Читать интересную книгу Пятый постулат - Кира Измайлова

— Ты языком не мели! — прошипел Малух. — Веди себя пристойно, не то…

Он замахнулся, а Маша только вздохнула: Малух был ростом ей по ухо и куда субтильнее собственной жены, а Маша и ее не особенно боялась. И вообще, при ней была верная книга — в холщовой сумке на поясе. Тяжело и не очень удобно, но Маша привыкла. Думала сперва соорудить заплечный мешок, но как из него быстро выхватить тяжелый том, если прижмут спиной к стене?

— Опозоришь меня — жрать не дам, — верно сориентировался Малух.

Маша погрустнела: она привыкла есть досыта, а тут и так прислугу кормили не особенно хорошо, если же еще остаться без ужина… Варта вон под тюфяком сухари на такой случай прятала и сокрушалась, если до них добирались мыши, а Маша считала, что нехорошо держать еду в постели. Так и голодала, когда ее наказывали…

Она понятия не имела, к кому идет Малух, но, должно быть, к какой-то важной персоне: перед поселковыми он так не трепетал. Интересно, кто там? И почему это портной велел ей надеть повседневное скромное платье?

— Заходи, — разрешил мужской голос, и портной просочился в едва приоткрытую дверь. Маша бы в такую щель не протиснулась, поэтому толкнула дверь крутым бедром — руки были заняты, — вошла следом и встала у порога, как было велено.

Смотреть вокруг не хотелось, опять же Малух велел ей не таращиться по сторонам и вести себя прилично, так что Маша сосредоточилась на своей ноше: целой горе сорочек, и белых, и цветных (портной ахал и вздыхал, пока шил, тут такого не носили!), прочих тряпок… Малух суетился вокруг, выхватывал то одну вещь, то другую, а заказчик только отдавал команды тягучим неприятным голосом. Маше показалось, будто она уже его слыхала и, улучив момент, когда Малух отошел, она поглядела на заказчика.

Тот стоял спиной, но не признать его было нельзя — вот по этой гриве завитых золотых волос, спадающих до самого пояса! Значит, ее случайный попутчик тоже остался в Перепутинске? Вот только Маша возит грязь и выслушивает брань хозяев, а перед этим вот… как его назвать-то? (Маша уже узнала много непристойных ругательств, но не пускала их в ход, считала, что это недопустимо.) В общем, перед этим белобрысым Малух только что не стелился, вертелся и повизгивал по-собачьи, а хвостом не вертел исключительно по причине отсутствия оного!

От несправедливости у Маши даже слезы на глаза навернулись. Вот вам классовое общество во всей красе! Она, работящая девушка, передовик производства, подвергается унижениям и оскорблениям, а этот вот… праздный элемент живет на всём готовеньком, одежду ему шьют, угождают… Отвратительно! И как все окружающие не видят, что это неправильно? Почему её не слушают?!

Тут еще хозяин велел помогать — то булавки ему подавай, то тесьму, то еще что, а потом пришлось придержать волосы господина, чтобы не мешали. (Хорошо, что тот спиной стоял, а то Маша бы не удержалась и высказала ему в лицо всё, что думала!) Делать это было неприятно — волосы оказались тяжелые, скользкие, будто живые, Маша даже руку украдкой о подол вытерла, когда ей велели отойти.

Теперь-то она поняла, о ком поговаривали в Перепутинске! А слухи ходили такие: на постоялом дворе поселился какой-то заезжий господин, скучает сильно, а потому кутит. Компании подходящей у него нету, вот он и привечает всех подряд. Научил местных мужиков играть в какую-то заморскую игру на деньги, те и просиживают там все вечера напролет! А господин, ясное дело, выигрывает, потому что игру эту знает, как свои пять пальцев, а мужики только-только правила выучили! Конечно, обдирает их, как липку, а на вырученные медяки их же и поит… Правда, все сходились на том, что эти пьянчужки так и так бы свои денежки потратили, но Маша находила такое поведение предосудительным. Алкоголизм — болезнь, но азартные игры — это настоящий бич! Почему староста не запретит подобное, не выгонит приезжего из Перепутинска?..

Вот, значит, почему! Потому что это… важный господин, которого должны отправить в столицу, а до тех пор ему всё позволено!

Маша кипела, как котелок с супом на огне, и сдерживалась из последних сил. Едва дождалась, пока Малух распрощается с заказчиком, и вперед хозяина выскочила за дверь.

— Ты чего красная такая? — спросил тот, подозрительно глядя на нее снизу вверх, и больно ущипнул за руку. — На господина загляделась, поди? И-и, девка, не про твою он честь! Знай своё место! Что, угадал я?

