Фаридуна[45], само забвение опоясались поясом покорности и /
129а/ повиновения [хану]. В ту же ночь, закинув за плечи ружья, вооружившись и оснастившись, они затрубили в трубы и со всех сторон повели наступление. По мере своих сил и возможностей они проявили старание.
Месневи
От волнения войска и от звуков трубы
Испугался старик мир, как ребенок,
Укоротились жизни, возросла ненависть,
Остановилось дыхание Дракона на небе.
Стрелы точили ненависть в сердцах ратников,
Боевые топоры рубили головы, копья впивались в грудь.
Со своей стороны и защитники [крепости], поднявшись на крепостные башни, начали военные действия, распростерли руки битвы для оказания сопротивления [воинам Абдулла-хана] и часть людей, находившихся снаружи [крепости], пулями из ружья избавили от оков жизни.
Стихи
Два враждебных войска с двух сторон,
Одно внизу, другое наверху,
Храбрецы Мерва [вышли] из крепости
С ружьями в руках для битвы.
В ту ночь до утра сильные, славные мужи были заняты битвой, сражением, крепко опоясавшись поясом мести, [они] проявляли упорство во вражде. В конечном счете войско его величества могущественного [Абдулла-хана] согласно высокому приказу, по воле судьбы отступило от крепости, оставив позади долину битвы, ушло на свои [исходные] позиции.
Месневи
На другой день, когда государь, обладающий полчищем звезд,
Показал свой лик, [подобный] луне на краю горизонта,
Он поднял изумрудный меч,
Раскрыл путь мятежа до неба.
От жестокости мечей солнца — [солнечных лучей]
Потекла река крови по краям неба.
Его величество великий [Абдулла-хан] от сильного гнева и возмущения приказал, чтобы храбрецы, сильные, как львы, могучие, как слоны, воители, нападающие, как леопарды, пробивающие гранит, выступили со всех сторон для захвата крепости, на поле битвы и сражения отстояли честь [державы].
Стихи
Отважные храбрецы, вызывающие ужас [у врага],
В атаке похожи на львов, видом [своим] вселяют страх, как леопарды.
Повинуясь этому приказу, счастливые эмиры, благословенные храбрецы облачились в кольчуги смелости, надели на головы богатырские шлемы. Высунув руки отваги из рукавов борьбы, шагами битвы они направились ко рву и валу крепости.
Месневи
Богатыри заткнули подолы за пояс,
Надели на головы шлемы для отмщения [врагу],
Они — возмутители спокойствия, как локоны мстительных [женщин],
Все быстрые, словно кокетливый взгляд красавиц.
Воины упрямы, как красивые [женщины],
Все они, жаждущие битвы, подобны соперникам.
Со своей стороны и жители крепости из-за исключительного самомнения, уповая на неприступность крепости, начали битву. Взобравшись на стены и башни крепости, ввиду крайней дерзости они осмелились воевать и сражаться; нескольких /129б/ подданных его величества [Абдулла-хана], переправившихся через крепостной ров на плоту, плот жизни которых оказался слабым, стрельбой из ружья вытеснили с [занятой ими] позиции. От этого обстоятельства забил фонтан хаканского возмущения, и он приказал, чтобы
Двустишие
Храбрые воины,
Отважные храбрецы, сбивающие с ног Рустама,
подняли знамя борьбы, со всей смелостью взобрались на стены крепости и сровняли с землей ее башни.
Когда столпы государства, сановники его величества [Абдулла-хана] услышали этот приказ, в согласии друг с другом они направились к высокому порогу его величества и, став на колени, заявили: “Если таким образом разгорится пламя гнева и благодаря [нашей] силе освободится эта крепость, то может случиться, что жители ее с помощью толпы легкомысленных людей, которые наполнили мозги самомнения и кичливости ветром гордыни и спеси, посыпав голову державы прахом вероломства, забыв о чести, славе [ее], предадут ее (т. е. крепость) мощному огню. Представляется наиболее правильным, отправившись на берег реки Мургаб, разрушить ее плотину, переселить [наших] людей и поднять знамя отступления. Когда здешний народ от отсутствия воды будет охвачен жаждой, он сам добровольно, по своей воле отдаст крепость”.
Это заявление было одобрено его величеством [Абдулла-ханом], и он приказал, чтобы переселили людей, переправили через Амударью и привели к окраинам Бухары. Сам [хан] пошел к плотине, разрушил ее и здесь поднял руку возвращения [в Бухару]. Как только он в здравии и благополучии достиг столицы державы, он обласкал людей царскими милостями, государевыми дарами.
Да не останется сокрытым, что это разрушение, которое постигло Мерв, и [расстройство] состояния дел его жителей как раз подтвердило то, что сказал за несколько лет до этого события его святейшество помощь мусульманам, путеводитель правоверных, создатель основ хакиката[46], основатель столпов тариката[47], отмеченный помощью господа бога, то есть его святейшество Ходжа Джуйбари, да оросит Аллах его могилу! Языком, рассыпающим жемчуга слов, он [изрек]: “В скором времени Мерв будет разрушен”. Да, неудивительно и не странно, если покажет такие чудеса тот, кто является путеводителем на пути истины и восседает во дворце по соседству [с богом].
Стих из поэмы автора
Если кто и получил доступ в уединенный чертог [с надписью]: “У меня к Аллаху”[48],
То этого добился Ходжа Джуйбари — кыбла[49] жителей Бухары.
О том, как Абу-л-Хайр-султан путем обмана и хитрости захватил крепость Кеш и как могущественный [Абдулла-хан] повел войска для осады крепости и для битвы
В то самое время, когда его величество величайший [Абдулла-хан] из Мерва — обиталища безопасности прибыл в купол ислама — Бухару. Благодаря оказанию исключительной /130а/ милости, большой заботы о народе он взял под покровительство милосердия, под густую сень помощи всех подданных, всех райатов. Таким образом в счастливое время [его царствования] начал сильно оживляться базар благополучия и веры, а темная ночь смуты обратилась в бегство, враждебная рука огня не доставала до ватного подола, вода от соседства с камнем перестала плакать и стенать.
Месневи автора
Когда он, подобно солнцу, покорил небо,
Завоевал мир с помощью меча милости,
В цветниках мира вблизи и вдали
Он сразу вырвал с корнем мятеж.
Благодаря справедливости и милосердию он придал новый блеск и исключительную свежесть просторам страны; сразу отступили обычаи притеснения, тирании, склонность к мятежу и бунту, [ведь говорится]: “Держава сохраняется при неверии, но не сохраняется при тирании.[50]
Стихи
Никто не вечен в мире,
Лучше всего, если в памяти остается доброе дело [человека].
В дни [господства] его величества