со своего лица я отмывала не меньше десяти минут, а после боялась смотреть в зеркало… В какой момент я не смогу скрывать свою зараженность?.. Каким образом будет лучше расстаться с жизнью? Просить Дикую убить меня было бы признаком бессердечности, а у меня сердце есть, ведь я так отчётливо ощущаю его тяжесть в своей грудной клетке, как саму тоску…
– Парадизар, как Паддок с Конкуром, под силовым куполом, – вдруг задумчивым тоном заговорила в темноте слева от меня Дикая. – Но есть существенная разница: в Парадизаре находится контроль над всеми силовыми полями. Так что… Мы отключим все поля здесь. Так и сбежим.
– Это не план. Это фантазия, – смело заметила я.
– Не будь идиоткой. Любой план изначально рождается из фантазии.
Мы немного помолчали. А потом я вдруг сказала:
– Странное ощущение: будто в Паддоке мы были более свободными, чем сейчас, лежа на этих удобных матрасах под защитой потолка и стен. – Немного подумав, я добавила. – Здесь все Уязвимые.
Сначала Дикая молчала, а потом, выждав примерно минуту, совершенно неожиданно выдала:
– Не пойму, каким образом ты не обратилась в Блуждающую? Лекарства ведь нет, а тебя определённо точно укусили… Неужели здесь вывели вакцину от Стали?
Я прикусила нижнюю губу. Сказать ей сейчас? Или потянуть до момента, когда станет невозможно скрывать, и она сама всё поймёт? Тогда и разберёмся. Или лучше сейчас…
Пока я тянула, Дикая внезапно засопела. Причём очень тихо. Однако не для моего обострившегося слуха…
За всю ночь я так ни разу и не смогла сомкнуть глаз. На рассвете села на матрасе и сверлила взглядом то спокойно спящую Дикую, то ковёр, каждая ворсинка которого представала перед моим взором полноценным микромиром. Тело наливалось силой, у меня впервые со времён младенчества ничего не болело, не ныло, не затекло… Скорее всего, с моими нервными окончаниями уже что-то произошло, поэтому я не чувствовала дискомфорта… Как же ей сказать об этом? “Эй, послушай, в Парадизаре придумали Паддок и Конкур, но до вакцины до сих пор так и не додумались, поэтому в эти самые секунды меня пожирает Сталь… Убей меня”. Так? Или по-другому…
На протяжении двух часов я ворочала различные варианты подачи этой информации, но когда Дикая разомкнула глаза, я не смогла произнести вслух ни единого слова из тех, что так тщательно перебирала… Я сказала лишь: “Доброе утро”, – на что она ответила: “Едва ли. Терпеть не могу платья”.
День 4.
Я перестала понимать логику действий Дикой. Она отказалась соглашаться на условия Парадизара даже под угрозой своей или моей, или нашей общей смерти, но при этом всерьёз отреагировала на угрозу некоего Абсолютного сбить с неё спесь. Или она вовсе не на угрозу отреагировала? Тогда на что? На него самого? Но с чего вдруг?..
Я так и не решилась признаться ей в своей зараженности. Покопалась в себе и решила, что мне может только казаться, потому как на самом деле я чувствую себя здоровой, только чрезмерно мощной и эмоциональной, но, может, всё дело в стрессе? Я не спала уже двое суток… И, в отличие от остальных, почти ничего не ела. При этом ни сонной, ни голодной я себя не ощущала. Нет, со мной всё-таки творится что-то подозрительное и наверняка серьёзное… Нужно сообщить. Пока не стало поздно. Вдруг у меня помутится сознание, в результате чего я нападу на кого-нибудь и действительно покусаю, причём сама того не осознавая? Представив жуткую картину, на которой изображалась искусанная мной Дикая, я в итоге решила, что до конца дня обязательно сообщу ей. После бала. Да, после. Перед и так слишком много волнений, не стоит её перегружать… Или в этом случае я беспокоюсь только о себе?.. Ааааа!!!..
Моя голова уже разрывалась, когда мне сообщили, что я готова. Я ничего не делала, просто напялила дурацкое платье, после чего сидела и ждала, пока моё лицо накрасят и сделают укладку моим непослушным волосам. Встав же напротив зеркала я не узнала себя: фигура облачена в очередное зауженное в бёдрах и расходящееся к низу чёрное платье в пол, на лицо, украшенное серебряными блестками – как в моём кошмарном зеркальном видении – надета красная маска, витиеватыми узорами скрывающая мои ярко накрашенные глаза, волосы уложены в панк-стиле. Это не я. Не только внешне, но и внутренне. Джекки как будто потерялась. Стоя перед зеркалом я всё пыталась рассмотреть её в недрах странного отражения, почувствовать в глубине своей души, но я не видела её и не чувствовала… Мне вдруг стало страшно и грустно, и злобно – всё одновременно.
– Вы выглядите невообразимо красиво, – подойдя ко мне сзади, вдруг произнесла ♀38-1732. За целый день она не промолвила и слова, лишь молча подавала стилисту и парикмахеру их инструменты. Эта женщина выглядела грустной и одновременно восторженной – почти та же палитра чувств, что и у меня.
– Спасибо, – поджав губы, нашла в себе силы откликнуться я.
Слуги. Их все так называют. Не работники, не помощники – слуги. Что они переживают, что чувствуют, как стали теми, кем стали? Целый трагический мир в одном существе…
– Вам пора выходить. Остальные уже собрались возле лифта. Вас отвезут на самый верхний этаж, там уже начинается бал.
– Спасибо, – повторилась я, не зная, что ещё произнести и как ещё откликнуться.
Подобрав платье, я вышла в коридор и направилась прямо к лифту.
*Эскиз платья Тринидад.
Глава 9.
– Прекрати пялиться на меня, – сквозь зубы процедила Дикая.
– Хорошо! – одновременно со Сладким отозвалась я. Наши взгляды с блондином пересеклись, Дикая тяжело выдохнула… Это было неловко.
Дикая была в таком же наряде, как и я, только с рокировкой в цветовой гамме: моё платье было чёрным – её ярко-красным, моя маска была красной – её чёрной. Выглядела она сногсшибательно. Красный цвет и удачный фасон платья подчеркивали все достоинства её фигуры, струящиеся по плечам локоны выглядели шелковистыми, густо накрашенные тёмно-красной помадой губы стали казаться ещё более пухлыми, глаза ей очертили золотистыми тенями и чёрной подводкой, нарисовали стрелки, которые виднелись под узорчатой маской.
– Ты и так была красивой, а сейчас вообще огонь, – не выдержав, подала голос Нэцкэ. Мы все шестеро стояли в поднимающемся лифте, нас сопровождал один охранник, но даже он заулыбался и согласно закивал головой на слова Нэцкэ, однако при этом откровенно пялясь на моё декольте. Мне стало как-то не по себе… Думаю, Дикой