказм – условно возвышает сущность объекта (умаляя значимость внешних его атрибутов – «видимости»). Определяющую роль в этих метаморфозах играет та самая условность. Без элемента условности сатира потеряла бы смысл комического осуждения и была бы сведена к прямому оскорблению и брани, юмор обернулся бы укором, ирония – лестью, сарказм – пафосом[20].
Энкод-высказывания, как правило, звучат возвышенно, но означают нечто более приземленное:
1 ♦ Все, что тебе нужно представить, – это то, что перед тобою живой человек…
1 ♦ Только дождь знает, когда раскроется цветок…
При всей своем остроумии и афористичности энкод – не остроумный афоризм. Энкод кажется чистой импровизацией, существует в контексте, абсолютно привязан к данному конкретному собеседнику и ситуации, «гость на секунду», но вместе с тем переносит каждого из собеседников в другую плоскость существования. Вся ситуация речевого взаимодействия помещается в условный план, в особую рамку, на сцену условной реальности, где все может быть всем, все имеет отношение ко всему, можно сварить суп из топора, и все это лишено той серьезности, с которой совершаются главные глупости в мире (узнали скрытый энкод из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»?)[21].
Энкод – это всегда реплика в живом диалоге. Вне диалога нет энкода. Реальность смехового пинг-понга.
Энкод – это всегда реплика в живом диалоге. Вне диалога нет энкода.
Здесь-то и пролегает важное различие между энкодами и афоризмами, шутками, прибаутками, остротами острословов.
Положим, такой энкод: «Это сближает…» Что значит «это»? Кого с кем «сближает»? Само по себе – не смешно, почти лишено смысла. Но если кто-то кому-то скажет «Дурак!», а тот благодарно кивнет и, сделав объединительный жест, скажет «Это сближает!», то это уже смешно, а обидчик, поймав смысл, лишается дара речи.
Или, скажем, энкод «Эпоха!». Ведь такие слова абсолютно бессмысленны! Но, очевидно, этим-то они особенно и хороши, ибо придают смысл абсурда любому высказыванию собеседника, особенно глубокомысленному.
Голос из зала: Антизомбинг...
Лектор (очень обрадовано): Вот именно!.. Именно! Антизомбинг! К комическому, а стало быть, и к энкодам это имеет самое прямое, самое непосредственное отношение.
Остроумие в диалогах – это точность сопряжения заранее рассчитанных реплик. Как если бы фигурки вставлялись в пазлы. Энкоды же не претендуют на снайперскую точность и выверенность построений, присущих таким диалогам. Энкоды лишь «прикидываются» спонтанными репликами в диалоге, а на деле являются хорошо отработанными домашними заготовками.
Конечно, внешне некоторые энкоды неотличимы от хорошо выстроенных афоризмов:
♦ Люби вопрос в ответе, а не ответ в вопросе…
♦ Еда приходит к тем, кто умеет готовить…
Но суть и прелесть этих высказываний, думается, не в их афористичности, а в том, что, выглядя спонтанными, они выполняют определенную функцию в диалоге. Например, вводят собеседника в замешательство или не дают ему вывести вас из себя.
Энкоды – это речевые клише-фразы, обескураживающие собеседника.
Специфика энкодов наводит на мысль о сути комического вообще. Оно всегда, как выразился бы М.М. Бахтин, великий литературовед и философ, возникает «на границе» культур, мы бы сказали, «двух логик». Каждый из собеседников – в своем мире, и каждому в своем собственном мире, быть может, не так уж смешно. Смеющийся человек, бубнящий себе что-то под нос, либо сошел с ума, либо пишет что-нибудь про энкоды. В любом случае, смех наедине с собой – явление, по меньшей мере, странное. Но когда, встречаясь, люди «сплюсовывают» свои миры, то появляется что-то вроде критической массы – рождается взрыв смеха (что лучше, чем взрыв ярости с возможным уничтожением обеих сторон).
Решающим обстоятельством является конфликт двух реальностей: «Вот как я вижу мир, и вот как я его описываю – в каких словах, символах, кодах. А вот как ты видишь мир – с помощью каких знаковых средств выражаешь. Словом, моя коса – на твой камень; тут и искры посыпались…»
«Энкод» – это n-код, сводный код на N персон...
«Энкод» – это n-код, сводный код на п персон… Мы позволим себе эту игру слов, так как она выражает суть того, что происходит.
И в самом деле, разве в вашу логику вписывается, что на ваше зычное «Тост!» опоздавший к началу застолья гость пробасит в ответ: «Это не входит в мой контракт!»?
Или, например, как примирить две логики: ложного глубокомыслия («если вы понимаете, о чем я…») (тут и понимать нечего), и истинного глупомыслия – «О, да, коллега! Мне ли вас не понять?..» (понятия не имею, что вы имели в виду)?
Мы только что сказали слово «коллега». Должно быть, подсознательно захотелось обратиться именно к нашим коллегам-психологам, которые – мы верим в это – также окажутся в ряду читателей (мы уже продумали несколько дарственных в форме энкодов!).
Голос из зала: Мы тут…
Лектор: Позволим себе еще несколько слов об энкодах.
Во всех наших разговорах «на двоих» со встроенными в них энкодами незримо присутствует третий человек; он как бы совмещает в себе две логики и улыбается, «наблюдая» за происходящим несколько свысока… Этот третий человек – наше сознающее «я»; в нем сходятся два знания – знание двух собеседников. Поэтому мы говорим: «со-знание», «со-знающее (со-знающее) «я». Именно в нем, в этом сознающем или рефлексивном «я» обитает «энкод» – n-код.
Энкод еще не стал, собственно, знаком с фиксированным значением. Означающим (оболочкой) этого знака является сама ситуация. Это знак без значения. Или знак-на-миг. Поэтому он … может быть использован в любой ситуации…
Из зала: Ну это вы уж совсем загнули…
Лектор: Люби вопрос в ответе, а не ответ в вопросе…
«Энкод» есть форма комического, не только рождающаяся между двумя собеседниками, но и продолжающая существовать между ними, в живом диалоге под присмотром незримо включенного «третьего».
Другие формы комического первоначально складываются и обитают в голове одного человека, а только потом показывают себя окружающим; потоптавшись в прихожей, они выходят наружу, со смехом распахивая парадную дверь. Но, присмотревшись пристальней, мы и там разглядим присутствие диалогов в системе «мое «я» – другое «я» во мне» (например, между дерзким подростком, который навеки поселился в таком человеке, как я, и строгим внутренним родителем, который все еще контролирует меня, хотя к данному моменту у меня уже есть и дети, и внуки…)[22].
До сих пор мы оттягивали счастливый момент предъявления научного определения энкодов. Вообще говоря, «научные определения» – это часто ловушки. Они могут сдерживать, ограничивать развитие мысли. Теоретики иногда избегают таких ограничителей, не дают определений, о-преде-ливаний[23]. Но мы все-таки рискнем предложить свою дефиницию, подчеркивая, что энкод – это не только терминологическое нововведение, но и введение нового понятия в эстетику комического.