Воспоминания о манифесте 17 октября
17 октября
Сегодня знаменательный день — день годовщины октябрьского манифеста о свободах. Но много уже воды утекло с тех пор, и мы еще дальше от всяких свобод, чем до 17 октября. И если не устояла перед этим последовательным ходом назад даже психика взрослых людей, ставших теперь совсем иными, чем в 1905 г., то еще яснее сказывается влияние эпохи на новых поколениях, постепенную смену которых приходится наблюдать нам, педагогам. Я помню ту молодежь, какая училась у меня в первый год моей службы. Гроза унеслась уже и тогда; но морс русской жизни еще не успокоилось. И молодежь жила отзвуками недавней бури. Она много ждала, интересовалась жизнью общественной и политической, стремилась к самодеятельности. У нее были различные кружки, издавались ученические журналы. Даже в сфере чисто научной, далекой от политики, у нее были более серьезные интересы. Восьмиклассницы, например, тогда по собственной инициативе выписывали педагогический журнал «Свободное воспитание», организовали педагогический кружок. Главным учителем их тогда была сама жизнь. Она задавала их молодым умам целый ряд вопросов, и она же предлагала на них различные ответы. Педагогам же приходилось только поспевать за запросами учеников, чутко воспринимавших все живое. Но заря новой жизни все угасала; жизнь потускнела и не стала уже расшевеливать молодые мозги. Прежние ученики кончили. На смену им шли новые поколения, не получавшие уже ни от жизни, ни от семьи никаких живых импульсов. И эти новые поколения учащихся не несли уже с собой в школу живых интересов ни к общественной жизни, ни к знанию вообще. Вместо ученика, протестующего против отметок и наград, пошел ученик, жаждущий лишнего балла. Работа «педагогов в футляре» стала теперь легче; но зато работа учителей, жаждущих влить в учеников живое содержание, стала гораздо труднее. При вялости современной русской жизни педагогу самому приходится расшевеливать учеников, и трудно подвигается эта работа, когда все кругом идет против нее. Современному ученику приходится разжевывать такие элементарные понятия, которые раньше сами носились в воздухе. Но понятия остаются понятиями, а передать детям, — видящим дома только карты и сплетни, — живые стремления, живые интересы еще труднее. Не говоря уже про какие-нибудь общественные вопросы, даже интерес к знанию вообще стал теперь слабее.
На днях пришлось мне говорить на эту тему с коллегой из реального училища, который состоит там библиотекарем. Ему как библиотекарю особенно бросается в глаза разница между чтением учеников года 4 назад и теперь. Тогда нарасхват брали из библиотеки серьезные книги, и библиотека не успевала удовлетворить этот спрос. Теперь книги, выписанные в те годы, спокойно стоят на полках, а ученики, отказываясь от всякого серьезного чтения, с жадностью хватаются за разные приключения и невероятные путешествия. Раньше, как творит этот педагог, идя в класс приходилось всесторонне обдумать материал, чтобы не попасть впросак на каком-нибудь предложенном учениками, вопросе. Теперь же этого уже не встретишь. Ученики совершенно равнодушны к тому, что им сообщают, и никто не заметит, если даже будешь говорить явную нелепицу. Попытки расшевелить их, разбудить наталкиваются на полное невнимание, и работать при таких условиях становится, разумеется, крайне трудно. У нас, в женской гимназии, дело, впрочем, не так плохо, так как ученицы в общем работают аккуратнее и добросовестнее, что я замечал еще и раньше, когда преподавал одновременно в реальном училище и женской гимназии.
18 октября
Относительно Никитинского юбилея вместо распоряжения о праздновании пришло решительное запрещение. Когда одно из городских училищ обратилось за разрешением к начальству, то получился ответ, что ввиду отсутствия на этот счет распоряжений высшего начальства просьба о праздновании юбилея отклоняется. Нечего, значит, и думать проявить собственную инициативу даже в таком невинном деле. А министерству Кассо, конечно, не до Никитиных. И сидят злосчастные педагоги, связанные по рукам и ногам. Общество вспоминает все-таки своих деятелей, печать тоже откликается на юбилеи; и только русская школа не смеет устроить без разрешения начальства ни одного культурного праздника. Так бесследно прошли у нас юбилеи Толстого, Белинского, а теперь Никитина. Так же, конечно, пройдет и юбилей Герцена. Никогда, кажется, стремление «подморозить» школу и удалить ее от русской жизни не заходило так далеко. Но против жизни трудно идти, и министерству приходится мириться с введением в школьные программы крамольных авторов, так как иначе, пожалуй, некого было бы и изучать. Зато уж все, что сверх этого, то «от лукавого». А если хотите юбилеев, то и юбилеев вам дадим. «Отпраздновали», с позволения сказать, юбилей Гоголя; отвели юбилей Полтавской битвы, носивший чисто казенный характер. Велели, скрепя сердце, отпраздновать 19 февраля. Но во избежание крамолы дали самые строгие предписания и велели запастись «литературой» Национального клуба. Произведений этих, правда, мы не получили, т<ак> к<ак> Национальный клуб как истинно патриотическое учреждение предпочел оставить деньги у себя и ничего не высылать. Но праздновали опять-таки совершенно по-казенному. И кому же в ум прийдет с одушевлением плясать под казенную дудку! Таков же будет, конечно, и Ломоносовский юбилей, если только министерство о нем не забудет.
23 октября
Опять не пришлось писать несколько дней. Да и вообще ни на что сверх обязательной работы не хватало времени. Четверть подходит к концу. Надо успеть проверить все тетради. А сверх того и практические уроки теперь каждый день. Поэтому все время занято. Приходить с 5-го урока в 3 часа. Только успеть пообедать, просмотреть газеты и немного прогуляться, как уже приходит какая-нибудь девица (а то и две) с конспектами. Потом пойдут тетради, потом подготовка к урокам. А там уже 12 часов, т. е. пора спать, так как в противном случае придется вставать с больной головой. И в результате я не мог даже просмотреть бывших у меня 3 дня новых книжек и журналов. Так и пришлось их отдать непрочитанными.
24 октября
Нередко чувствуешь с самого утра какое-то недомогание, сказывается оно и днем, и в такие дни бываешь как-то более раздражителен. Сегодня, например, учительницы заметили мне в перемену, что я выгляжу нехорошо. И когда в VII классе оказалось, что ученицы плохо усвоили урок, я начал ворчать на них; а в VIII классе даже сделал повышенным тоном выговор одной ученице, которая разговаривала с соседкой, а на мое замечание пожала плечами и начала возражать, что она говорит на тему урока.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});