Читать интересную книгу Заговор конца света - Константин Максимов

Если режим "хищной власти" можно сравнить с вавилонской башней, то организацию существования людей в соответствии с определенными сакральными нормами вернее всего уподобить "лестнице Иакова", соединяющей косность Земли с чистотой Неба. На социальном плане знание Закона (высшей реальности) воплощается в форме Священной Империи. Иерархия здесь имеет "спасительный" характер - как проекция надприродной вертикали человеческой эволюции на социальный организм. При этом даже самый обычный (диффузный) человек естественным образом, вовлекаясь в социальную практику, приобретает все возможности для духовного роста, вплоть до наболее высоких, надличностных сфер.

Энергия поступательного движения возникала уже вследствие самого давления организованной массы, дающей необходимый начальный настрой. "Кто приходил к проповеди, разумеется, искренне верил, что все дело в проповеди, и очень удивился бы, а может, и возмутился, разъясни ему кто-нибудь, что величина аудитории возбуждает его больше, чем сама проповедь" [30]. И полнота власти здесь достигалась за счет вовлеченности масс в совокупный процесс трансляции сакрального опыта ("священной тайны власти"), персонифицированного фигурой Императора - посредника между Землей и Небом. Космическая гармония, по законам которой упорядочивалась социальная среда, служила залогом максимальной стабильности социума.

Что касается неоантропов, то потенциал сознательной воли позволяет им осуществлять духовное восхождение без внешнего научения и даже наперекор хищному воздействию. В этом смысле каждый из них сам себе Император, Солнечный Гений. (Например, в начале "Властелина Колец" Арагорн, наиболее достойный претендент на престол короля Средиземья, выступает в роли странствующего рыцаря - одинокого Бродяжника. Ведь "свободным может быть только один".) И в плане социальной эволюции на них возложена особая миссия. Эволюционные кризисы цивилизации неизбежны, что вытекает из неумолимого физического закона возрастания энтропии. Рано или поздно возросшая напряженность экологических и социальных конфликтов потребует достаточно радикальных реформ, корректирующих привычную картину мира. Только неоантропы обладают необходимой степенью независимости (от диктата власти любого типа) и уровнем рефлексивного мышления, чтобы принять этот вызов.

И только неоантроп способен на равных противостоять "хищнику", преодолеть гипнотический страх жертвы. "Человек не должен терпеть того, чего он боится" [8]. Внушающий ужас агрессор - не менее достойный вызов, чем любая задача, требующая предельного напряжения сил. А стремление "прорвать горизонт" - самый надежный критерий реального духовного роста, постоянного расширения границы возможного. В "Человеке, который был Четвергом" Сайм приводит замечательную притчу: "Помните старый рассказ об английском священнике, который исповедовал на смертном одре сицилийского разбойника? Умирая, великий злодей сказал: "Я не могу заплатить тебе, святой отец, но дам совет на всю жизнь - бей кверху!" Так и я говорю вам, бейте кверху, если хотите поразить звезды".

Сближение священника и разбойника, чей символизм наиболее полно соответствует образам неоантропа и "хищника", кажется странным только на первый взгляд. Ведь по своей природе неоантроп удачный гибрид, пример полноценного синтеза качеств, присущих как "хищникам" (волевой потенциал), так и диффузным ("уменье верить и повиноваться"). И у обоих антагонистических видов он наследует самое лучшее. Но сочетание данных комплексов мозговых структур, влекущих наложение противоположных психологических ориентаций, редко происходит без накладок. Поэтому так часто результатом гибридизации становятся различные патологии рассудка. Как утверждает математическая теория катастроф, из всех изменений в сложной самоорганизующей системе лишь 25 процентов идут ей на пользу. (Цена, которую приходится платить за саму возможность появления более совершенного существа. "Вульгарный человек не сходит с ума" [8].)

В видовом отношении на каждого неоантропа приходится его несовершенный двойник (и не один!) - гибрид, вынужденный балансировать между хищной агрессивностью и одновременным ее неприятием. Нередко такие гибриды демонстрируют выраженную "пассионарность", направленную в том числе и на благие цели. Вот только нравственное чувство, единственный надежный ориентир в том хитросплетении добра и зла, которым является наш мир, у них является одним из наиболее уязвимых мест. Чтобы ощутить гармонию, рождающуюся от взаимодействия с миром, необходимо чутко вслушиваться в его вибрации: "идти по миру, лишь слегка его касаясь". Пассионарии же слишком поглощены целью, которой они стремятся достичь, не особенно задумываясь о цене. Как мощное магнитное поле искажает показания компаса, так неистовость гибридов способна привести их к полной "этической невменяемости".

