появилась. Но сути это не меняет, организм начинает перестраиваться сразу.
Я даже мелким был немного крепче и быстрее своих сверстников. Призывателями рождаются, хоть это никак и не доказано.
— Ната, — обратился я к девочке. — А ты встречала тут кого-нибудь вроде нас раньше?
— Не-а.
— А кого-нибудь… Не призрака. Кто говорил с тобой, например. Или странных существ?
— М-м-м… Был один. Он тоже любит мороженое. Но он страшный, его огонь поцеловал. Сюда, — она ткнула пальчиком в щеку.
— Он тебя обижал? — с тревогой спросила Метелица.
— Нет, он хороший. Только страшный. Сказал, что ждет друзей.
— А давно это было?
— Да, — нахмурилась Ната. — Очень. Я много мороженого съела, но он больше не приходил.
— А ты не знаешь, где его искать?
— Он живет в грохочущем доме. Но я туда не хожу.
— Грохочущий дом? — нахмурился Рич. — Почему он грохочущий?
— Потому что он грохочет, — теперь и лучник получил свою порцию взгляда «ты дурачок что ли?».
— Ната, милая, а ты не могла бы нам показать, где этот дом находится? Идти не надо, — затараторила Метелица, заметив, как напряглась девчушка. — Просто покажи, мы сами сходим. Тебе ведь не трудно, правда?
— Ла-а-адно, — снисходительно произнесла та. — Я не боюсь. Так что даже проведу вас, — гордо задрала она носик.
— Чернее твоей тени только твои волосы, — усмехнулся я.
— Это что значит? — насупилась Ната, решив, что я ее как-то обозвал.
— Да, что это значит? — удивилась Метелица.
— Что ты очень храбрая, — ответил мелкой, улыбнувшись.
Мне на самом деле очень нравилась эта детская непосредственная прямота. И восхищала ее стойкость. Выжить в Зазеркалье в таком возрасте. Я бы скорей всего уже сошел с ума, ведь длань не смогла бы защитить рассудок в этом месте.
Подождав, пока она насытится, мы пошли наружу, где уже начинало темнеть. По внутренним ощущениям, время тут текло с той же скоростью, что и в реальном мире.
Мы двигались на север, туда, где раньше виднелась стена. Смотреть на чистый горизонт было непривычно и я видел, что это зрелище нервирует и даже пугает остальных. Я-то к такому привык за время в диких землях, ведь там никаких стен нет.
Но чем дальше мы шли, тем тревожней становилось и мне самому. Сначала смутные ощущения, затем нехорошее предчувствие, а следом и осознание. Кажется, я понял, о каком грохочущем доме говорила Ната.
И я не один это понял.
— Этого не может быть, — произнес Рич.
— Чего не может? — не поняла Метелица, впрочем, как и Айрин.
— Мемориал, — пояснил Зак. — Кажется, она ведет нас к Мемориалу.
— Это то самое, да?
Отвечать никто не стал. Мы вышли к обычному на вид зданию, одноподъездная серая коробка. Жилая многоэтажка. Только она смотрелась невероятно чуждо на фоне города, потому что выглядела ровно так, как и должна была. Это была копия здания из реального мира. Только оно было целым. Пока что.
— То, что было, переплетается с тем, что могло бы быть. Так, да? — тихо спросил Рич.
— Угу, — кивнула Айрин. — Только в путеводителе это было не так мрачно.
— Эзо, помнишь, я тебе как-то раз говорил о пожаре…
— Я знаю, — прервал лучника.
Не хотелось поднимать эту тему. Не хотелось возвращаться в этот дом. Не хотелось вспоминать и смотреть. В груди теплилась надежда, что это просто обычный дом и ничего не случится с ним с наступлением сумерек.
Очень хотелось на это надеяться. Может же быть такое, что во всех вероятностях и возможностях, эта серая унылая коробка всегда будет такой? И на самом деле мы не смотрим на отражения прошлого.
Но надежда сдохла в тот момент, когда мимо нас проехал черный микроавтобус с зашторенными окнами. А за ним следующий и еще один. А в конце ехала дорогая тонированная машина представительского класса. На таких в реальном мире ездят только очень богатые люди. Машина, на которой Гамбо забирал меня у общаги, была дешевым транспортом для нищебродов, по сравнению с этой.
