— И я полагаю, что этот храбрый доброволец — Хассо?
Капси кивнул, нисколько не смутившись.
— Я не уверена, что смогу справиться в одиночку даже с тендером или шлюпом… — Но я знала, что смогу. А вот должна ли, это уже другой вопрос.
— Мы собирались взывать к твоему великодушию, — объяснил Йозеф. — Но теперь — ты видела то, что видела.
Да. Костер. Женщина в огне. Дым, уходящий в небо. Не будучи уверенной, защищаю я честь своего пола или предаю его, я кивнула.
После этого события начали разворачиваться сами собой. Следующая полночь, звездная и ясная, увидела — или скорее не увидела, поскольку я тайком «одолжила» маленький тендер, хотя у меня душа уходила в пятки, — как я качаюсь на темных волнах в двух шагах от непроглядной черноты течения.
Хассо помог Капси, оснащенному маской, дурацким шлемом, похожим на сферический аквариум, и костюмом со всякими приспособлениями, перевалиться через борт. И мой брат исчез под водой.
Мы не стали околачиваться рядом; нас сносило к черному течению. Я поставила парус, взялась за румпель, и мы понеслись к берегу, где я высадила Хассо немного выше набережной, после чего отвела яхту обратно на стоянку. Никто меня не заметил. Хотя каждое мгновение я ожидала, что кто-нибудь выйдет на соседнюю палубу подышать свежим воздухом или будет возвращаться после ночной пирушки в городе.
Вернувшись в свою комнату, я постаралась заснуть, но не смогла.
Еще только начинало светать, а я уже карабкалась по ступенькам Шпиля. Почти все Наблюдатели собрались на площадке, выстроившись вдоль ограждения и неотрывно глядя на западный берег — двое мужчин смотрели в южную сторону, хотя вряд ли Капси мог там оказаться, учитывая направление течения. За исключением Большого Глаза, все телескопы вытащили на площадку и установили на раздвижных треногах; хотя в данный момент ими не пользовались. Невооруженным глазом было бы легче заметить мерцание крошечного огонька отраженного света, когда он появится; если появится вообще. Хассо и Йозеф находились внутри наблюдательного пункта, а я осталась снаружи.
Прошел час — солнце оказалось у нас за спиной.
И вдруг, когда я уже начала беспокоиться по-настоящему, один из мужчин закричал и показал рукой далеко на север.
Остальные наблюдатели поспешно бросились к телескопам и направили их в ту сторону; но даже и без зрительной трубы я могла разобрать буквы, передаваемые гелиозеркалом:
«П-О-Р-Я-Д-О-К».
— Все в порядке! — крикнула я.
Затем Капси передал: «Устал. Должен поспать. Иду на юг». «Устал» — это, конечно, еще было слабо сказано.
Ответного сообщения мы не передавали, и не только потому, что солнце светило нам в спину, а на тот случай, если на том берегу кто-нибудь сможет его увидеть и прочитать. И все же в жаровне был разведен небольшой огонь, но через две минуты он был погашен.
После таких событий я решила, что возвращаться в свою комнатку в городе бессмысленно, поэтому приняла приглашение Йозефа занять маленькое спальное помещение в Шпиле; и к полудню, оставив часть своего имущества на хранение в конторе хозяйки причала, я взвалила на себя остальные пожитки и перетащила их наверх, отклонив предложение Хассо помочь.
Но, устроившись наверху, я обнаружила, что мне совершенно нечего делать, и скоро почувствовала скуку и беспокойство.
И тревогу? Но зачем мне было тревожиться о том, кого я больше никогда не увижу — только, может быть, мельком в Большой Глаз?
Мне следовало испытывать сильное любопытство к тому, что будет передавать Капси в своем сообщении, которое должно было поступить, как мы условились, на заре следующего утра. Тем не менее, когда вставал вопрос, почему они живьем сжигают женщин, слово «любопытство» не годилось, чтобы описать мои чувства. Я… страшилась узнать ответ. Что же касается образа жизни на том берегу, то к этому я, конечно, испытывала легкое любопытство — но как много мог узнать Капси в первые дни своего пребывания там? А я собиралась уезжать. Скоро. И у меня не было ни малейшего желания уйти в плавание, оставшись при этом в психологическом рабстве у Наблюдателей и испытывая постоянное желание возвращаться к ним снова и снова, чтобы узнать очередные новости. Если бы я повела себя именно так, ну, тогда Капси сделал бы меня рабой до конца моих дней, держа на привязи длиной в реку!
Маленькая эгоистка Йалин? Нет, вовсе нет. Просто разумная, так вернее…
Разумная? Вот уж нет! Скоро я начала бояться, что, поселившись на Шпиле, я слишком явно связала себя с мужчинами-Наблюдателями, дав повод какой-нибудь кумушке в Веррино задаться вопросом: почему?
Сейчас я понимаю, что испытывала тогда большое смятение и тревогу по поводу того, что сделала я сама и на что решился Капси. Мне хотелось убежать, но я должна была остаться — и наоборот! К шести часам я стояла возле лестницы, борясь с желанием спуститься в город, чтобы чего-нибудь выпить и услышать веселую человеческую речь. Мнетгришлось резко себя одернуть и вернуться в свою комнату; потому что на самом деле я была так измучена, что могла кувырнуться на лестнице и покатиться по ней до самого города.
Так что я поползла обратно в свою каморку. И вдруг, совершенно неожиданно, возле моей кровати оказался Хассо — а я валялась на ней в одежде.
— Нет! — закричала я, заморгав.
Он рассмеялся и показал на серое небо за окном.
— Светает, Йалин.
— Что?
— Я подумал, что лучше зайти за тобой — на тот случай, если ты проспишь. Уверен, что такое ты бы не простила меня никогда.
Гелиограф замигал примерно через полчаса, теперь он находился прямо напротив Веррино. Мы были уверены, что его никто не видит. Он находился очень низко, а мы высоко; к тому же кому могла прийти в голову мысль искать сигнальный свет в том направлении?
На этот раз сообщение было длиннее.
«Пошел в глубь местности. Избегал контактов. Прятался возле города. Все женщины ходят в черном, подтверждаю. Город убогий, бедный, грязный. Бродят свиньи, цыплята, козы. На юге среди холмов шахты, в этом причина его расположения тут. Рабочие — мужчины и женщины. Подслушал разговор прохожих. Язык тот же, несколько странных слов, акцент сильный, но воспроизводимый. Подводный костюм отличный. Черное течение примерно пятнадцать пядей в глубину. Завтра в это же время. Конец».
Значит, до завтра делать нечего. Если только я не пожелаю засесть за рисунки и записи прошлых наблюдений и слухов, собранных от Аджелобо до Умдалы; очень мне это надо.
С тем же успехом я могла бы остаться в городе и просто подниматься наверх каждое утро перед рассветом!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});