Леша считал, что подобное оформление как нельзя лучше соответствует философии кофейни, в том числе и музыкальной, потому что в «Экипаже» всегда играл старый, добрый, проверенный временем джаз, рок или французский шансон. В итоге перемены в интерьере постоянные посетители кофейни восприняли на ура; а Ника, в один из своих приездов в Петербург, увидев преображенный «Экипаж», искренне похвалила новоиспеченного дизайнера Белкина.
После ремонта о кофейне «Экипаж» стали говорить: «А-а-а, это та самая кофейня «луна — солнце?!» Кто-то из постоянных посетителей кофейни облюбовал ее солнечную сторону у окон, кто-то предпочитает затененные столики на лунной, где можно укрыться от посторонних глаз, сам же Леша в течение дня любит переходить с одной половины на другую.
Жизнь ведь вообще, как считает Леша, — переход с солнечной на темную сторону и обратно.
… — Ну ладно, не обижайся, — примиряюще сказала Теона. — В «Экипаже» очень красиво и здорово! Я бы никогда не подумала, что такой, как ты, может придумать… — она запнулась.
— Спасибо, — отрезал Леша. — Давай лучше вернемся к правильной обжарке кофе!
* * *
Накануне Восьмого марта Леша купил несколько ведер тюльпанов, специально для кофейни. В день праздника он дарил каждой посетительнице «Экипажа» цветы. Теона хмуро наблюдала за тем, как Леша, ослепительно улыбаясь и отпуская комплименты, вручает женщинам тюльпаны.
К вечеру у Леши осталось одно ведро с невостребованными цветами. Леша взглянул на мрачную Теону и пожал плечами:
— Давай, что ли, тебе подарю? Раз уж все равно осталось.
Теона усмехнулась:
— А мне не надо! Вот еще — идти по городу с тяжеленным ведром!
Леша хмыкнул: ну нет, так нет! но вдруг почувствовал укол совести. Все-таки сегодня — женский день, а эта пигалица, хоть и похожа скорее на шипящую драную кошку, чем на женщину, все же особь женского пола. К тому же она недавно приехала, у нее нет друзей в чужом городе, и надо бы как-то проявить радушие, хоть проводить, что ли, ее домой, помочь отнести ведро. Но глядя на кактус по имени Теона, Леша понимал, что идти с ней куда бы то ни было ему совсем не хочется. Вообще не хочется.
— И не стыдно тебе, Лешка? — вдруг откуда-то донесся голос Ники.
А добрая Ника уж, конечно, взяла бы Теону под свое покровительство!
— Ладно, давай я тебя сегодня провожу и отнесу тебе цветы, — вздохнул Леша и, прихватив ведро с тюльпанами, поплелся за Теоной.
Они молча идут по скользкой набережной — говорить им не о чем, да и не хочется. По дороге Теона поскальзывается и, чтобы удержать равновесие, делает нелепые движения, как сломавшийся лыжник, потом падает и больно ударяется. Леша наклоняется, чтобы ее поднять, и роняет ведро, тюльпаны кинематографично сыплются на снег.
Теона встает, отряхивается, в глазах — злые слезы.
— Э, ты чего? — Леша внимательно смотрит на нее.
— Разве это весна?! — спрашивает Теона даже не Лешу, а какую-то небесную канцелярию, забросившую ее в эту странную версию пространства. — Разве это нормальный город?!
Леша, полагая, что вопрос адресован ему, пожимает плечами:
— Да, Петербург, в сущности, сложно назвать нормальным городом. Откровенно говоря, это самый странный город на свете. Но в нем много хорошего, и со временем ты…
— Ненавижу этот город, — перебивает Теона.
Оставшийся путь до ее дома оба угрюмо молчат.
У парадного Леша вручает Теоне ведро со словами:
— Ведро только отдай потом. Я его в подсобке взял, надо вернуть.
Да, на романтическую сцену все это мало похоже!