И весь этот кортеж свернул недалеко от нужного дома, спрятавшись в дворовых коробках. Я заметил, что чем ближе мы подходили к цели, тем сильнее менялся город вокруг. Все больше домов и улиц становились похожими на реальные.
Словно бы Грохочущий Дом был гнойным нарывом на теле утопичной версии города, а теперь болезнь «реальности» начала расползаться во все стороны.
Мы тем временем наблюдали, как из микроавтобусов выбирались люди в черной форме без опознавательных знаков. Все с оружием, в бронежилетах и касках. Кто-то курил, остальные занимали позиции, другие что-то говорили в рации.
На нас никто не обращал никакого внимания, словно нас и не существовало. Впрочем, для этих отголосков прошлого, так оно и было.
— То самое, да? — мрачно произнес Зак.
— Похоже, — кивнул хмурый Ричер. — Скоро начнется. Пойдем.
— Куда? — удивился Зак. — Туда? Это может быть опасно.
— Это всего лишь кинофильм, — возразил Рич. — Но если это действительно прошлое, то я хочу понять из-за чего все началось. И что произошло на самом деле.
— Ты просто надеешься, что там будет он, да? Он мертв, Рич. Они все мертвы. Эзо, скажи ему. Эзо? А ты куда?
А я согласен с лучником. Я тоже хочу увидеть все своими глазами, потому уже шагал впереди всех, прямо к подъезду. Зашел внутрь, глаз сразу заметил знакомые детали. Царапина на краске двери, раньше она казалась мне гораздо выше. Обшарпанный первый этаж с выкрученной лампочкой. Неработающий лифт, исписанные стены.
Я пригляделся к одной из надписей в углу, сделанной корявым почерком. Макс круд. Ну, хоть имя правильно написал.
Поднялся чуть выше пешком по лестнице, остановился около такой знакомой двери. Кажется, что сейчас оттуда выйдет старшая, что приглядывала за двумя десятками местных оболтусов-сирот. Поворчит по поводу порванной на коленке штанины, заставит всех идти умываться к бочке на улице.
Но нет, время позднее, все уже спят. Сегодня был тяжелый, но очень хороший день. Мы с пацанами помогали военным на стене очищать участок от крови и грязи. Там сегодня большая стая разломных тварей напала на патруль и многих убила или ранила. По этому поводу я даже отпросился на час раньше у Степаныча, хоть он и ворчал.
В этом возрасте у нас еще не развилось никакого чувства сострадания, поэтому мы просто радовались, что для нас нашлась хорошая работа. Я лично собрал целый мешок стреляных гильз, за что выручил пятнадцать копеек. А в сумме за день нам на толпу заплатили почти два рубля и угостили ирисками.
Каждый раз, когда кто-то из военных погибал на стене, вечером они пили и пели. И если в этот момент «случайно» оказаться рядом, то может и нам чего перепасть, дабы «почтить память». Ириски мы принесли старшей, она их поделила каждую на три части и всем досталось по одной.
Но даже не это было самым радостным. В этот день мы спрятали почти рубль в нашу заначку, о которой старшая не знала. Завтра мы пойдем на рынок к старьевщику и купим старшей красивое платье на день рождения. А на обратном пути спустимся к реке и нарвем цветов, главное не попасться на глаза сторожу.
Но это будет завтра, а сейчас мы все довольные спим, рассасывая за щеками свои кусочки твердых ирисок. Потому что если не жевать, то сладкий вкус будет дольше, это все знают.
Но никто из нас не знает, что завтра уже не наступит. Для двух десятков сирот и старшей сладкие ириски за щекой стали последней радостью в жизни. Меня откопают еле живым из под завалов, отвезут в госпиталь, где я впервые встречу Эзотерика, который скоро приедет в Москву. Но все это случится позже. В несуществующем для многих завтра.
Сегодня все хорошо. Потому я прошел мимо знакомой двери, ведущей в беззаботное и вполне счастливое детство. Я поднимался вверх по лестнице, туда, куда нам запрещено было подниматься. Потому что там жили страшные колдуны, которые едят непослушных детей, как любила говорить старшая.
Топтаться на месте смысла не было. Потому что спецназ и призыватели уже оцепили здание, а это означает… Что скоро здесь останутся лишь пылающие руины. И это никак не изменить, потому что все уже случилось пять лет назад.
Глава 5
Плоская гусеница, торгующая шляпами и гигантская карточная масть с шизофренией
Разумеется, сказки про злых колдунов работали