Читать интересную книгу Добрая Старая Англия - Кэтрин Коути

В 1803 году было сформировано Общество по Замене Детей-Трубочистов, целью которого было найти оборудование, способное чистить трубы без применения детского труда. Такие щетки действительно были изобретены еще в 18м веке и улучшены Джозефом Глассом в 1828. Но использовать детей было все равно дешевле. В 1804, 1817, и 1819 предпринимались попытки запретить наем детей до 10 лет, но все законопроекты и политические кампании результата не принесли. Лишь в 1840м году Парламент запретил забираться в трубы лицам до 21 года. К сожалению, штрафы были так малы, что этот закон мало кого останавливал. Но в 1864м стараниями лорда Шафстбери штраф повысили до 10 фунтов (значительная сумма по тем временам). Эта новая мера получила как юридическую, так и общественную поддержку, и эксплуатация маленьких трубочистов пошла на спад.

А теперь предоставим слово Уильяму Блейку, несколько стихотворений про трубочистов.

"The Chimney Sweeper" (from Songs of Innocence)

When my mother died I was very young,

And my father sold me while yet my tongue,

Could scarcely cry weep weep weep weep.

So your chimneys I sweep in soot I sleep.

Theres little Tom Dacre, who cried when his head

That curi'd like a lambs back, was shav'd, so I said,

Hush Tom never mind it, for when your head's bare,

You know that the soot cannot spoil your white hair.

And so he was quiet, that very night,

As Tom was a sleeping he had such a sight,

That thousands of sweepers Dick, Joe, Ned Jack

Were all of them lock'd up in coffins of black,

And by came an Angel who had a bright key,

And he open'd the coffins set them all free.

Then down a green plain leaping laughing they run

And wash in a river and shine in the Sun.

Then naked white, all their bags left behind,

They rise upon clouds, and sport in the wind.

And the Angel told Tom, if he'd be a good boy,

He'd have God for his father never want joy.

And so Tom awoke and we rose in the dark

And got with our bags our brushes to work.

Tho' the morning was cold, Tom was happy warm.

So if all do their duty, they need not fear harm.

МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ

Когда я еще начинал лепетать,

Ушла навсегда моя бедная мать

Отец меня продал, – я сажу скребу

И черную вам прочищаю трубу.

Заплакал обстриженный наголо Том.

Его я утешил: "Не плачь, ведь зато,

Покуда кудрями опять не оброс,

Не сможет и сажа испачкать волос".

Затих и уснул он, приткнувшись к стене,

И ночью привиделись Тому во сне

Гробы на поляне – и их миллион,

А в них трубочисты – такие, как он.

Но Ангел явился в сиянии крыл

И лучиком света гробы отворил.

И к речке помчалась ватага детей,

Чтоб сажу в воде оттереть поскорей.

Мешки побросав и резвясь на ветру,

Затеяли в облаке белом, игру.

Сказал Тому Ангел: "Будь чистым душой!

И Бог, как отец, встанет рядом с тобой".

Со всеми во тьме пробудился наш Том,

Со всеми за щетку с тяжелым мешком -

И утром промозглым согрет трубочист:

Трудящийся честно пред Господом чист.

"The Chimney Sweeper" (from Songs of Experience)

A little black thing among the snow,

Crying "'weep! 'weep!" in notes of woe!

"Where are thy father and mother? say?"

"They are both gone up to the church to pray.

Because I was happy upon the heath,

And smil'd among the winter's snow,

They clothed me in the clothes of death,

And taught me to sing the notes of woe.

"And because I am happy and dance and sing,

They think they have done me no injury,

And are gone to praise God and his Priest and King,

Who make up a heaven of our misery."

A little black thing among the snow:

Crying weep, weep, in notes of woe!

Where are thy father mother? say?

They are both gone up to the church to pray.

Because I was happy upon the heath,

And smil'd among the winters snow;

They clothed me in the clothes of death,

And taught me to sing the notes of woe.

And because I am happy, dance sing,

They think they have done me no injury:

And are gone to praise God his Priest Kingj

Who make up a heaven of our misery.

МАЛЕНЬКИЙ ТРУБОЧИСТ

Весь в саже на белом снегу он маячит.

"Почищу! Почищу!" – кричит, словно плачет.

"Куда подевались отец твой и мать?"

"Ушли они в церковь псалмы распевать.

Затем, что я пел по весне, словно птица,

И был даже в зимнюю пору счастлив,

Заставили в саван меня обрядиться

И петь научили на грустный мотив.

Затем, что я снова пляшу и пою,

Спокойно родители в церковь ушли

И молятся Богу, Святым, Королю,

Что Небо на наших слезах возвели".

