З2(
Л, Л). Отношение
З2(
Л, Л) появляется как результат композиции отношений
З(
Л, В) и
З(
В, Л) и буквально означает, что Лиса своей лестью добилась для себя большей выгоды, чем Ворона получила от льстивых восхвалений Лисы. В более широком контексте это означает, что тот, кто зависим от лести и не способен распознать ее пагубных последствий, всегда остается в проигрыше в сравнении со своим льстецом.
Диалектическая структура басни имеет следующий вид:
З(Л, В): НЗ(В, Л) З(В, Л): З2(Л, Л).
Полученная формула читается: выгода, полученная Вороной от лести Лисы, значительно меньше выгоды, полученной Лисой. Спиралевидный характер развития сюжета басни очевиден: в начале басни Лиса без сыра, в конце басни она с сыром.
Толстый и тонкий (Рассказ А.П. Чехова)
Сюжет. Два старых приятеля детства — тонкий (Порфирий) и толстый (Миша) через много лет после окончания гимназии случайно встретились на вокзале Николаевской железной дороги. Начало встречи было волнительным и со слезами на глазах. Вскоре выяснилось, что тонкий дослужился до коллежского асессора (чиновника 8-го класса), толстый — до тайного советника (чиновника 3-го класса). Разрыв в табели о рангах так подействовал на тонкого, что его риторика после полученного известия из дружеской мгновенно изменилась на подобострастно-угодническую. Толстому стало так противно от произошедшей метаморфозы, что его стошнило и он поспешно распрощался со своим приятелем.
Анализ. Абсурдность проявления чиновничьего подобострастия в разнообразных житейских ситуациях, основанных на неформальных отношениях — любимая тема многих рассказов А. П. Чехова. Диалектическое противоречие между героями рассказа возникает в тот момент, когда тонкий узнает, что его школьный приятель занимает в табели о рангах значительно более высокое положение, чем его собственное, и резко меняет свое дружеское расположение на угодническое. Первой противоположностью выступает дружеское отношение толстого к тонкому, второй — угоднически-заискивающее отношение тонкого к толстому. Противоречие разрешается тогда, когда попытки толстого восстановить нарушенное равновесие былых дружеских отношений не увенчались успехом и он был вынужден быстро покинуть своего приятеля. Фактически это означает, что толстый был вынужден с отвращением, но согласиться с навязанным ему стилем общения, что и стало причиной их быстрого расставания. «Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку. Тонкий пожал три пальца…» Оба приятеля оказались субъектами симметричных отношений, хотя и с противоположными оценками их значимости для самих себя (толстого стошнило, тонкий испытал благоговение), а их школьная дружба навсегда канула в Лету.
Пусть П обозначает Порфирия (тонкого), М — Мишу (толстого), З(П, М) — отношение «Порфирий заискивает перед Мишей», Д(М, П) — отношение «Миша дружески относится к Порфирию», З(М, П) — отношение «Миша заискивает перед Порфирием», З2(П, П) — отношение «Порфирий по своей воле становится жертвой своего заискивания».
Начальная ситуация рассказа характеризуется пропорцией отношений З(П, М): Д(М, П), конечная ситуация — пропорцией отношений З(М, П): З2(П, П). Отношение З2(П, П) появляется как результат композиции отношений З(П, М) и З(М, П) и буквально означает, что Порфирий своим заискиванием нанес себе значительно больший ущерб, чем Миша испытал от потери дружбы со школьным товарищем. В более широком контексте это означает, что тот, кто заискивает и угодничает, не может рассчитывать на настоящую дружбу.
Диалектическая структура рассказа имеет следующий вид:
З(П, М): Д(М, П) З(М, П): З2(П, П).
Полученная формула читается: ущерб, причиненный Порфирием своему другу Мише, значительно превышает ущерб, причиненный Мишей Порфирию. Спиралевидный характер развития рассказа очевиден: в начале рассказа школьные товарищи проявляют искренние дружеские чувства, в конце рассказа от их дружбы не остается и следа.
Заключение
Длительные споры о сущности мифа и сказки привели к трем основным решениям, которые явным образом символизируют наличие в этой области анализа устойчивого диалектического тренда. Первое, самое распространенное, характеризует данные нарративы как нечто противоположное «логике здравого смысла», т. е. как область чудесного и воображаемого, в которой не существует никаких запретов и все возможно. Любой, кто принимает такое решение, рано или поздно сталкивается с необходимостью объяснения, почему мифы и сказки разных народов и созданные в разные исторические эпохи, тем не менее однотипны. Чтобы вразумительно ответить на этот вопрос, необходима некоторая концепция «логики чудесного». Но принцип «все возможно», положенный в основу данного решения, исключает всякое обращение к логике, запрещающей данный принцип. Получается, что все авторы, отстаивающее подобное решение, занимают противоречивую позицию. С одной стороны, они противопоставляют мифы и сказки логике, но с другой стороны, без обращения к логике не могут объяснить их однотипность.
Второе решение, развитое В. Я. Проппом для анализа волшебных сказок, основано на предположении, что все сказки подчиняются одной и той же последовательности функций, каждый член которой и она сама не зависят от того, кто именно является их субъектом и какими личными мотивами он руководствуется в своих действиях. «Морфология волшебной сказки» В. Я. Проппа обозначила существенный прорыв в анализе сказок и мифов. После этой работы стало совершенно очевидно, что мифы и сказки основаны на объективной логике, не вступающей в конфликт с «логикой здравого смысла». Не вина В. Я. Проппа, что выбранный им путь морфологического анализа позволил решить только часть поставленной задачи и не все функции, входящие в его знаменитую формулу волшебной сказки, оказались необходимыми. Самым большим ограничением формулы В. Я. Проппа следует считать, что она не выражает закона сказки в научном понимании — как инварианта, все элементы которого необходимы для символизации нарратива с любым сюжетом.
Третье решение связано с именем К. Леви-Строса и его самых талантливых последователей — П. Маранды и Кёнгас-Маранды. Значительно позднее В. Я. Проппа и независимо от него К. Леви-Строс предложил рассматривать миф как набор вставленных друг в друга структур преобразований, приблизительно соответствующих группе четырех Клейна. Эта группа интересна своими симметриями. Основное предположение К. Леви-Строса состояло в том, что любой миф развивается от некоторого неуравновешенного (начального) состояния к более уравновешенному (конечному) состоянию. Этот процесс имеет вид раскручивающейся спирали, но без финальной стадии завершения, и совершается как переход субъектов мифа от примирения оппозиций одной структуры к примирению оппозиций более общей структуры. Последователи К. Леви-Строса (П. Маранда и Кёнгас-Маранда) попытались придать его предположению конструктивный характер. Они отказались считать миф набором вложенных друг в друга структур, не имеющим своего завершения, и сосредоточились на выяснении отношений между двумя его главными структурами — начальной и конечной. Они были очень близки к открытию всех необходимых отношений между субъектами мифа и установлению между ними нужных симметрий, но не завершили этой работы.
Логическим завершением диалектического тренда в анализе мифов, сказок и иных