— Нет… — выдавила Маша. Не правду же ему говорить! — Мне… до ветру надо!

— Тьфу ты! — плюнул Малух. — Всё у тебя, не как у людей! Иди уж…

Маша скрылась с хозяйских глаз и вздохнула с облегчением. Эх, вот кем бы надо заняться в первую очередь — господами этими! Но разве в одиночку что получится? А боевых товарищей, с которыми и в разведку можно пойти, и революцию устроить, у нее, как ни горько было признаться самой себе, так и не завелось. Варта — та думала только о парнях да нарядах, слышать не желала о всякой зауми. С другими слугами Маша общалась мало — у всех было полно работы, не до досужих разговоров. По вечерам они, бывало, собирались где-то на посиделки, но Машу не звали. Она пробовала разок напроситься, но ничего хорошего не вышло: сидели на конюшне, почти в темноте, парни постоянно тискали девчонок, те визжали и вырывались, но для виду, не всерьез. Парни гоготали и выламывались, отпускали непристойные шуточки, девчонки хохотали, и все без исключения выпивали. Маше тоже поднесли стаканчик, она думала — вода, глотнула и чуть не задохнулась! Все потешались, а она едва до дома доплелась — голова пошла кругом. Так она больше и не ходила на посиделки, не до политических бесед там было…

Оставалась одна надежда: скоро лето, вечера станут светлые и теплые, люди не будут прятаться по домам. Маша слышала, летом молодежь гуляет за околицей, костры жгут, песни поют, ну, почти как у них было! Вот там-то, может, что и получится.

А еще приедут ведь люди местного правителя! Маша пока не знала, надо ли ей в столицу: революции ведь не в верхах творятся, начинать надо с рабочего люда… С другой стороны, оставаться в Перепутинске она тоже не желала. Нужно попасть в город, вот что, решила она. Люди там наверняка образованнее, чем здешние, которые и читать-то за редким исключением не умеют! Это Машу удивляло и даже пугало: как так можно, ведь без грамоты нет жизни! Но вот жили, и неплохо жили.

«Дождусь лета, — решила она. — Там будет видно…»

Глава 5. Выбор женщины

Лето по местным понятиям следовало непременно встречать весело и шумно — с приходом устойчивого тепла времени на гулянки и танцы попросту не останется, так что нужно было воспользоваться случаем и повеселиться как следует.

Да и приветить красное лето тоже нужно достойно, тогда оно не останется в долгу, отблагодарит хорошей погодой и прекрасным урожаем.

Маша считала это все глупыми предрассудками, ведь нет на свете никаких богов и быть не может, однако жители Перепутинска не стали бы слушать ее доводов, даже если б она стала приводить железные материалистические аргументы каждому встречному. Здесь всё просто: есть боги, есть созданный ими мир и люди, населяющие его, и со всеми нужно как-то уживаться. Вот и старались местные ладить и с землей, и с водой, и с воздухом, и с ветром, а уж тем более с могущественными богами, благо почитание их не требовало особенных усилий или чрезмерных затрат. Есть четыре времени года, и каждое принадлежит своему богу: Вилайя, вечно юная богиня весны с фиалковыми глазами и нежной улыбкой; Карейн, лукавый владыка лета, которого любят изображать с венком из колосьев и голубыми-голубыми, как июльское небо, глазами; Тарейна, богиня благодатной осени, в чьих рыжих косах чудятся отблески оранжевых листьев, а глаза цвета спелых лесных орехов; Ирвейн, властный господин зимы, седой и сероглазый, — вот и все здешние боги. С приходом каждого сезона требовалось выказать уважение времени года и его божеству — что тут непонятного? Им не нужны ни храмы, ни богослужения, как учили Машу в школе, а всего лишь торжественное чествование раз в году для каждого бога — совсем немного, по мнению местных, за божественную помощь.

Вот и праздновали в Перепутинске, как заповедали предки, четыре великих праздника в году.

Во время весеннего праздника Маша была наказана за какую-то провинность (и не упомнишь, сколько она их совершила за первое время пребывания здесь), а теперь настал праздник начала лета. Быть может, девушка не решилась бы пойти на гулянье (не до веселья ей было, если уж честно), но староста велел непременно быть, так что Маша, скрепя сердце, принялась собираться.

Все местные девицы старались приодеться получше, кто во что горазд, так что работы у портного перед торжеством оказалось по горло. Маша уже немного освоилась и теперь нередко помогала Малуху по мелочи в шитье, хотя доверяли ей по-прежнему лишь самые простые работы. Но все равно она уморилась до изнеможения, хорошо хоть накануне праздника полагалось пораньше улечься спать, так что девушка успела немного отдохнуть.