Глава 5
Гэвин проснулся, едва забрезжил рассвет, и первое, о чем он подумал, было – а не приснилась ли ему вчерашняя встреча? Нет, все это произошло в действительности, его воображение не настолько богато, чтобы придумать такую женщину, как Александра Уоррен.
Он встал, побрился и надел повседневный сюртук, подумав, что пышная парадная форма сейчас будет неуместна. Султан ждет его решения, а потому можно обойтись без маскарада.
Осторожно ступая, он прошел в гостиную. Золотая клетка сверкала в лучах утреннего солнца, искусное переплетение прутьев решетки наверху и у основания было чересчур изысканно для рабыни. Он обошел клетку кругом, чтобы убедиться, что Алекс не исчезла. Не может быть, чтобы султан забрал ее посреди ночи. Да, она спала за ширмой, ее лицо во сне выглядело по-детски безмятежным.
Сила духа этой молодой женщины его потрясла. Она полгода провела в плену, как птица в клетке, сходя с ума от отчаяния и страха за свою дочь. Помня, как потеря собственной только-только появившейся на свет дочери медленно убивала его, он мог себе представить, что было бы с ним, потеряй он ее в восьмилетнем возрасте. Он надеялся, что Господь когда-нибудь поможет Алекс воссоединиться с Кейти, но шанс на это был невелик.
Алекс тихо вздохнула и перевернулась на спину. Легкий плед сполз на пол, а рубашка лишь слегка прикрывала ее бедра. От вида ее наготы, красивых стройных ног и маленьких ступней у Гэвина перехватило дыхание.
Стараясь сдержать бешеный стук сердца, он отвел глаза и попятился к двери спальни, стыдясь внезапно проснувшегося влечения к женщине, которая находилась в столь бедственном положении. Красивых рабынь не покупали для грязных работ на кухне, и Александра Уоррен наверняка прошла через оскорбления, брань и побои, прежде чем ее признали негодной для гаремов знати из-за ее непокорности и строптивого характера. Любая женщина, пройдя через подобный ад, наверняка превратилась бы в истеричку или сошла с ума. А Алекс не сдалась и не сломалась, и хотя не в его силах было заставить ее забыть унижения, выпавшие на ее долю, он понимал, что ей меньше всего на свете хотелось бы вспоминать о них, и относился к ней с уважением, которого она заслуживала.
Он нарочито громко порылся в своих вещах, прежде чем войти в комнату, где она спала.
– Алекс?
– Минуту, – отозвалась она.
За ширмой мелькнула тень, послышалось легкое шуршание материи. Она появилась через несколько секунд в ярком саронге, достававшем ей до щиколоток, и в его рубашке, заменявшей верхнюю тунику. Ее собственная, рваная и грязная рубашка была переделана в широкий пояс, который стягивал тонкую талию, а оторванным от нее рукавом она завязала волосы. И можно было бы сказать, что она выглядела просто замечательно, если бы не содранная кожа на ее запястьях.
С трудом оторвав взгляд от низкого выреза саронга, он протянул ей гребень.
– Извините, я не подумал об этом вчера.
– Расческа, надо же… – Она удивленно заморгала. – Вы просто чудо.
– Пустяки… Мой слуга Сурио скоро будет здесь. Он принесет вам завтрак и все, что нужно. Он мастер на такие дела. Представляете, он уже успел обзавестись друзьями на кухне, нашел общий язык с главным поваром, мажордомом и даже начальником охраны! – «И заодно узнал половину секретов этого дворца», – мысленно договорил Гэвин.
Алекс распустила волосы и стала с удовольствием расчесывать спутанные пряди. Густые темно-каштановые волны отсвечивали янтарем и золотом, что подчеркивало ее принадлежность к европейской расе.
– Что будет дальше, Гэвин?
– Мне предстоит разделить с султаном утреннюю трапезу, и я еще раз попробую уговорить его. Может быть, он позволит мне выкупить вас.
Сурио вошел в комнату бесшумной, кошачьей походкой, держа в руке корзину с едой. Он не выказал ни малейшего удивления при виде огромной клетки и заточенной в ней Алекс. Гэвин представил их друг другу, и Сурио отвесил почтительный поклон и поставил корзину со снедью рядом с решеткой.
Гэвин налил зеленый чай в маленькую пиалу и подал ее Алекс.
Она сделала глоток и с наслаждением вздохнула.
– Я думаю, все во дворце знают, что здесь стоит клетка, в которой держат иностранку, как будто она дикий зверь, – сказала Алекс.
– На кухне короля всегда знают, что происходит во дворце, – согласился малаец.
Так как покои Гэвина наверняка имели тайные помещения для подслушивания и кое-кто из слуг свободно говорил по-английски, Гэвин подошел поближе к другу и шепотом спросил:
– Что люди султана думают о своем господине?
– Он сильный правитель, хотя, возможно, и не очень хороший человек, – так же шепотом ответил Сурио. – Он может быть жестоким и играть с людьми как тигр со своей добычей. По его разумению, он и Мадура – одно целое, и он делает все ради безопасности своего острова. Хотя он прекрасный спортсмен и игрок, он любит вино и уважает тех, кто отважен и умеет постоять за себя. Он опасный человек, капитан. Можно сказать – тиран, но не дикарь.
Это подтвердило собственные выводы Гэвина, и он решил впредь быть начеку.
– Если я откажусь работать на него, он меня убьет?
– Не думаю, – покачал головой Сурио.
Гэвин хотел расспросить друга подробнее, но прежде чем успел задать следующий вопрос, в дверях появился слуга султана и склонился в глубоком поклоне.
– Капитан Эллиот, – произнес он по-малайски. – Его величество ожидает вас.
Гэвин посмотрел на Алекс. Она пожала плечами:
– Не понимаю, зачем султану держать меня в рабстве?
Гэвину хотелось бы ее обнадежить, но инстинкт морского волка подсказывал ему, что впереди их всех ждут испытания.
Они сидели за трапезой в роскошных покоях, украшенных золотыми статуями и восточными коврами, которым на Западе цены бы не было. Приятная обстановка была призвана оказывать на присутствующих расслабляющее действие, тем более что легкий ветерок приносил из дворцового сада ароматы экзотических растений. Тем не менее Гэвин был очень напряжен, и ему казалось, что все его внутренности кто-то завязал морским узлом. Хотя и он, и Сурио считали, что Хасан не способен убить человека за отказ от сотрудничества, это вовсе не означало, что такое не может случиться, если султану вдруг захочется поразвлечься.
Когда было убрано последнее блюдо с фруктами, Гэвин увидел яркую, словно драгоценная брошь, певчую птичку, которая залетела внутрь, чтобы украсть лакомый кусочек. Покружившись над столом, она уселась на голову одной из статуй. Скорее всего это было изображение древней богини судьбы, так как на ее протянутой ладони лежала пара двенадцатигранных игральных костей, которыми и до сих пор пользовались на Мадуре.