– Что-то нашли? – спросил он с надеждой.
– Пока ничего.
Демонстративно не сводя с него глаз, сестра Гусси спрятала фигурку за корсаж своей кружевной сорочки и вернулась к обыску. Из брючного кармана преступника она извлекла сложенный листок бумаги. Рубен успел заметить длинные колонки китайских иероглифов, но тут она опять подняла голову и, заглянув прямо ему в глаза, невозмутимо пояснила:
– Счет из прачечной.
Листок отправился следом за статуэткой. Покачиваясь и опираясь на руку Суини, к ним приковылял Уиллис. Лицо у возницы было пепельно-серое, на виске темнел кровоподтек, но глаза смотрели ясно и голос не дрожал.
– Никто не пострадал? – спросил он. Они оба ответили, что остались целы, и спросили, как там Блейлок.
– Выживет, если успеем вовремя доставить его к врачу. А как этот? – Уиллис ткнул носком сапога в плечо Пивного Бочонка.
– Без сознания, – ответила монахиня.
– В двенадцати милях отсюда есть промежуточная станция «Уэллс-Фарго». Оттуда я мог бы телеграфировать шерифу в Сан-Матео. Извините, что приходится вас задерживать, господа, но шерифу надо сообщить подробности происшествия. Он захочет взять показания у всех вас.
«Ни за что на свете!» – подумал Рубен, заметив мимоходом, что мнимая монахиня тоже не горит желанием повстречаться с шерифом. Это было видно по лицу.
– Пойду посмотрю, как там бедный мистер Блейлок, – сказала она, поднимаясь на ноги.
Ангельская кротость ее голоса насторожила Рубена. Бросив через плечо Уиллису и Суини, что хочет ей помочь, он последовал за сестрой Гусси.
Лошадь Пивного Бочонка бандиты не взяли с собой, она так и осталась стоять возле дилижанса, мирно пощипывая травку. Когда сестра Августина подошла поближе, испуганное ее развевающимися черными одеждами животное попятилось и пустилось рысцой прочь по дороге. Тут мнимая монахиня оглянулась через плечо и, заметив Рубена, сразу же изменила направление. Подойдя к лежавшему у заднего колеса Блейлоку, она опустилась на колени и коснулась его лица, но он так и не открыл глаз.
Суини и возница, покраснев от натуги, приволокли к дилижансу тело Пивного Бочонка.
– Мистер Кордова, – запыхавшись, прохрипел Суини, – мы доставили правонарушителя. Вот он здесь, слева от вас. Вы нам не поможете втащить его в карету? Он тяжелее, чем кажется на вид, но, если вы возьметесь за ноги, думаю, мы сможем его поднять. Вот, прошу сюда. Раз-два, взяли! ..
Рубен подхватил лодыжки грабителя и помог перевалить его тушу через подножку дилижанса. Суини взобрался следом, и – где волоком, а где и толчками – они устроили Пивного Бочонка в сидячем положении, прислонив его спиной к задней дверце. Уиллис тем временем связал ему ноги веревкой.
Когда Рубен наконец смог обернуться, сестры Гусси и след простыл.
– Извините, – сказал он Уиллису, – я отойду ненадолго… гм… мне нехорошо.
Рассекая траву тростью, как косой, он поспешил следом за беглянкой и обнаружил ее за первым же поворотом дороги. Всунув одну ногу в стремя, она прыгала по земле, безуспешно пытаясь перекинуть другую через круп лошади, которая упорно отступала от нее.
Едва завидев его, сестра Гусси взвилась, как ужаленная, и позабыла даже о побеге.
– Я так и знала! – завопила она, уронив поводья, и бросилась на него с кулаками. Рубен попытался продолжить игру.
– Сестра? – спросил он, слепо шаря руками по воздуху. – Это вы?
Лучше бы ему было сразу занять оборонительную позицию: она ловко воспользовалась тем, что он открылся, и нанесла сокрушительный удар правой, вложив в него всю злобу. Рубен не успел уклониться.
– Да, это я, – мрачно ответила сестра Гусси.
– Эй, какого черта? – возмутился он.
– Ты ублюдок и извращенец!
– Постой, погоди! Давай… Она замахнулась снова:
– Выродок! Стоял и смотрел, как этот китаец меня насилует!
– Как ты можешь так говорить? Я же тебя спас!
– Скотина! Трус!
Он отскочил, едва успев уклониться от меткого удара слева.
– Слушай, давай продолжим беседу в другом месте и в другое время, – предложил Рубен, ухватив испуганную лошадь за гриву.
– Это моя лошадь, я первая ее нашла. Стой! Ах ты…
Спасаясь от града сыплющихся на него ударов, Рубен вскочил в седло. Стременные ремни оказались чересчур коротки, пришлось согнуть ноги в коленях. Теперь он сам себе напоминал кузнечика, изготовившегося к прыжку. Наклонившись к сестре Гусси, Рубен протянул ей руку, чтобы помочь взобраться на лошадь, но она оттолкнула его с такими словами, за которые ее точно отлучили бы от церкви. Он выровнял лошадь и пустил ее шагом.
– Эй, погоди! Стой, черт бы тебя побрал!
– Ну, если ты передумала, Гусси, то давай пошевеливайся, пока нас не накрыли.
На сей раз она проворно ухватилась за его протянутую руку, и он помог ей сесть на лошадь позади себя. Когда Рубен пришпорил лошадь, ей пришлось обхватить его обеими руками за талию, чтобы не свалиться.
Никто не выбежал на дорогу, никто их не окликнул со стороны дилижанса. Промчавшись галопом с полмили в напряженном молчании, подскакивая на ухабах и поминутно ожидая погони, Рубен убедился, что им удалось оторваться вчистую.
– Наша взяла! – радостно воскликнул он, переводя бег лошади в легкую рысь. – На дилижансе они за нами не погонятся: им надо ехать на юг, чтобы телеграфировать шерифу.
Сестра Гусси позади него отчаянно ерзала; он понял, что к езде без седла на лошадином крупе она не привыкла.
– И куда мы направляемся?
Судя по голосу, она все еще была зла на него.
– Ну, лично я, например, собираюсь вернуться домой, – ответил он мягко.
– Куда это «домой»?
– Дом номер четырнадцать по Янси-стрит, Сан-Франциско. А ты где живешь?
– Не твое собачье дело.
И кто его только за язык тянул? Знал же: женщинам доверять нельзя!
– У меня четыре доллара с мелочью, – сообщил он, пока они пересекали поросший соснами каньон. – А у тебя?
– Ни гроша, – огрызнулась она.
– Это осложняет дело, – вздохнул Рубен. – Придется нам ехать верхом по крайней мере до Вудсайда, а уж оттуда за четыре доллара мы, возможно, сумеем добраться третьим классом до Сан-Франциско.
Она ничего не ответила.
Рубен решил, что настала пора официально представиться друг другу.
– Меня зовут Рубен Джонс. Он повернулся в седле и протянул ей руку. Ответного жеста не последовало.
– А вы мисс…
– Миссис, – отрезала она. – Миссис Анри Руссо.
Рубен присвистнул:
– Вот это имечко! Может, я буду называть вас просто Грейс, а вы меня Рубеном?
– Откуда вы знаете, как меня…
Прекрасные голубые глаза расширились. Он даже понял, в какую именно секунду она сообразила, откуда ему известно ее имя. Нет, он узнал его не после ужина, когда она рассказала ему, как ее звали «до принятия пострига», а гораздо раньше: оно было вышито белой ниткой на отвороте ее капота. Он прочитал его в ту самую минуту, как ворвался к ней в комнату и увидел ее голой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});