Отношение викторианок к сексу

Когда мы думаем о сексуальной жизни викторианской женщины, то зачастую представляем себе чопорную даму, которая в разгар действия неподвижно лежит в постели и разглядывает лепнину на потолке. Действительно, секс-бомбами викторианских домохозяек не назовешь. Но откуда им, бедняжкам, было узнать про разнообразие половой жизни, если обсуждение секса было под запретом. О нем не поговоришь на светском рауте, с подругой или даже с родной матушкой. Такие слова как «клитор» или «оргазм» были табу. Они никогда не всплывали в беседе – более того, большинство женщин не знали что они обозначают и удивились бы, наткнувшись на них в медицинском журнале. Хотя пособия для новобрачных существовали, зачастую они были написаны не врачами а проповедниками и особой научной ценностью не отличались. Так что прочитать про секс тоже было негде (а порнографическими открытками приличные барышни не баловались). Когда в романах упоминалась измена, писатели не вдавались в подробности – где, как, сколько раз. Даже шекспировские пьесы, в которых велись чересчур откровенные разговоры, были «подчищены» доктором Боудлером и его сестрой.

Респектабельные родители считали, что только невежество убережет их дочерей от падения. Но девочки из среднего класса могли узнать «про это» несколькими способами – например, найти в родительском столе интересную и познавательную литературу, понаблюдать за уличными кошками в марте, подслушать болтовню служанок. Узнавая про секс и в особенности про деторождения, девочки нередко приходили в ужас. Потом, уже после замужества, они старались избежать половых сношений любой ценой, притворялись фригидными только бы не заводить еще детей. Тем не менее, многие девицы так и выходили замуж, не зная что их ждет на брачном ложе. Про секс мало кто думал. Романтичные особы воображали объятия и поцелуи, более практичные – возможность сбежать от родительского гнета, обзавестись мужем, который будет их обеспечивать, и обрести хоть какую-то свободу. Взять к примеру Мари Стоупс, 1880года рождения, чья мать -суфражистка закончила университет (редкий случай в те годы!) и боролась за женские права. Но своей дочери она так и не удосужилась рассказать про половую жизнь. Мари отучилась в университете и вышла замуж в возрасте 31 года, в 1911м. Только через два года она узнала из книги, что оказывается у них с мужем никогда не было брачной ночи! И все это время их отношения были исключительно платоническими. То-то она наверное удивлялась, что аист до сих пор никого не принес. В 1917 году их брак бы аннулирован, а Мари позже написала книгу «Married Love» («Любовь в Замужестве»), надеясь помочь другим женщинам справится с их проблемами. В ответ она получила 5 тысяч писем, в которых читатели просили советов по тем или иным аспектам половой жизни. Подобной неосведомленностью отличалась и мать Эвелин Паркер. Жена биржевого брокера, до замужества она занималась благотворительностью, помогая «падшим девушкам» и при этом даже не подозревая, в чем именно заключалось их падение. Когда ей было 80, она спросила свою дочь Эвелин что такое выкидыш. Другая молодая женщина на 8 месяце беременности поинтересовалась у тетушки, откуда же появится ребенок. Тетка была удивлена, но так ничего и не прояснила.

Перед девушками из рабочего класса, и уж точно перед молодыми крестьянками, такие проблемы не стояли. Чтобы жить на ферме, где телятся коровы, и не узнать про секс, нужно очень сильно постараться. Суровость морали колебалась от одной деревни к другой. Некоторые общины отличались строгостью нравов. Половая распущенность сурово порицалась. Например, в одном шахтерском поселении возле Шеффилда был обычай возить по улицам соломенную куклу, изображавшую оступившуюся женщину, и швырять в нее грязью . А несколько столетий назад в тележке могла оказаться сама виновница торжества. Пуританское отношение к сексу наблюдалось и среди той части рабочего класса, которая считала себя «солью земли.» Несмотря на тяжкие условия труда, на скудную еду и тесные жилища, такие семьи стремились к определенной респектабельности. Они хотели быть порядочными. Не хуже других. Мужья не напивались и не сквернословили, жены экономно вели хозяйство – многократно перешитые рубашки на детях всегда были починены и выстираны. По воскресеньям вся семья отправлялась в церковь, послушать проповедь про Спасение. Неудивительно, что в таких семьях дочерей воспитывали в строгости и целомудрии. Нелли Боултон, родившаяся в 1909 году, писала что в их доме мужчины и женщины всегда были разделены. Сестры никогда не могли зайти в спальню к братьям – «Я никогда не видела голого мужчину. У меня семь братьев, но я даже не знала что у них есть лодыжки.»

Девушки из таких семей стремились выйти замуж девственницами, но в других деревнях наблюдалась иная ситуация. На фермах, где в изобилии водилось молоко, еда и работа, даже незаконнорожденный ребенок не был обузой, поэтому и секс до брака не считался за грех. Более того, существовала традиция «проверок» – парень брал в жены девушку лишь после рождения первого ребенка. Суть «проверки» заключалась в том, чтобы доказать плодородие невесты. А то еще женишься на бесплодной, а потому мучайся с ней весь век! В деревнях, где практиковались "проверки", родить ребенка до брака не было позором. Настоящий позор наступал, если за рождением ребенка не следовала свадьба, но это было нечто из ряда вон выходящее и случалось крайне редко. Согласно официальной статистике, в 19м веке около трети женщин выходили замуж уже беременными.