Теона зашла домой. Впрочем, домом это назвать невозможно. Дом — это что-то теплое, родное, а тут чужая квартира, где все незнакомое
Она прошла в спальню и увидела, что куклы опять сдвинуты, а прическа у барышни Нино растрепана. Теона упрямо поправила шляпку и волосы Нино и снова усадила кукол, как она считала нужным. Потом Теона оглянулась и почему-то вслух, словно бы сейчас ее кто-то слышал, с вызовом сказала:
— Может, хватит меня испытывать?! Спокойно, я — своя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей вдруг очень захотелось услышать родной мамин голос, и она позвонила в Тбилиси. Они с мамой разговаривали долго, забыв о времени. Мама рассказывала, как у них сейчас тепло, что она вчера готовила на ужин, а сегодня на обед, и что пес Гриль скучает без Теоны. А Теона описала ей кофейню, рассказала, что она уже научилась варить много сортов кофе и даже упомянула о своих коллегах (один умный — Никита, другой совершенный дурак — Леша Белкин), и призналась, что сильно скучает и по городу, и по Грилю, и по родителям, конечно.
Они уже прощались, когда мама вдруг сказала, что видела сегодня
Софико с Михаилом, и те передавали Теоне привет.
Закончив разговор, Теона тяжело вздохнула. Зачем она здесь, где все-все чужое? Но не возвращаться же ей теперь обратно, пасуя перед сложностями? Это будет неправильно. Ее возвращение сейчас означало бы поражение и признание в собственной слабости.
Теона нашла вазу, поставила в нее тюльпаны. Как ни странно, но этот разноцветный весенний букет на столе в центре гостиной здорово преобразил пространство, наполнил его теплом. Квартира перестала казаться враждебной.
Теона вдруг вспомнила, как бабушка говорила, что, если предстоит что-то неподъемное, к чему и подступиться страшно, надо разбить эту пугающую громадину на обозримые поэтапные задачи. Собственная жизнь сейчас представлялась Теоне такой вот необъятной и непонятной космической черной дырой, но эту пугающую бесконечность можно было осмыслить небольшими фрагментами.
«Ладно, — решила Теона, — мне нужно продержаться еще два месяца! Будем считать, что это испытательный срок. А там посмотрим. Надо просто дожить до лета. Наступит же оно когда-нибудь в этом городе вечной мерзлоты?!»
КНИГА 1. ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 4
ГЛАВА 4
ДЕВУШКА, КОТОРАЯ ПАХНЕТ КАК КОФЕВАРКА
Два месяца спустя
Май
За эти пару месяцев у Теоны еще не раз возникало чувство, что город продолжает ее испытывать. Да и квартира по-прежнему казалась ей странной — временами она находила здесь подтверждение чьего-то незримого присутствия; впрочем, Теона решила, что пока это присутствие остается деликатным и не угрожает ее жизни, она может с ним мириться.
Иногда ей казалось, что к ней словно присматриваются, и она вновь, уже более уверенно заверяла, что она своя.
За это время город успел проститься с зимой и готовился расцвести. Долгожданная весна все-таки наступила.
День сегодня был особенно теплым, солнце щедро пригревало, оживленно пели птицы. Утром, по дороге в кофейню, Теона даже подумала, что об эту пору город выглядит вполне пригодным для жизни и, если честно, очень красивым.
В кофейне она увидела, что Белкин уже давно пришел и успел все подготовить к открытию «Экипажа». С тех пор, как Леша узнал, что в конце мая поедет в Москву на чемпионат бариста, он совсем тронулся. Бедняга мог говорить только о предстоящем чемпионате и бесконечно репетировал. К этому чемпионату Белкин готовился как к полету в космос.
Вот и сейчас он словно проигрывал свой выход на сцену.
— Белкин, ну не выиграешь ты этот чемпионат, и что такого страшного случится? — усмехнулась Теона. — Жизнь на этом закончится?!
Леша в ужасе закатил глаза, показывая, что в этом случае его жизнь вот именно что закончится.
В обед Леша сообщил, что накануне он купил ведро краски и собирается вызвать мастера, чтобы тот покрасил подсобку и предбанник перед входом в кафе.
Теона всплеснула руками:
— Зачем мастера? Я сама все покрашу!
Леша взглянул на нее с удивлением, но пожал плечами:
— Ну ладно. Тоже мне Том Сойер нашелся!
Теона немедленно взялась за дело — нацепила старый рабочий халат Мананы, забрала кудри в хвост, вскочила на стремянку, и понеслось! Вспомнив былое увлечение, она красила вдохновенно, словно бы стирая все стрессы и обиды, и радовалась проступающей чистой, гладкой поверхности.