Поскольку зло всегда активнее и агрессивнее добра, любая попытка заигрывания с ним заканчивается поражением добра. Но избежать этого соблазна гибриды, как правило, не в состоянии. Сходство и различие неоантропа с гибридом прекрасно видно на примере двух героев "Властелина Колец" - братьев Фарамира и Боромира. Именно Боромир с его неукротимым нравом стал причиной распада отряда Хранителей.

Дело еще и в том, что по многим параметрам гибриды значительно превосходят средний уровень. Ввергнутые в борьбу за Кольцо Власти, они имеют все шансы победить... Искушение, которое постоянно испытывает Румата в средневековом Арканаре, для гибрида в конце концов становится реальностью. Разумеется, не сразу - в этом его отличие от "хищника", которому просто нечем рефлексировать. Терзания совести могут быть весьма мучительными, не случайно Румата цитирует знаменитый монолог "Быть или не быть?" За арканарскими декорациями явственно проступают стены Эльсинора...

Андрей Тарковский, всю жизнь мечтавший поставить СВОЕГО "Гамлета", так охарактеризовал замысел: "Трагедия Гамлета состоит для меня не в обреченности его на гибель физическую, а в падении нравственном и духовном, в необходимости, прежде чем совершить убийство, принять законы этого мира, действовать по его правилам, то есть отказаться от своих духовных притязаний и стать обыкновенным убийцей" [31].

Начав мстить, Гамлет уже не может остановиться. Более того, в глубине падения он намного превосходит врагов, необходимость убивать становится маниакальной (а убийства - все изощренней)... И это при том, что одновременно он - интеллигент, выпускник Виттенбергского университета. Человек, обогнавший свое время, которому доступна совсем иная система ценностей нового, гуманного сознания. Доведенный до предела дисбаланс противоположных устремлений завершается окончательным распадом личности, срывом в пропасть безумия. (Еще более радикальный пример - Раскольников из "Преступления и наказания".)

С другой стороны, в мире, пронизанном хищническим влиянием, сама проблема "хищников" также мыслится в категориях агрессии и насилия. Поэтому для борьбы с терминатором (персонажем одноименного фильма, символизирующего сверхагрессора) берется такой же терминатор, только запрограммированный на противоположные цели. Авторам подобных идей, похоже, невдомек, что цель определяют в конечном счете именно средства. По крайней мере в фильме "Терминатор-2" был отыгран ряд моментов - забавных казусов, возникающих вследствие наложения противоположных программ поведения. Бедолага терминатор там честно пытался соответствовать облику "настоящего" героя...

Аналогичная ситуация, но уже доведенная до гротеска, возникает в рассказе Лоуренса Уотта-Эванса "Один из парней" [32]. Главный герой, Капитан Космос, словно сошел со страниц комиксов о Бэтмене или Супермене. Он наделен всеми традиционными достоинствами Супергероя, но имеет весьма смутное представление о типичных человеческих чувствах. Последнее обстоятельство автор дополнительно усиливает: Капитан Космос в биологическом смысле вообще не человек (впрочем, о своей инопланетной природе он также знает очень мало). Поскольку полноценная социальная жизнь ему недоступна, роль суперборца с преступностью становится едва ли не вынужденной. Ведь "игра в героя" ведется по очень простым правилам: "Всегда знаешь, кто плохой, а кто хороший". Настолько простым, что собственно человеческое можно без труда вынести за скобки.

Чем проще идея, тем она привлекательнее. В Школе, созданной Кардиналом для выявления потенциальных функционеров, был очень жесткий отбор, нацеленный на выявление харизматических лидеров: "не воспитание особых - отсев неособых". Причем тех из них, "кто горд, но ради дела языком сортир вылижет". Функционер должен быть управляемым, иначе не обеспечить стабильность. Кардинал все рассчитал точно: "хищником" (который вообще не признает законов) или неоантропом (который следует "нравственному закону") управлять невозможно. Остается гибрид, который занимает неустойчивое промежуточное положение и по этой причине вполне доступен для внешнего программирования.